Бог. История человечества - Реза Аслан

Это лучше всего объясняет, почему на протяжении всей человеческой истории религия порождала и бесконечное добро, и невыразимое зло; почему одна и та же вера в одного и того же Бога рождает любовь и сострадание в одном верующем, в то время как в другом – ненависть и жестокость; почему два человека, обратившись к одному и тому же священному тексту в одно и то же время, могут вынести из него два радикально противоположных толкования. Действительно, большинство религиозных конфликтов, которые продолжают сотрясать мир, проистекают из нашего врожденного, неосознанного желания сделать самих себя апофеозом того, что есть Бог и чего хочет Бог, кого Бог любит и кого Бог ненавидит.

Мне потребовалось еще много лет, чтобы понять, что идея Бога, к которой я стремился, была просто слишком обширна, чтобы ее можно было найти в какой-то одной религиозной традиции, поэтому единственный способ действительно испытать божественное заключался в расчеловечивании Бога в собственном духовном сознании.

Так что эта книга – не только история того, как мы очеловечили Бога. Это также призыв перестать навязывать Богу наши человеческие страсти и развить более пантеистический взгляд. Это по меньшей мере напоминание о том, что независимо от того, верите вы в одного Бога, в нескольких богов или не верите вовсе, это мы создали Бога по своему образу и подобию, а не наоборот. И эта истина открывает нам путь к более зрелой, более мирной, первичной форме духовности.

Часть I

Душа в теле

1

Адам и Ева в раю

В начале была бездна. Тьма. Хаос. Безбрежное море пустоты, бесформенной и бессущностной. Ни неба, ни земли, ни морей-океанов. Ни богов с их манифестами, ни названных имен, ни означенных судеб вплоть до… вспышки, лучей света и внезапного расширения времени и пространства, энергии и материи, атомов и молекул – строительных кирпичиков сотни миллиардов галактик, каждая из которых усеяна сотней миллиардов звезд.

Близ одной из таких звезд частичка пыли размером в микрометр сталкивается с другой и через сотни миллионов лет разрастания начинает вращаться, набирать массу, формирует кору, образует океаны и землю и, совершенно неожиданно, жизнь: сначала простую, потом сложную; сначала ползающую, потом ходящую.

Протекают тысячелетия, ледники надвигаются, а затем уходят с поверхности земли. Тают ледяные шапки, поднимаются моря. Континентальные ледовые поля размягчаются и наползают на низкие холмы и долины Европы и Азии, превращая бескрайние леса в голые пустоши. Здесь-то и появляются первые представители нашего вида – «исторические» Адам и Ева, если угодно – Homo sapiens, человек разумный.

Высокие, прямоходящие, крепко сложенные, с широкими носами и прямыми лбами, Адам и Ева начали эволюционировать где-то в 300 000–200 000 годах до н. э.[2], став последней ветвью генеалогического древа человечества. Расселение из Африки произошло примерно 100 000 лет назад, когда Сахара вовсе не была безжизненной пустыней, как сейчас, но землей полноводных озер и цветущей зелени. Первые выходцы из Африки в несколько этапов пересекли Аравийский полуостров, рассеялись к северу по степям Центральной Азии, направились на восток к Индийскому субконтиненту, через море в Австралию, на запад через Балканы, пока не достигли юга Испании и края Европы.

По дороге им встречались более ранние виды мигрирующих представителей того же рода: прямоходящий Homo erectus, проделавший подобное путешествие в Европу сотнями тысяч лет ранее; крепкий Homo denisova, кочевавший по равнинам Сибири и Восточной Азии; Homo neanderthalensis с мощной грудью – те самые неандертальцы, которых Homo sapiens либо уничтожил, либо ассимилировал (точно никто не знает) [1].

Адам – охотник, так что, если будете его рисовать, не забудьте копье и шкуру мамонта, наброшенную на плечи. Его превращение из жертвы в хищника оставило генетический отпечаток – охотничий инстинкт. Он может долго выслеживать добычу, терпеливо выжидая момента, чтобы нанести жестокий удар. Убивая, он не набрасывается на мясо и не пожирает его на месте, а забирает в укрытие, чтобы разделить с соплеменниками. Уместившись под широким пологом из шкур животных, натянутых на кости мамонта, он готовит себе еду на очаге, обложенном камнями, а остатки пищи складывает в ямы, вырытые глубоко в вечной мерзлоте.

