Аракчеев. Реформатор-реакционер - Майкл Дженкинс

Петр Великий первым стал назначать советников-иностранцев, особенно немцев, на важные государственные посты, и его преемники последовали его примеру. На сына Екатерины Павла большое впечатление произвел Фридрих Великий, и, как великий князь, он основал по прусскому образцу собственную маленькую армию в своем имении в Гатчине, под Санкт-Петербургом. Годы, проведенные Аракчеевым в Гатчине, не прошли для него бесследно. Именно там воля и дисциплина стали его главными принципами. Естественно, жесткий авторитаризм не способствовал любви к нему высокомерных русских дворян, ревниво оберегавших могущество и независимость, завоеванные ими в XVIII в., или крестьян, привыкших к бедности и лишениям, но образ жизни которых оставался консервативным, они сопротивлялись по мере сил строгой регламентации, навязываемой Аракчеевым. Но неприязнь вызывали не только грубые манеры Аракчеева, требование выполнять его распоряжения и нежелание обсуждать свои решения. Сослуживцы и подчиненные считали нерусскими его привычку к скрупулезной работе, методический порядок в его доме и имении, а также спартанский образ жизни. Побывавшие в Грузине говорили, что его дом похож на музей, сад – на кладбище, а мощеные дороги и каменные крестьянские дома в деревнях напоминали плац и казармы.

Однако именно эти качества Аракчеева и привлекали Александра. В начале своего царствования Александр демонстрировал, что он не приемлет образ жизни и стиль правления Павла, но, не отдавая себе в этом отчета, унаследовал многие качества своего отца, и со временем это становилось все более очевидным. Александр был так же нетерпим к критике, как и Павел, так же ревниво оберегал свою власть. Он был почти маниакально одержим идеей порядка и аккуратности: ничто не вызывало у него такого энтузиазма, как командование парадом. Когда император впервые посетил Грузино, его восхищению не было границ: наконец-то он встретил человека, который смог уничтожить то болото грязи и облака пыли, в которых в зависимости от времени года утопала вся империя; человека, сумевшего установить дисциплину среди крестьян; человека, который навел бы хоть какой-то порядок в разваливающейся администрации.

Но дисциплина не была ни действенным, ни желанным средством от российских болезней. События, происшедшие во время правления Александра, были так значительны, что Россия, более чем когда-либо, нуждалась в творческом и реформаторском управлении. Это было время, когда русские люди впервые за всю свою историю осознали себя как нацию. Эпопея наполеоновского вторжения с сопутствующими ей разорением, страданиями и трагедиями пробудила во всех слоях общества чувство к своей стране более сильное, чем ненависть к захватчику.

Ни в одной стране общество не было настолько раздроблено, как в России накануне войны с Наполеоном. Аристократия, поместные дворяне, купцы и крестьяне, которые только и делали, что расширяли свои привилегии или боролись за свои права в ущерб интересам государства. Действительно, придворные и аристократы, которые говорили по-французски лучше, чем по-русски, и в каждой мелочи следовали французским образцам, были похожи на некую касту иностранцев, отделенных от остальных русских людей. Но вторжение Наполеона в самое сердце России, разрушение Москвы и ожесточенные бои на русской территории наконец начали сближать разрозненное общество. Войну 1812 г. недаром называли Отечественной.

Победа русских в этой кампании дала императору уникальную возможность сплотить свой народ и поддержать такое начинание, как отмена крепостного права, которое вывело бы Россию на следующий виток развития и избавило бы от феодального строя, в котором она жила долгое время. Но Александр больше интересовался европейской политикой, чем событиями, происходившими у него дома. На протяжении последнего, переломного, десятилетия своего царствования он большую часть времени проводил в Западной Европе, в то время как центробежные силы российского общества начали заявлять о себе более решительно, чем прежде. Война увеличила недовольство положением дел в России, но в это нелегкое время Александр предпочел устраниться от решения основных проблем и доверить повседневное управление страной Аракчееву, на которого он всегда мог положиться. Единственный большой проект, за который император и Аракчеев взялись после войны, – создание военных поселений – показал, насколько оба не понимали подлинные нужды России.

Конечно, Аракчеев не мог дать императору совета по поводу взрывоопасной ситуации, сложившейся в России к концу правления Александра. Он не был склонен проводить конституционную реформу и не пытался понять жаркие споры о будущем управлении империей, весьма распространенные во многих слоях общества. Но если бы Аракчеев был более любознательным и независимым по характеру, Александр никогда не дал бы ему ту высокую должность. Иначе говоря, Аракчеев точно выполнял все желания императора, не желая замечать туч, сгущавшихся над головой. И поскольку император не волновался из-за надвигающегося кризиса, спокоен был и Аракчеев.

