Сыграй на цитре - Джоан Хэ

В моей груди нарастает давление; я дышу сквозь него и сосредотачиваюсь на той точке, где мои волосы собраны в высокий хвост. Мой веер все еще у меня в руке.

Это не первый раз, когда я делаю невозможное ради Жэнь.

И я сделаю. Миазма осторожна; надвигающиеся дожди в сочетании с запугиванием Лотос заставят ее дважды подумать, прежде чем преследовать нас в гору. Я смогу ее задержать.

Но в то же время мне нужно будет сделать так, чтобы мы ускорились.

Я резко дергаю поводья; моя кобыла упирается. Непокорность!

– Получишь репу и инжир! – шиплю я.

Дергая все сильнее, я вынуждаю ее пойти рысью вниз по склону.

– Оставьте вьючных животных! – рявкаю я на поток медленно идущих людей. – Покиньте повозки! Это приказ военного стратега Синь Жэнь!

Они делают, что им велено, при этом не переставая хмуриться. Они любят Жэнь за ее благородство, Облако – за справедливость, а Лотос – за силу духа. Моя задача не в том, чтобы быть милой, а в том, чтобы вывести каждого жителя отсюда, с горы, в город, где нас уже должна ждать Жэнь с первой волной эвакуированных, другой половиной наших войск и – надеюсь – с судном для переправы на юг, чтобы я смогла обеспечить нас столь необходимыми союзниками.

– Живее! – рявкаю я. – Люди тащатся чуть быстрее. Я приказываю, чтобы кто-нибудь помог мужчине со сломанной ногой, но тут появляется беременная женщина, которая, кажется, вот-вот родит, босые дети, малыши без родителей. Влажный воздух сгущается, превращаясь в густой туман, и давление в моей груди поднимается к горлу. Предвестник приступа удушья, если так вообще бывает.

Даже не смей, думаю я, обращаясь к своему телу, пока еду дальше в строю, крича до хрипоты. Я проезжаю мимо вопящей девушки, зовущей свою сестру.

Через десять человек я встречаю девушку помоложе в похожей жилетке, которая тоже горланит в поисках сестры.

– Следуй за мной, – говорю я, тяжело дыша. Краем глаза я еще успеваю заметить воссоединение сестер, но тут молния обнажает лес. Животные хором взвизгивают – и моя лошадь в их числе.

– Репа…

Гремит гром, и моя лошадь встает на дыбы, а поводья …

Они выскальзывают у меня из пальцев.

* * *

Мы уже встречались со смертью. В этом отношении я ничем не отличаюсь от сотен, если не тысяч сирот. Наши родители умерли от голода, или от чумы, или из-за какого-нибудь разбушевавшегося военачальника, восставшего с войском из-за угасающей мощи империи. Возможно, тогда смерть и пощадила меня, но я-то знаю, что она там, затаившаяся тень. У некоторых хватает физических сил, чтобы убежать от нее. У меня иначе. Мой разум – вот мой свет и свеча. Пусть тень убегает от меня, а никак не наоборот.

Так что мне не страшно, когда я погружаюсь в грезы про рай. Все это так знакомо. Белая плетеная беседка. Вложенные известняковые террасы. Небо в цвету магнолии. Музыка ветра, пение птиц и всегда, всегда эта мелодия.

Мелодия цитры.

Я лечу за знакомой музыкой над озерами из розовых облаков. Но розовый цвет исчезает, и грезы превращаются в кошмар воспоминаний.

Звон сошедшихся клинков. По улице несутся громоподобные скакуны. Наконечник копья пронзает туловище, плещет багряным… Я хватаю тебя за руку, и мы бежим. Не знаю, друзья нам эти воины или враги, откололся ли сейчас какой-то полководец от империи и провозгласил себя царем или это силы империи, пришедшие, чтобы освободить нас, а может быть, убить. Мы просто сироты. Даже не люди для этих воинов. Все, что мы можем сделать, это пытаться спастись от них бегством. Бежать. Твоя рука выскальзывает из моей; я выкрикиваю твое имя.

Ку!

Меня сносит поток бегущих на меня людей. Я не могу тебя найти. Наконец пыль оседает. Воины уходят.

Ты тоже бросила меня.

Я резко выпрямляюсь, задыхаясь.

– Спокойно. – Руки, сомкнувшиеся на моих предплечьях. Лицо: брови, похожие на ястребиный клюв, шрам на переносице. Это Турмалин, третий генерал Синь Жэнь – единственный генерал Жэнь с подходящим прозвищем, учитывая, что нрав Турмалин крепок, как драгоценный камень. Мы относимся друг к другу терпимо, насколько это вообще возможно для воинов и стратегов. Но прямо сейчас Турмалин – не тот человек, которого я хочу видеть.

Она не сестра из моего видения.

– Спокойно, Зефир, – говорит она, когда я вырываюсь из ее хватки.

Выдох за выдохом я высвобождаю свое разочарование. Турмалин, в свою очередь, отпускает меня. Она протягивает мне бурдюк с водой. Я сжимаю его в нерешительности. Вода смоет ее имя с моего языка, имя, которое я не произносила уже шесть лет.

Ку.

Но видение – это всего лишь кошмар, и когда Турмалин говорит: «Пей», я пью.

Турмалин принимает более удобное положение. Ее серебряную кольчугу облепила засохшая грязь.

– Ты, Зефир, благословлена богами, – говорит она, и я кашляю, набрав полный рот воды. – Либо так, либо ты сделала что-то хорошее в прошлой жизни.

Реинкарнация и боги – постоянно фигурируют в крестьянских мифах.

– Я добралась до тебя за несколько секунд до того, как это сделали колеса фургона, – продолжает Турмалин. Я могла бы обойтись и без мысленного представления этой картины, но лучше уж пусть Турмалин найдет меня на земле, а не Лотос или Облако. Эти двое раскудахтались бы об этом на весь белый свет, не забыв даже своих матушек. Что же касается всех…

Мой взгляд устремляется к тому, что меня окружает. Мы в палатке. Сейчас ночь. Снаружи жарится что-то с душком. Все это хорошие признаки того, что нас не уничтожила Миазма.

И все же мне нужно это услышать, чтобы убедиться наверняка.

– Мы добрались до Хэваня?

Турмалин кивает.

– Ровно десять ли, гора и река отделяют нас от войска Миазмы. Дождь пошел именно тогда, когда ты и предсказывала. Им потребуется по меньшей мере день, чтобы расчистить путь, и четыре, чтобы пройти в обход.

– А Лотос?

– Об этом будет гудеть вся империя. Представь только – множество барабанов и рева! Генералы Миазмы бежали так быстро, что можно было подумать, у нас скрытая сила в десять тысяч человек.

Я с трудом проглатываю еще немного воды. Хорошо. Миазма – параноичка. Она услышит звуки боя, увидит труднопроходимую местность и подумает о западне. Которая нам не по силам, но пока Миазма верит в иллюзию, созданную Лотос, мы выигрываем себе столько времени, сколько ей потребуется, чтобы собрать подкрепление – день, по моим подсчетам.

Потом я вспоминаю прихрамывающего мужчину, стенающую женщину, плачущих сестер. Если они живы…

– Они живы, – подтверждает