Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Как заметил в свое время генерал Джордж Маршалл, «секретная служба должна быть секретной». Даже сотрудникам аппарата секретных служб вместо подлинных фамилий присваиваются псевдонимы, агенты значатся под номерами, встречи с ними (явки) проводятся тайно, работа ведется на конспиративных квартирах. Естественно, что, несмотря на обилие документов, сорвать маску с абвера оказалось делом далеко не легким. Так, одна из телеграмм гласила: «Встречаюсь с А-3504 в стране 18». Лишь после тщательной работы удалось выяснить, что А-3504 – это агент-двойник Артур Джордж Оуэне, а «страна 18» – Португалия, буквально кишевшая во время войны агентами различных разведок. Номера агентов, под которыми скрывались их личности, и закодированные названия операций представляли собой мучительные головоломки. Мне, например, потребовалось два года, чтобы установить личность одного крупного агента, действовавшего в США, и собрать о нем необходимые данные, чтобы поместить его в это повествование.

В конце концов из-под покрова тайны показалась не только вся огромная система абвера, но также система и люди секретных служб его противников, сошедшихся в смертельной схватке. Документы, на которых основана эта книга, раскрывают не просто внутреннюю история организации Канариса. Через призму абвера можно видеть любую крупную разведывательную службу, как из тех, что существовали прежде, так и из тех, что действуют сегодня.

Ладислас Фараго

Чёрч-Хилл

Нью-Мил форд, Коннектикут

ЭПИТАФИЯ СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБЕ

Возвращение к сцене преступления, к любовному эпизоду или к любому необычному событию жизни всегда является мучительным переживанием. Так было и со мной, когда летом 1970 года я бродил по Берлину, вновь навещая места, связанные с историей абвера, или то, что от них осталось. Я смутно помню их с тех пор, когда был корреспондентом в Германии. Хотя они и являются достопримечательностями особого рода, они не относятся к таким, как Бранденбургские ворота или Пергамонский алтарь, которые показывают туристам, проезжающим мимо на экскурсионных автобусах.

Когда я думаю об абвере, в памяти всплывает Тирпиц-Уфер, каменный парапет вдоль Ландвер-канал, на который выходит огромный квартал, в котором обитала обширная военная бюрократия Германии. На углу набережной и Бендлерштрассе (улицы, название которой стало символом германского милитаризма) расположено главное здание военного министерства с высокими колоннами и широкими ступенями. Дальше по улице располагался Генеральный штаб армии, огромный комплекс которого протянулся почти до Тиргартен-парка с его подстриженными лужайками, подстриженными деревьями, клумбами роз, маленькими озерцами с лебедями и ухоженными дорожками.

Вдоль серой ленты воды тянулся ряд изящных городских особняков. Под номером 72–76 по набережной Тирпиц возвышалось шестиэтажное здание абвера[2].

Из-за опасных действий германского милитаризма еще до Гитлера этот зловещий квартал успел заслужить дурную славу до Третьего рейха. В период моего пребывания в Берлине как журналиста «квартал Бендлер» стал моим особым объектом еще в начале тридцатых годов. Непросто было проникнуть в этот лабиринт конспираторов, нервный центр уклонения Германии от выполнения условий Версальского договора. Но у меня были там знакомства с некоторыми из хорошо информированных офицеров, занимавших важное положение, таких, как Ойген Отт, Эрих Маркс, Фердинанд фон Бредов, Эрвин Планк и Вальтер Йост, которым судьбой было предназначено прославиться[3].

За закрытыми дверями по-спартански обставленных кабинетов высокомерных сотрудников Генерального штаба велась уже тогда работа по подготовке планов войны. Я мог видеть их всех – гордых, напыщенных разработчиков военных планов, великих капитанов будущих битв, при полном параде и всех регалиях входящих и выходящих из здания, садящихся в свои большие лимузины, исчезающих за боковыми воротами ниже по улице. Генерал Вернер фон Бломберг, генерал Ганс фон Фрич, адмирал Эрих Рёдер, полковник Вильгельм Кейтель представляли контраст седоватому, худощавому, невысокому человечку в плохо сидящем мундире, с лицом прикрытым большим козырьком фуражки, надвинутой на лоб. Это был капитан Вильгельм Франц Канарис, хозяин абвера.

Квартал окружали шпионы других стран. Самые наглые из них старались подойти как можно ближе. Их можно было видеть прогуливающимися по Бендлерштрассе держа ушки на макушке, в надежде уловить хоть обрывок из беседы офицеров Генштаба. Их неуклюжее подслушивание так явно бросалось в глаза, что третий отдел абвера, чьей задачей было не допускать утечки сведений, издал официальный меморандум с предупреждением германским офицерам не разговаривать на улице о служебных делах.