Тем не менее, особого положения Аракчеева оказалось достаточно, чтобы во всех бедах царствования Александра обвинить его, а не императора, действительно в них повинного. Любого, кто читает современные или вторичные источники о жизни Аракчеева, поражает их необъективность. Почти все написаны в виде памфлетов и изображают его в самых мрачных тонах. «Историк – не судья, тем более не судья, выносящий смертный приговор», – писал Дом Дэвид Нолес; однако историк не вправе обелять или приукрашивать действительность. Поэтому я решил взглянуть на Аракчеева беспристрастно и попытался дать ему возможность изобразить себя без прикрас – как человека, который прежде всего был преданным слугой своего императора.

Доступный материал об Аракчееве не делает эту задачу легкой. Мемуаров он не писал, и никто даже не пытался написать его биографию, хотя в 1860 г. полковник Ратч собрал много полезной информации о начале его жизни. Однако существует несколько ценных собраний писем Аракчеева, и он добросовестно сохранил для истории свою обширную переписку с Александром. Но основная часть материала состоит из множества коротких воспоминаний и очерков, написанных теми, кто знал его; однако возникает впечатление, что мало кто из тех, кто действительно долго работал с ним, хотел о нем написать. Многие из очерков, благодаря которым Аракчеев имеет свою зловещую репутацию, не заслуживают доверия; они настолько небрежны в обращении с теми фактами, которые можно проверить, что начинаешь относиться с подозрением и к тем историям, достоверность которых нельзя проверить и которые авторы рассказывают с таким смаком. Тем не менее, материал обширен, основан на личных наблюдениях и во многом выглядит правдоподобно.

Эта книга была написана во время восемнадцатимесячного пребывания в британском посольстве в Москве. Она полностью основана на опубликованных источниках. К сожалению, мне не удалось получить разрешение на пользование бумагами Аракчеева, которые числятся как хранящиеся в советских исторических архивах.

Книга никогда не была бы написана, если бы не помощь многих людей. Прежде всего хочу поблагодарить сотрудников читального зала № 1 Библиотеки им. Ленина, где я занимался своим исследованием. Они были всегда благожелательны и с готовностью отзывались на мои просьбы. Также хочу поблагодарить хранителя печатных книг Британского музея, любезно открывшего мне доступ в книгохранилище.

Я благодарю Тимоти Биньона за весьма ценную консультацию. Я многим обязан Эдварду Томасу и Мэри-Кей Уилмерс за прочтение моей рукописи, конструктивные комментарии и критические замечания.

Также я хочу поблагодарить мисс Энджелу Серджент за ее любезность и терпение, проявленные при печатании моей зачастую неразборчивой рукописи.

Все даты в этом тексте даны по юлианскому календарю, который отставал от принятого в Западной Европе григорианского на одиннадцать дней в XVIII в. и на двенадцать дней – в XIX в. Юлианский календарь использовался в России до 1918 г.

«Советую тому, кому достанется эта книга после меня, помнить, что честному человеку всегда тяжело находиться на ответственных постах в государстве» (надпись, сделанная Аракчеевым на форзаце его Библии).

Глава 1

ГАТЧИНСКИЙ КАПРАЛ

Вы ничего не добьетесь, говоря на изысканном французском.

Человек, добившийся успеха собственными силами, в наши дни не редкость. Даже в иерархическом обществе России XVIII–XIX вв. было возможно благодаря сочетанию удачи, способностей и амбиций достичь самого высокого положения в государстве без помощи денег или влиятельных лиц, которые были обычно в распоряжении знатных семейств. В начале XIX в. – время, описанное Толстым в «Войне и мире», – когда русская аристократия, казалось, была сильнее и положение ее прочнее, чем когда бы то ни было, во время правления императора Александра I два таких человека проложили себе путь к вершинам власти. Один – это Михаил Сперанский, прославленный сын сельского священника, который познал краткий миг славы, пока Александр играл в конституцию, составленную для него Сперанским. Второй – Алексей Андреевич Аракчеев, которого часто противопоставляют Сперанскому, хотя на самом деле они никогда не были соперниками. Пушкин однажды сказал Сперанскому: «Вы и Аракчеев стоите в противоположных дверях этого царствования, как добрый гений и злой гений».