Морфоз. Повесть белой лилии - Наталья Алмазова

В нашей Обители всё было иначе. Ни имён, ни названий. Существовали лишь восприятие и знание. Общаясь, мы как бы обменивались друг с другом данными о том или ином объекте или категории. Виденье наше было объективно и неискаженно, и потому идеально подходило для передачи информации. Здесь в былые времена также существовало подобное. Я уже упоминал Атлантиду, как ты помнишь. Но непрерывная динамика вашей модели мироздания привела к нынешней системе устройства и её законам. И, знаешь ли, мне они даже нравятся. Если вообще допустимо говорить о том, будто бы мне что-то может нравиться».

Я поднялся и подошёл к окну. Вперёд, насколько мог охватить взор, пестрокрылою птицей под шёлковым балдахином ночи раскинулся город.

Сонмы огней, мерцая и переливаясь, играли бликами на мокром асфальте ветвящихся артерий дорог. Я видел это уже не в первый раз, но панорама не переставала казаться мне… прекрасной? Да, я привык. Я стал настолько человеком, насколько позволяла мне моя природа и память. Прожив не одну жизнь среди людей в их смертных телах, я, кажется, отчасти научился понимать этих занятных созданий. Только отчасти: ведь в человеческих оболочках под завесою чужой личности я не сознавал происходящего со мной, пребывая будто в глубоком анабиозе и не помня, кто я. Точнее, кем я был прежде. Хотя сейчас это «прежде» представлялось неясною далью. Недоступным островом грёз, объятым амиантовой дымкою. Но, невзирая на то, моя призрачная родина жила во мне. Жила неизбежно.

Я обернулся.

«Пожалуй, быть человеком не так уж и плохо. Что за саркастическая усмешка? Ты даже не представляешь, сколь велико число степеней свободы, дарованное представителям вашего духовного вида – уж позволь мне эту вольность выражения.

Я бывал в разных мирах в своё время. Ведь в этом смысл существования подобных мне: мы – цивилизация, общность, раса – как угодно – созданная Познавать. Вот наше предначертание, определенное нам Творцом. Однако избранный нами путь познания иной, нежели характерный для человечества способ: являясь в большей степени существами духовного плана, нежели материального, мы перемещаем свои проекции по неисчислимому множеству лабиринтов мироздания, вбирая в себя информацию об устройстве и формах тех вселенных, в которых нам предстоит очутиться. Это состояние подобно глубокому трансу. Свободное от ограничений сознание способно проникнуть в каждый закуток любого мира, настраивая энергоинформационный портал, как радиочастоту для передачи данных. И, доступное одному из нас, становится достоянием всех. Разнообразие сотворённых вселенных неисчислимо велико. А мы – мы подобны архивариусам, изучающим, собирающим и сохраняющим древние свитки – модели и образы существующих мирозданий – фиксируя вечное движение в неподвижности, как на фотопластинке. Можно сказать, что мы познаём разнообразные вариации путей познания… Бога.

Среди нас есть свои неофиты, иерофанты, ступени и степени посвящения: каждый работает со сферами своего уровня. Мы никогда не вмешиваемся в процессы ароморфоза[6] или деградации мирозданий: каждый Создатель осуществляет Высшую Волю согласно собственной расположенности.

Да, у каждой Вселенной есть свой Демиург, но он – лишь одна из персонификаций Абсолюта, в том время как сам Абсолют исходит из Непроявленного и Непостижимого. Безмолвного и лишённого формы источника, Ни-что. Он есть, и его нет. Это сложно понять, знаю. Я, впрочем, стараюсь без подробностей, лишь схематично описать тебе устройство многомерного Бытия, мой juvenis alumnus[7], указав на его первопричину как на аксиому – недоказуемый и не отрицаемый факт. Не каждый аспект Сущего нуждается в доказательстве, и это нужно уяснить. Когда мой взор был незамутнён, я видел дальше. Вероятно, в те времена мне удалось бы лучше объяснить все эти метафизические тонкости. Но с тех времён я изменился, и многие ключи от многих дверей утеряны мной. Вместе с тем однако, я начинаю собирать себя по осколкам сызнова. Это… так сложно: выстраивать разбитый на миллион частей витраж. Лишь твоё желание, ученик мой, познать сокровенные тайны божественности побуждает меня вспоминать их. Ведь мне самому эти таинства уже ни к чему.

…Моё возвращение из отсутствия было подобно новому рождению. И, будто младенец, покинувший чрево, однако ещё сохранивший смутные воспоминания о Запредельном – Той Стороне, откуда он пришёл – так и я вспоминаю некогда известное. Но то, что виделось простым вне земного бытия, уже таким не кажется. Однако я буду стараться прояснить и для себя, и для тебя эти смутные грёзы – миражи Вечности из кладовой моей памяти.

