От Шиллера до бруствера - Ольга Грабарь

– Пусть походит в училище, чтобы не болтался, – решили на семейном совете.

К счастью для Алеши, из этой затеи ничего не вышло.

– Ваш мальчик не годится для балета, – сказали матери. – У него птичья грудь.

– Что это такое?

– Ничего страшного, но ему нужно развивать грудную клетку, регулярно делать дыхательную гимнастику. Можем рекомендовать хорошего специалиста.

Алеша с удовольствием начал заниматься спортом. Молодой, веселый тренер Мурат не только помог ему наладить дыхание, но и обучил некоторым приемам борьбы и рукопашного боя, пригодившимся Алеше впоследствии.

Кудринская

Незаметно подкравшийся тысяча девятьсот тридцатый год принес с собой много перемен. Один за другим ушли из жизни все представители старшего поколения Звягиных. Сначала похоронили престарелого дедушку. Не стало вечно плачущей бабы Лизы и пугливой бабы Саши. К этому времени в стране была свернута новая экономическая политика, или НЭП, когда полки ломились от товаров. Продукты можно было покупать теперь только по карточкам. Появилась категория «лишенцев» – лиц, лишенных избирательных прав и права на труд, а, следовательно, и на карточки. Крылову удалось кое-как устроить на службу в музейный отдел Наркомпроса жену и ее сестру, но их брат Василий так и остался до конца своих дней лишенцем.

Вскоре тучи сгустились и над самим Крыловым, возглавлявшим Центральные государственные реставрационные мастерские. Кто-то пустил слух, что под видом реставрации иконописи в мастерских готовится реставрация монархического строя. В результате мастерские были закрыты, многие реставраторы оказались в ссылке, а некоторые и вовсе сгинули. Благодаря поддержке Луначарского, Крылову удалось уцелеть, но он лишился всех служебных постов. Семья была вынуждена покинуть дом на Пятницкой и переехать в менее комфортабельную, но зато более просторную квартиру в не существующем ныне Кудринском переулке. Там Крылов оборудовал себе мастерскую, где мог писать портреты на заказ. Теперь это был единственный источник доходов, позволявший содержать семью.

Крылов тонко нащупал уязвимое место людей, достигших определенного общественного положения – желание быть увековеченными. Заказы не заставили себя ждать.

Основными заказчиками являлись известные артисты, политические деятели и академики. Академики пользовались в то время всеобщим уважением. Это были люди преклонного возраста. Многие из них передвигались, опираясь на трость с набалдашником, и, как правило, отличались немногословием. Их благородные седины обычно увенчивала черная «академическая» шапочка.

Во время сеансов Крылов старался «разговорить» академика. Он считал необходимым поддерживать беседу, чтобы у модели, по его выражению, «лицо не каменело». Иногда возникали казусы. Один престарелый вдовствующий академик неожиданно признался, что пламенно влюблен в молодую воспитательницу своих внуков и собирается предложить ей руку и сердце. Крылов, не терпевший подобных излияний, с трудом поддерживал беседу. «Сболтнул лишнего старик!», – сказал он недовольно по окончании работы над портретом. Между тем, академик вскоре действительно женился на воспитательнице и, мало того, стал отцом двух очаровательных малышей.

Рассказывают, что во время его прогулок с детьми возле дома молодая мать высовывалась из окна и кричала: «Дети, не уроните папу!». Впоследствии счастливый академик заказал Крылову еще один свой портрет и, по свидетельству современников, оба вышли на редкость удачными. Если с академиками и артистами все шло более или менее гладко, то с политиками происходили постоянные конфузы. В стране началась политическая борьба. Едва Крылов успевал сделать с кого-нибудь набросок, как того объявляли врагом народа. Приходилось срочно замазывать холст. Однажды Крылов ухитрился приделать на уже готовом портрете одному опальному политику бороду, сделав его лицо неузнаваемым.

В убранстве мастерской также произошли перемены. Неожиданно исчез красивый беккеровский рояль, доставшийся Варваре по наследству от дедушки Звягина, а его место занял кургузый стол с каким-то странным сооружением, напоминающим обломок автомобиля.

– Это телеграф времен революции, – пояснил домочадцам Крылов. – Он мне нужен для большой тематической картины. Рояль только место занимает, – добавил он, обращаясь к расстроенной Варваре. – Ты уже давно перестала музицировать, а у наших мальчишек все равно нет слуха.

Вскоре в мастерскую привезли раскрашенные гипсовые бюстики Ленина и еще много разных необычных предметов.

