Влюбись в меня себе назло (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна Стелванда

- Эта девочка напоминает мне одного зверька, - сказал он, указав на меня рукой, и на миг задумался, видно, вспоминая, название животного.

- Ехидну! - подсказал язвительно Лёха Крылосов.

В общем-то, мы с ним до этого не были врагами. Даже здоровались вне школы иногда. Конечно, бывало, задирали друг друга ради хохмы, но без обидных слов, короче, насмешничали и прикалывались. А тут прямое оскорбление, ну я и не стерпела, обозвала его крысой. В ответ он снова назвал меня ехидной.

- Нет, - смущенно поправил Крылосова учитель, немного растерявшийся от нашей грубой перепалки. - Я имел в виду летягу - летающую белочку. Очень любопытное и милое создание, прыгает с дерева на дерево.

- Наша Ехидна тоже прыгает, крутится, как белка, и пляшет, только палец ей в рот не клади, откусит! - Мальчишка захохотал во всю глотку.

С того случая мы с Лёхой стали враждовать. Я звала его Крысой, он меня - Ехидной или, когда у него доброе настроение, Ехидничкой. Самое забавное - подкалывая друг друга, мы сами приучили одноклассников так нас называть. Правда, в глаза нас никто так не нарекал, поскольку мы оба, как подметила бы моя мама, знай она хорошо Лёху, являлись некоторым образом осиным гнездом. Словом, нарываться на наш острый язычок мало охотников находится.

К тому же ехидничала я не всегда, а только когда в душе был разлад. Или когда появлялся Крыса. С другой стороны, хочешь не хочешь, надо признать, всё-таки острить мне нравится - подшучивать, подмечать смешное. Только вот не превысить бы ту грань, за которой уже не юмор, а насмешка и издёвка. Это как двигать стрелкой мыши ползунок громкости в плейере: чуть завысишь - уже уши режет.

До Олега я ни в кого не влюблялась. Да и никто из парней, похоже, не обращал на меня особого внимания. Хотя я не дурнушка внешне, даже скорее привлекательная, чем безобразная. У меня необычный цвет глаз - чистой зелени. Как у моего родного отца, который живёт с новой семьёй в Москве. Как были у его матери, которая погибла в одной из горячих точек - она была журналистом - через несколько лет после моего рождения.

У меня густые каштановые волосы, очень послушные: легко поддаются завивке, укладке, выпрямлению, можно сооружать из них разные причёски, делать по бокам волнистые пряди. Я стройна и не коротышка, также не дылда. У меня ямочки на щеках, когда улыбаюсь. И я давно поняла, что в них заложена чарующая сила и могу ими пользоваться, когда захочу.

Тем не менее мне уже стало казаться, что со мной что-то не так, раз парни не обращают внимание. Не мог же мой острый язычок отвратить их всех от меня!

С другой стороны, я не такая уж вся супер, чтобы от одного моего взгляда парни падали передо мной на колени. Есть к тому же у меня тайный недостаток, о котором помалкиваю: ужасно боюсь небольшого, замкнутого пространства, типа лифтов, тесных кладовок, закрытых ящиков. Конечно, страх у меня перед ними не такой уж сильный, чтобы потеть, падать в обморок или биться о стенку. Настоящей клаустрофобии у меня нет. Однако тревогу и небольшую панику испытываю. Учащается сердцебиение, и хочется поскорее выскочить на простор.

Появление Донцова многое изменило в моей жизни. С ним она наполнилась яркими красками. Раньше я была ничья, нужна была только семье и подруге Даше Нахимовой, с которой дружу с первого класса. Другим я была не интересна.

И вообще я ни у кого никогда не была на первом месте, даже у мамы: больше всех она обожает своего Димочку, моего отчима. Олег же вёл себя со мной так, словно я у него была наипервейшая. Был мягким, нежным, терпеливым. Казался весь правильным. Я думала, что буду его главнецкой любовью на все времена.

И вот всё рухнуло. Он полюбил какую-то Зарину. И он с ней спал!.. Ну, почему парням это так необходимо! Неужели трудно подождать, когда повзрослеем и станем самостоятельными!

От нанесённой обиды другая бы на моём месте расплакалась горько и стала умолять вернуться к ней, обещала бы заниматься сексом в любое время, как только сердечный друг захочет. Но я умею держать удар, поэтому сумела собраться и пустилась в нападение.