…Я снова вернулся в свою оболочку, наконец, собрав все её уровни воедино. Вернулся спустя столетия, проведённые мною в обличиях землян. Энергетическая атмосфера вашей планеты сделала мои тонкие тела более плотными и материальными, и всё же… я могу себя узнать».

Я устремил взор на холодное стекло в оконном проёме, отделяющее стихию ночи от шаткого покоя замкнутости бетонных стен. Сейчас, в чертах лица, того лица, что я носил когда-то в ином мире, я видел… своё прошлое. Зеркальная гладь окна отражала слабый отсвет уличных огней в бездне меланитовых[8] глаз. Вновь моих. Лишённые равно белка и зрачков, они не походили на глаза людей. Хотя весь мой облик в целом можно было бы назвать антропоморфным, однако, с присущим рядом отличительных черт. Я не без усмешки подумал, что напоминаю загримированного актёра из странноватого сюрреалистического спектакля. Снежно-белые кожные покровы, гладкие, но матовые, были похожи, скорее, на мрамор, нежели на человеческую плоть. Волосы аналогичного цвета, застывшие длинными иглами, будто известковые сталагмиты, сформировали на моей голове довольно незаурядную причёску, скрывая своим каскадом спину до линии талии. Впрочем, в собственной антропоморфности я не видел дилеммы: в этом и других мирах обитало великое множество материальных и полуматериальных существ всевозможных форм. Число вариантов было бесконечно, не исключались и повторы. То, что мы оказались похожими на людей или же люди на нас – всего лишь игра вероятностей. Пускай я и выглядел как сын Земли, по существу, я им не являлся: ведь внешнее сходство вовсе не означало тождественность внутреннего содержания.

У меня не было сердца.

Как, впрочем, и лёгких, и печени, да и вообще жизнеопределяющих систем человеческого организма. Это делало моё тело полностью автономным – самодостаточным, и, практически, независящим от внешних условий. В наличии имелось лишь нечто среднее между системой кровоснабжения и нервной системой, если уж сравнивать с людской физиологией. Но только эта замкнутая сеть была куда более разветвлённой, нежели кровеносные сосуды или нервные волокна, и вместо крови содержала в себе универсальный носитель – условно назовём его так. Уникальный медиатор.

Эфир. Передающий информацию куда быстрее любого нервного импульса и обеспечивающий мгновенный безошибочный отклик в действии единовременно с мыслью. Впрочем, я счёл, что приводить подробное описание своего внутреннего строения ни к чему: моего ученика не столько занимало моё уникальное тело, сколько волновал мой разум, мнящийся ему совершенным. Божественным. Потому мои повести отнюдь не были детальными обзорами законов и формул, закосневших в собственной непреложности. Скорее, они походили на дорогу, что рождается с каждым шагом идущего по ней странника – кажется, я слышал подобное выражение меж уроженцев третьей планеты…

…Вернувшись из мира собственных раздумий, я продолжил прервавшуюся беседу с моим учеником, как ни в чём не бывало: «…Знаешь, Мигель, я не привык задаваться вопросами «как?», «для чего?» и «зачем?». План Абсолюта совершенен. Путь реализации неисповедим. Его созидающие сверхсознательные аспекты выстроили многообразнейшие и причудливейшие концепции Бытия, распростёртые в беспредельности, одарив целью и смыслом каждое своё творение. Они объединили физическую и духовную природу, на границе сотворив множество существ переходного вида. Замкнули цепь эволюции от схождения в плотные слои материи до возвращения к духу, представляющему, однако, лишь разновидность материи тончайшего плана. В каждом из миров существует своя причинно-следственная связь – можно сказать, карма и дхарма – обусловленные закономерности и распорядки. Даже если на первый взгляд строй кажется хаотичным, поверь мне – он упорядочен, просто структура его неочевидна. Даже в броуновском движении траектории частиц предопределены совокупностью множества факторов: случайных перемещений не существует, только просчитать и учесть все варианты не так-то просто. В мире чувственных ощущений всё также неизбежно детерминировано. Вы, люди, привыкли поэтизировать чувства, считать их чем-то непостижимым, приходящим ниоткуда. Неуловимым ветром вдохновения. Я знаю, что это не так. Именно знаю. Ведь прежде, изучая ваш мир, ещё будучи адептом своего Храма, я отворил все двери этой реальности теми ключами, что были у меня. Мой дух – своего рода, универсальная отмычка. Он способен «подстраиваться», адаптироваться. Ключ – это код. Энергоинформационный шифр тонких тел. В том моя природа и смысл – отворять двери святилищ чуждых Богов, дабы разгадать их Тайну. Ваш мир изначально не показался мне особо примечательным. Я полагал, законы функционирования этой системы определяются вполне постижимыми причинами и даже представить не мог…»