Переезд в Кудринский переулок ознаменовал собой новый этап в жизни Алеши. Прежде всего, у них с братом появилась, наконец, своя детская комната, где Алеша чувствовал себя хозяином и мог размещать игрушки и книги по своему усмотрению. Младший брат Тема беспрекословно ему повиновался. Самым замечательным в детской был огромный плетеный ковер, покрывавший почти всю поверхность пола. По ковру можно было ползать и валяться на нем, без всяких нареканий со стороны взрослых, сооружать дома из кубиков, книг и всего, что попадалось под руку, играть в зоопарк и войну. Постоянным участником игр был соседский мальчик Вадик Лебедев, с которым Алеша познакомился у частной преподавательницы немецкого языка Анны Францевны. На ее уроках всегда можно было узнать что-то новое из немецкой истории, мифологии и литературы, и интерес к ним у мальчиков не ослабевал. Иногда Алеша порывался обсудить с Вадиком что-либо из услышанного, но тот отличался замкнутым характером и втянуть его в разговор не удавалось.

Между тем, Алеше очень не хватало доверительного общения с каким-нибудь ровесником. Его двоюродный брат-однолеток Антон, сын дяди Василия Звягина, для этого совершенно не годился. По сравнению с Вадиком, он был настоящим живчиком, но ни на чем не мог сосредоточиться. Задав вопрос, он сразу же перескакивал на другую тему. Учился он неважно, зато проявлял необычайную практическую сметку.

– Что ты будешь делать с картинами, когда твой папа умрет? – спросил он однажды у Алеши.

– Не знаю, не думал об этом, – ответил озадаченный Алеша.

Антон посмотрел на него с нескрываемым сожалением.

– Школу оканчивать собираешься? – задал он следующий вопрос и, не дожидаясь ответа, заявил:

– Лично я буду учиться только до седьмого класса.

– А потом?

– Потом поступлю в какой-нибудь техникум, куда конкурса нет.

– Зачем?

– Чтобы где-нибудь числиться. Заниматься я собираюсь совсем другим делом.

– Каким?

– Пока это секрет!

В отличие от занятий с Анной Францевной, школьные уроки оставляли Алешу равнодушным. В то время учебная программа строилась на принципах педологии – новомодной науке о первостепенной роли социальных факторов в формировании детского сознания. Часть уроков, с воспитательной целью, была заменена на экскурсии в трудовые коллективы, проще говоря, на ближайшую деревообделочную фабрику. Там школьники постарше быстро научили Алешу воровать деревянные поделки, которые можно было потом поменять на папиросы.

Обработка детского сознания проводилась и на уроках литературы, где ученикам рассказывали о пламенных борцах против угнетения трудящихся. Лучшим на эту тему было признано сочинение упитанного мальчика Бори Гохмана, сумевшего не только вспомнить имена сразу трех главных героев в нашей истории, но даже назвать их по имени-отчеству: Степан Тимофеевич, Емельян Иванович и Владимир Ильич.

Обычно после обеда Алешу и Тему отправляли гулять во двор. Алеша не любил эти прогулки, но ему полагалось опекать Тему. Двор был большой и унылый. Причиной тому служил, скорее всего, примыкавший к нему изолятор для дефективных детей, размещавшийся в бывшем кадетском училище. Изредка «ненормальцев», как их называли окружающие, выпускали во двор в сопровождении сотрудников изолятора, но в основном они пребывали взаперти. Тем не менее, их существование придавало всему двору мрачный колорит. Местные ребята ненормальцев задирали.

Однажды во время прогулки к Алеше подошел рыжеволосый парнишка по кличке Сенька «Хлыст».

– Ты ненормалец? – грозно спросил Сенька.

– Нет, я нормалец, – в тон ему ответил Алеша, приготовившись к драке. Оценив крепкое телосложение Алеши, Сенька увильнул в сторону.

– Кто у тебя отец? – спросил он.

– Художник.

– Вот видишь, а у меня – рабочий! – торжествующе воскликнул Сенька, обозначив тем самым свое социальное превосходство.

Алеша тяготился прогулками во дворе и был рад, когда Тема пошел в детский сад. Теперь он мог спокойно бродить в одиночестве по окрестным переулкам, а однажды, подкопив денег, выдаваемых ему на школьные завтраки, проехал на трамвае по Новинскому бульвару до самого Парка культуры, где побывал на «чертовом» колесе и объелся мороженым. За обедом его стошнило.