- Ты со своей маниакальной одержимостью сексом готов переспать даже с козой! - В свои слова вложила столько сарказма и насмешки, что Донцову легко было догадаться, на что я намекаю.

Однажды весной мы с ним на его машине, подаренной родителями ему на восемнадцатилетие, заехали в одну деревню, что неподалеку от нашего города. Вышли на полянку, где паслись козы. И там увидели, как козёл сношает козочку. Потом Дашка скажет, что подобное в мае редко встречается, потому что козьи "свадьбы" в основном проходят осенью. Её бабушка держала коз.

Я была напугана, а Олег выглядел заворожённым. Он тогда заявил мне чуть мечтательно:

- Вот бы на месте козла был я, а ты - на месте козочки!

Мне стало смешно и в какой-то степени противно, и я не удержалась пошутить:

- Может, тебе лучше своей девушкой сделать козочку вместо меня?

Он обиделся, а я потом долго извинялась. Мне было гадко и стыдно за то, что перешла на пошлость.

И теперь Олег разозлился не на шутку.

- Дура! - выпалил злобно. - Я хотел расстаться по-хорошему, собирался предложить тебе остаться друзьями, а сейчас вижу, что не получится... Хотя не понимаю, с чего бы тебе на меня обижаться?! Ну, походили вместе, ну, целовались и обжимались - вот и вся любовь! Ведь не трахались же!.. А если ты ко мне что-то большее испытывала, то извини, сама виновата! - Злость на лице парня сменилась высокомерно-снисходительной улыбкой. - Не надо было изображать недотрогу в интиме. Обижайся теперь на себя!

- А что твоя Зарина сразу под тебя легла, прямо в первый день? - отпарировала я, взвившись от его чванливой презрительности. - Ей это, видно, ничего не стоит, она наверняка готова лечь с каждым в постель запросто, без разбору, только позови!

- Чёрт, ну и язычок у тебя поганый! - выругался Олег. И глаза его враждебно сузились.

Я содрогнулась внутри, хотя на самом деле никакого страха не чувствовала.

- Знаю, ехидный и острый, зато сама не подстилка! Не беспокойся, не буду я лить по тебе слёзы! - произнесла заносчиво, добавив в свой голос как можно больше сарказма. - Не буду лишать себя жизни. Уходишь - значит так надо! Значит не ты мне предназначен судьбой. А это была обыкновенная интрижка. Так, зачем мне было ради интрижки окучивать тебя?! Пусть девицы, подобные Зарине, это делают... А мне надо оглядеться и поискать того, с кем мне суждено судьбой быть вместе. Клин клином вышибают!

- Вот и ажурно! - процедил сквозь зубы Донцов. - Забей на меня и живи счастливо! Желаю удачи!

Повернулся и зашагал в направлении своего дома.

Глава II

Я долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, но ещё и потом какое-то время не могла сдвинуться с места. Застыла от вскипевших во мне злости и обиды. Безумной злости и незаслуженной обиды. Душа моя постепенно наполнялась жуткой болью. Меня бросили ради другой. Я была оскорблена, унижена. Но понимала, нельзя позволять себе страдать и плакать в общественном месте.

- Ты что стоишь, как соляная статуя в Израиле? - вернул меня из невесёлых дум в действительность насмешливый голос.

Передо мной стоял, можно сказать, мой заклятый враг Лёха Крылосов. Прямо занудно-навязчивый сюрпризатор какой-то! Незаметно подобрался со стороны Дворца спорта. Конечно, где бедствие, туда и крысы сбегаются, ищут, чем поживиться! По счастью, я стала приходить в чувства. Отвратительный облик возмутителя моего спокойствия вынудил вынырнуть из омута переживаний.

- Я задержался после секции, - между тем продолжил Крыса, насмешливо на меня глядя своими хитрыми раскосыми глазами - у него в роду, скорее всего, был кто-то из явных азиатов, потому что заметны на его лице и выступающие скулы, - выхожу и оказываюсь свидетелем истерически-исторического прощания Ромео и Джульетты, хотя нет, скорее, Молчалина и Софьи. Молчалин такой нежный, "скромный, в лице румянец есть" с печалью в голосе клянётся, что изменил не из подлости, а по нечаянной рассеянности. Она ему в ответ: "Какие низости... Себя я, стен стыжусь!" Потом вослед ему просительно смотрела, безмолвно умоляя вернуться.