Восторг обретения - Дженис Кэйзер

Он повернулся к тихо сидевшему в кресле доктору.

— Знаете, доктор Эллисон, наверное, эти женщины будут огорчены, но я тоже не в восторге от этой новости. Конечно, многим мужчинам безразлично, что станет с родившимися от них детьми, главное, чтобы это не влекло за собой никаких финансовых обязательств. Должен вам сказать, что не принадлежу к их числу. Для меня отцовство — не пустой звук.

— Не сомневаюсь в вашем благородстве.

— Дело не в благородстве, — перебил Слэйд. — И, конечно, не в деньгах. Уверен, что вы обсудили с юристами и эту проблему. Не дай Бог, если закон дает пострадавшей стороне какие-то права на компенсацию понесенного ущерба. Ведь вам тогда век не расплатиться.

— Мы отдаем себе в этом отчет, — поежился доктор.

— Ладно, не хочу загонять вас в угол. Меня не прельщает перспектива раздеть донага ваших коллег за халатность. В то же время не собираюсь делать вид, будто ничего не произошло. Честно говоря, мысль о том, что, возможно, где-то растет мой ребенок, который не знает отца, приводит меня в бешенство.

— Я вас понимаю.

— Тогда, пожалуйста, поймите и другое. Я хочу знать совершенно определенно: существует такой ребенок или нет.

— Полагаю, есть основания надеяться, что все заинтересованные стороны окажут нам полное содействие в выяснении истинного положения дел.

— Я тоже на это надеюсь. — Катлер вернулся к столу и, опершись на него руками, внимательно посмотрел на доктора. — Впрочем, нет. Одной надежды мне недостаточно. Какой бы ни оказалась реакция заинтересованных сторон, я должен знать правду. Всю правду. — Доктор кивнул в знак согласия. — Я просил бы вас информировать меня о том, как будут развиваться события.

— Обязательно.

— Кстати, кто эти люди? — задумчиво спросил Катлер, опустившись в кресло. — Я имею в виду родителей.

— Главные действующие лица этой истории — три семейные пары. Две живут здесь, в Оклахоме, одна в Канзасе. Муж одной из женщин скончался, так что нам предстоит вести переговоры с ней одной. Разумеется, мы не имеем права раскрывать имена.

— Я понимаю необходимость сохранения тайны в таких вопросах, но это не должно стать помехой для выяснения истины. Напоминаю, что я должен знать все и не допущу игры в кошки-мышки. Об этом позаботится мой адвокат.

— Уверен, мы легко решим все наши проблемы, — быстро отреагировал доктор.

— Дай-то Бог. — Слэйд задумчиво потер подбородок и, вздохнув, спросил: — Кстати, кто эти дети? Мальчики или девочки?

— Два мальчика и девочка. Ребенок овдовевшей женщины — девочка. Всем троим около года.

— Вот так история! — покачал головой Катлер. — Раз или два женщины пытались уверить меня в том, что ждут от меня ребенка, надеясь, что я на них женюсь. Но мне и в голову не приходило, что со мной может случиться такое!

— Поверьте, нам меньше всего хочется иметь неприятности такого рода. Мы принимаем все меры предосторожности от случайных ошибок.

— Где-то вы явно не дорабатываете. Будем надеяться, что тревога окажется ложной.

— Если нам повезет, то в течение нескольких недель все прояснится.

— Надеюсь, так оно и будет.

— Как только я вернусь обратно в Тулсу, немедленно свяжусь по телефону со всеми тремя пациентами, — взглянув на часы, заявил Эллисон. — Завтра я смогу проинформировать вас о результатах моих переговоров.

— Если вам нужен телефон, можете воспользоваться моим. В этом случае мне не надо будет ждать до завтрашнего дня.

— Как вам угодно, мистер Катлер. Разумеется, я во всем готов идти вам навстречу.

— Благодарю, — кивнул Слэйд.

С утра в воздухе ощущалось приближение грозы, может, даже урагана. На горизонте собирались темные тучи, зигзаги молний озаряли равнины Оклахомы. Закрыв окна спальни, Андреа Перин села на кровать и задумчиво посмотрела на небо. Она не любила эту зловещую предгрозовую духоту. Ожидание грома и молний действовало ей на нервы.

Ребенок тоже вел себя беспокойно, капризничая в своей кроватке. Андреа подошла и взяла девочку на руки. Либи обрадовалась, что наконец-то на нее обратили внимание. К тому же она была голодна. Искупав и переодев дочь, Андреа пошла с ней на кухню и включила радио, чтобы послушать сводку погоды.

Передавали, что хотя возможна гроза, никакой опасности нет. По крайней мере пока нет. «Тем не менее рекомендуем следить за нашими сообщениями», — предупредил диктор. Жители Оклахомы привыкли к таким предупреждениям. Андреа выросла в Солт-Ривер и прекрасно знала, что весной и летом погода меняется очень быстро и порой ураган налетает внезапно.

В обычные дни Либи была нормальным, жизнерадостным и счастливым ребенком. Но в это утро она вела себя несносно, без конца швыряя на пол предложенный ей ломтик хлеба. В конце концов Андреа сдалась, и хлеб отправился в мусорное ведро. Либи восприняла это как наказание и бурно, со слезами, запротестовала. Но Андреа решила проявить твердость. Вытерев салфеткой с лица дочки остатки бананового пюре, она спокойно сказала:

— Извини, солнышко, ты сама виновата. Мама давала тебе вкусный хлебец, а ты все время бросала его на пол.

Либи скоро должен был исполниться год. Редкие волосики на головке пока лишь слабо напоминали черную как уголь шевелюру ее отца. Зато очаровательное личико со светлыми, как у Майкла, глазами походило на рекламную картинку из тех, которые украшают продукты детского питания. Мать Майкла, Грэйс, умоляла Андреа послать фотографию Либи в студию моделей Оклахома-Сити.

Андреа зачесала назад светлые, медового цвета волосы и, откинувшись в кресле, стала наблюдать за ребенком. Либи явно не понравилась мамина строгость. С расстроенной мордашкой она стучала ладошкой по столу высокого детского стульчика, всем своим видом демонстрируя недовольство.

— Элизабет, кажется, нам с тобой предстоит сегодня очень тяжелый день.

Скорчив недовольную рожицу, Либи захныкала и протянула пухлые ручки к матери.

— Ну нет, малышка! Я знаю эти твои уловки.

Окончательно расстроенная, девочка заплакала.

Смягчившись, Андреа сняла с дочери пластиковый нагрудник и взяла ее на руки.

— Знать-то знаю, но каждый раз на них попадаюсь, — сказала она, обнимая дочку и целуя в мягкую щечку.

Как это всегда теперь бывало в такие минуты, Андреа вспомнила о Майкле. В первые месяцы от таких воспоминаний у нее каждый раз застревал комок в горле и наворачивались слезы. Теперь это щемящее чувство сиротства притупилось. Ей просто становилось грустно, появлялись мрачные мысли. Иногда ощущение одиночества настигало совершенно неожиданно, а в некоторых случаях его появление можно было предвидеть, как, например, в этот раз. Неразделенное чувство вызывало тоску…