Ева тоже охотница, но предпочитает не копье, а сеть, которую несколько месяцев или даже лет ткала из нежных растительных волокон. Сидя в лесу на земле в тусклом утреннем свете, она осторожно расставляет силки по мшистой поверхности и терпеливо ждет, пока в них попадется незадачливый кролик или оплошавшая лиса. Меж тем ее дети прочесывают леса в поисках съедобных растений, выкапывают грибы и корешки, собирают земноводных и крупных насекомых и несут в лагерь. Все сгодится, чтобы накормить общину [2].

Инструменты, которые у Адама и Евы с собой, – кремневые или каменные, но это не одноразовые безделушки, подобранные с земли, а то, что используется постоянно: долговечные, искусно обработанные – они изготовлены, а не найдены. Адам и Ева переносят инструменты из одного укрытия в другое и периодически меняют их на более совершенные, или же на безделушки из слоновой кости или оленьего рога, или подвески из костей, зубов и раковин моллюсков. Эти вещи они считают драгоценными и не делятся ими с другими членами общины. Когда кто-то из них умирает и его хоронят в земле, эти предметы хоронят вместе с ним, чтобы покойник мог продолжать владеть ими в грядущей жизни [3].

А она настанет, в этом Адам и Ева уверены. Иначе зачем утруждать себя похоронами? Практических причин закапывать мертвых у них нет. Гораздо проще оставить тела на виду, чтобы они разложились или были дочиста обклеваны птицами. Но они настаивают на том, чтобы закапывать тела своих друзей и родных, ограждать их от разрушительного действия природы, выказывая им толику уважения. Например, они кладут трупы определенным образом – вытягивают или, напротив, придают позу зародыша, ориентируя на восток, навстречу восходящему солнцу. Порой они снимают скальп или всю кожу с головы и перезахоранивают ее отдельно или же выставляют напоказ, снабжая искусственными глазами, чтобы имитировать пристальный взгляд. Иногда они даже раскалывают череп, вынимают мозг и пожирают его.

Тело же они покрывают кроваво-красной охрой (этот цвет символизирует жизнь), кладут на ложе из цветов и украшают ожерельями, ракушками, костями животных или предметами, которые были дороги мертвецу и которые могут ему понадобиться в следующей жизни. Вокруг тела зажигают костры и совершают жертвоприношения. Они даже кладут на могилу камни, чтобы отметить ее место и многие годы находить и посещать ее [4].

Предполагается, что Адам и Ева делают это, потому что верят: мертвые не умерли, а просто ушли в другой мир, доступный и живым во сне и видениях. Тело может гнить, но какая-то часть человека остается. Эта часть совершенно отдельна от тела – это душа, за неимением лучшего слова [5].

Как они дошли до этой идеи, неизвестно. Но она ключевая для их самоощущения. Адам и Ева, вероятно, интуитивно знают, что являются воплощенными душами. Это настолько первобытные и врожденные верования, так широко распространенные и укорененные, что их следует считать не менее чем отличительным признаком человеческого существования. И действительно, Адам и Ева унаследовали это убеждение от своих предшественников – неандертальцев и Homo erectus. Те тоже, судя по всему, практиковали различные формы ритуальных захоронений, и это наверняка означает, что и они верили в существование души, отдельной от тела [6].

Если душа отделена от тела, то она может это тело пережить. А если душа переживает тело, то видимый мир должен изобиловать душами всех, кто когда-либо жил и умер. Эти души Адам и Ева способны воспринимать; они существуют в бесчисленных формах. Отделившись от тела, они становятся духами, способными населять все и вся – птиц, деревья, горы, солнце, луну. Все это пульсирует жизнью; все это – существа одушевленные.

Настанет день, когда эти духи будут полностью очеловечены, снабжены именами и мифологией, станут считаться сверхъестественными существами и, наконец, начнут почитаться как боги, к которым возносят молитвы.

Но мы пока еще до этого не дошли.

Однако не таким уж большим шагом для Адама и Евы будет заключить, что их души – то, что делает их ими, – не так уж отличаются по форме или сущности от душ тех, кто их окружает, и тех, кто был до них, от душ деревьев или гор. Кем бы они ни были, что бы ни определяло их существование, они делят это со всеми созданиями. Они – часть целого.

Подобные верования называются анимизмом – приписыванием духовной сущности, или «души», всем объектам, а не только людям. И это, по всей вероятности, самое раннее в истории человечества выражение того, что можно считать религией [7].