Сумка, посох и удача! (СИ) - Моури Эрли

Но предаваться унынию, я не собирался. Разве не я ли выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес? Разве не я без пяти минут великий маг Игорь Булатов? И верно сказала Светка: «Даже в чертячьей Амирии можно жить с шиком». А здесь, слава богам, не Амирия. Здесь тем более прорвемся.

Я перехватил посох и зашагал к столице, щурясь от теплого солнышка и придерживая объемистую сумку, чтобы не сваливалась с плеча. В сумке чего только не было (хотя труселей и запасных носков в ней точно не имелось). Весить она должна не пуд, как выразился куратор, а килограмм пятьсот — шестьсот, но реально тянула всего лишь на два с половиной. Ага, хитрая такая была у меня сумка. При этом ее внешние габариты совсем не соответствовали внутреннему объему. Скажу вам так, чтобы сразу не испугать: мы в нее на спор с Маратом Гулиевым вчетвером помещались, еще умудрялись там раскладывать столик, пить пиво с воблой и, покуривая, играть в преферанс. Штука в том, что сумочка моя была с особым секретом: по днищу и стенкам дебелой кожи были выведены редчайшие руны, которые мы как-то с Пашкой Крикуновым позаимствовали в университетской лаборатории. Взяли их перед самыми выпускными экзаменами, принесли в общагу и разделили пополам. Я свои руны на сумку извел, он свои на магические башмаки. И потом я очень сожалел, что не все волшебные знаки достались мне. Если бы эти руны в полном комплекте, да на мою несравненную сумочку, то она бы и невидимой была, и по воздуху за мной летела, точно воздушный шарик на веревочке, и даже полезные советы давала милым женским голосом. А так, чем богаты…

За развилкой дорог, обозначенной кривым указателем стало появляться все больше народу: крестьяне на скрипучих повозках с корзинами всякой снеди, пешие людишки с окрестных селений и важные физиономии на лошадях. Иду я по обочине, никого не трогаю, местных приличий не нарушаю, а на меня все равно так и пялятся. Понятное дело, не каждый день на дороге настоящего мага встретишь. А выдает меня, наверное, мой атласный плащ с серебристыми знаками на спине и посох со сверкающим набалдашником. Или народ удивляет, как я такую объемистую сумку несу не сгорбившись. И мое высокоинтеллектуальное лицо тоже вполне способно удивить любого, ведь вокруг такие рожи: небритые, немытые, то со шрамами, то без зубов и с улыбкой от уха до уха. Это внимание меня совершенно не смущало. Напротив, я чувствовал себя значимой фигурой на широких просторах Кенесии и всей Гильды; человеком важным, от которого теперь очень многое зависит. Ведь я маг посерьезнее, чем местное жулье и наверняка сотворю что-нибудь такое, что тысячи лет о моих деяниях будут в легендах и священных книгах вспоминать. Однако мне из-за врожденной скромности отделяться от народных масс не хотелось, поэтому на каменистом подъеме я остановил одну из повозок, запряженную лошаком и вежливо попросил хозяина:

— Эй, добрый человек, до города подвези. А то пятку натер на ваших долбанных дорогах.

— Иноземец что ли? — поинтересовался добрый человек, с подозрением разглядывая серебристую вышивку на моем плаще и мою благородную рожу.

— Угу, — согласился я. — Из таких далей, что ни на каком осле не доедешь.

— Из Варивии, небось? — он потянулся, чтобы помочь мне погрузить сумку.

Я сам с легкостью закинул багаж в повозку и, запрыгнув следом, ответил:

— Практически.

— Чего? — переспросил он.

— Практически из Варивии. А теоретически… лучше на этот счет теорий не строить.

— А-а… понятно, понятно, — абориген закивал и быстрее погнал лошака.

Жизнь как-то сразу стала милее. Повозка поскрипывала, покачивалась на колдобинах. Корзины с яблоками терлись друг об дружку у меня за спиной. Мимо проплывали квадратики огородов, деревья и ленивые пешеходы, топчущие придорожную пыль. Город приближался, проступая зубчатыми башнями, красными крышами домов на холмах.