«Есть основания полагать, – говорилось в меморандуме, – что британская и французская секретные службы насаждают агентов в непосредственной близости от Бендлерштрассе, чтобы подслушивать разговоры офицеров, которых легко отличить по их мундирам. Согласно надежным источникам, некоторые из этих агентов могут читать по губам. Лица, подозреваемые в шпионаже, замечены слоняющимися около 18.00, когда заканчивается рабочий день, возле остановки автобуса у моста Бендлер, где в ожидании городского транспорта стоят группы офицеров. Агент, работающий на Второе бюро, сознался, что сумел добыть много ценной информации на остановке и в автобусах, подслушивая разговоры офицеров, возвращающихся с работы не в одиночку».

Британская Сикрет интеллидженс сервис организовала пост подслушивания в угловом доме на близлежащей Лютцовплац над магазином, где были выставлены огромные автомобили «майбах». Позади сверкающих витрин (фасада «Фригидера»), на другой стороне площади, пряталось берлинское представительство американского управления военно-морской разведки.

За углом, в роскошной квартире, занимающей целый этаж одного из самых роскошных особняков Берлина, красивый сибаритствующий поляк Юрий де Сосновски снимал копии с германских сверхсекретных планов сразу же после того, как они были подготовлены и отпечатаны. Их приносили прямо в его апартаменты две доверенные секретарши Генерального штаба, которых он соблазнил с помощью надежного сочетания дела и удовольствия.

И вот я вновь в Берлине, навещаю свои старые объекты после тридцати трех лет отсутствия, поскольку именно летом 1937 года я последний раз зашел к майору Йосту, чтобы получить хоть какую-то информацию, добывать которую в этих стенах становилось все труднее. Интересно, что же стало со старым «кварталом Бендлер». Молодой таксист, которого я попросил доставить меня туда, никогда не слышал этого названия. Не желая терять заработок, он посмотрел свой путеводитель, но напрасно и, обернувшись ко мне, с виноватой улыбкой сказал:

– Извините, но в Берлине нет ни Бендлерштрассе, ни набережной с названием Тирпиц.

Когда я описал ему район между каналом и Тиргартен-парком, лицо его просияло.

– А, вы имеете в виду Штауффенбергштрассе[4] и набережную Рейхпич! Я знаю, где это.

Вскоре перед моими глазами показалось серое гранитное здание, которое в те дни занимал абвер, не поврежденное бомбами и, по-видимому, даже не наносившееся как объект на штурманские карты бомбардировщиков.

Здесь располагалась Fuchsbau, или «лисья нора», как называли свою контору работавшие там мужчины и женщины – официальные интриганы военного ведомства Третьего рейха.

Пройдя с набережной через портик, я нерешительно поднялся по ступенькам в слабо освещенный вестибюль, не зная, что увижу в этом мавзолее умершей эпохи. Неожиданно, как deja vu, всплыли воспоминания о моем визите сюда в начале тридцатых годов.

По-прежнему по обеим сторонам холла виднелись старомодные лифты, которые всегда были неисправными. Прямо передо мной была широкая лестница, ведущая в мезонин с высокими окнами, проникающий через которые свет освещал холл. Слева была конторка охранника, у которой три десятилетия назад я предъявил суровому капралу свой посетительский пропуск.

Часового не было, а его место занимал тоненький юнец, скучающе взиравший на проходивших мимо людей, не предъявлявших ни значков, ни пропусков. Но в самом здании ничего не изменилось, кроме жильцов.

Старая штаб-квартира абвера теперь была занята филиалом Прусской государственной библиотеки и берлинским отделением федерального бюро страхования. Здесь также обитало еще несколько контор, вносящих арендную плату домовладельцу, фирме, расположенной на Фазаненштрассе.

Я поднялся по лестнице, повернул налево и прошел по длинным темным коридорам второго и третьего этажа. Руководствуясь желтыми страницами когда-то секретного указателя, я останавливался перед дверьми, за которыми прежде сидели асы шпионажа Третьего рейха: полковник Ганс Пикенброк, шеф отдела разведки; полковник Эрвин фон Лахузен, высокий австриец, возглавлявший группу саботажа и диверсий; полковник Иоахим Рохледер, молчаливый и замкнутый глава третьего отдела, занимавшегося контрразведкой.