Возница, молчавший первое время, разговорился, рассказал что-то о своем садике и селении у реки. Потом поинтересовался, как меня величать. Здесь я призадумался, и понял, что мне нужно выдумать имя. Желательно, имя попроще. Не буду же я каждому встречному представляться долго и заунывно, мол, я Игорь Александрович Булатов, 25 лет от роду, уроженец такого-рассякого города, выпускник Московского университета прикладной магии и бытовых чудес. Правда, это скучно? Поэтому я выбрал простенькое имечко: Блатомир. Блатомир — и этим все сказано. А чего?.. Звучит! Главное — наше исконно русское. И смысла полно сакрального, и тутошним аборигенам легко выговорить.

— А-а… Блатомир я. Маг, чародей, волшебник и специалист по тайным наукам, — представился я, глядя, как его поросячьи глазки мигом наполнились уважением.

— Блатомир… — повторил он и отчего-то снова затряс головой. — А я Паленок. Паленком отец спьяну нарек, так и прилипло.

— Паленок — это нормально. Хорошее имечко, — успокоил я его. — Порядочное, рабоче-крестьянское.

— Так вы действительно волшебник? Магию творить умеете? — теперь он с некоторой тревогой поглядывал на мой посох, украшенный бронзовым навершием, на котором значились неясные для деревенского мужичка буковки.

— Да, есть такое. И чудеса могу, и магию, такую, что у недругов зубы сами из десен выпрыгивают, — лениво отозвался я, полез в сумку и вытащил две бутылки «Клинского». — Хотя это дело нелегкое и… — я приложил бутылку к скобе повозки и ловким рывком отделил пробку от горлышка, — …опасное.

Пиво, истомившееся дорогой, с шипением брызнуло на Паленка.

— Ай! — вскричал он, оттягивая рубаху, словно его кипятком ошпарили. Кувыркнулся и слетел на обочину.

— Добрейший Гред, спаси и сохрани! — причитал гильдиец, усевшись на земле и хлопая себя по мокрой одежде.

Лошак тоже отчего-то испытал испуг, родил звук похожий на ржание и понес по колдобинам, широко, неуклюже взбрыкивая кривыми ногами. Пешие — благо их было перед нами немного — разбегались в стороны, бросая сумки, корзины и понося меня заковыристой бранью. Паленок, кое-как уяснив, что его транспорт с товаром теперь путешествуют без него, вскочил на ноги и бросился нас догонять. При этом он потрясал кулаками и извергал совершенно нечленораздельную речь.

За изгибом дороги начинался спуск и здесь лошачок полетел со всей возможной скоростью. Поначалу я сам испугался нашей бешеной скачки: повозку мотало, словно хлипкую лодочку в девятибалльный шторм. Иногда она налетала на кочки или крупные камни, жутко скрипела и трещала где-то в днище. Казалось, колесную посудину вот-вот разнесет к такой-то матери. И Паленок мне изрядно портил нервы истерическими воплями и обещанием огненных мучений в местном аду. Он, несмотря на тучность и отсутствие навыков спринтера, почти нагнал повозку. А потом случилось так, что одна из корзин выпрыгнула на кочке, и гильдиец поскользнулся на собственных яблоках. Падал он, широко разведя руки и выкрикивая всякие мерзости (наверное, про меня), пока земля и камешки не заполнили его рот. Увы, я ничем не мог помочь бедняге. Подстелить соломку я не мог даже с помощью магии, ведь самое простое заклятие требует тщательной подготовки и времени для воплощения.

Дальше дорога пошла ровнее, и я на минутку успокоился. Вспомнил об открытой бутылке «Клинского» и приложился к горлышку. Знаете, как полезно пиво в жару и в минуты таких вот нервных потрясений? Лично мне помогает: всего несколько глотков, и шипящая прохлада вернула мне просветленное состояние духа. Жизнь заиграла радостными красками. Гильда представилась не таким уж отвратным мирком. Приближающиеся стены и башни Рорида, казалось, имели определенную прелесть, этакий каменный шарм, в котором меня ожидали веселые вечеринки в тавернах, городские красотки, слава и почет. И сама езда с бешенным лошаком мне начала доставлять удовольствие. Я даже встал в полный рост, кое-как удерживаясь на трясущейся повозке, и возгласил:

— Чудесен мир, господа кенесийцы! Радуйтесь, к вам едет Блатомир!

Прохожие отбегали с дороги и взирали на меня глазами потрясенных кроликов. Наездник в зеленом камзоле придержал коня и съехал на обочину. За ним последовала телега, гремевшая горшками.