Журнал «Вокруг Света» №06 за 1977 год - Вокруг Света

— А они и будут под небом! Видели в Дархане Дворец культуры?

Терракотовое это здание замыкает необъятно просторную площадь. Еще в лесах, оно удивляет каким-то «завтрашним» обликом. Эти музы-аллегории встанут на верхней палубе Дворца, в облаках, в сини и звоне горной степи, украшая город и завершая его...

Сегодня на пути к Эрдэнэгу припекало солнце, парили, заглушая морозное дыхание степи, снега на склонах, курились расчерченные тракторами бархатно-коричневые поля госхозов по долинам Орхона и Толы. Жаворонки желтогрудые, хохлатые птички, трепеща взмывали с асфальта, и голоса их вливались в тишину и звонкий, слепящий свет.

— Небось вокруг Дархана только жаворонка и увидишь? В Гоби да в горах осталась охота?

— Ну уж нет! — отозвались попутчики-дарханцы. И расхохотались — так дружно это получилось. Они все оказались патриотами Дархана — и москвич, и иркутянин, и монголы — с Селенги, и с Хангая, и из далекого Хубсугула.

— Здесь козлов диких и лис знаете сколько? А рыба? Таймень и в двадцать килограммов не редкость.

И москвич уточнил:

— Я не рыбак, я правду говорю.

«Парус» над цементным заводом ровно стоял в сонном воздухе. Сейчас, днем, он был белоснежен и ярко светился.

...Текла, вилась дорога... Реки лежали еще во льдах — бирюзовых, опаловых, вздувшихся, ползущих на берег.

Округлые, налившиеся соками кустарники сбились вдоль русла, как разномастные табуны — к водопою. Буланые — желтоватые ивы, и красно-гнедые вербы, вороные и чалые заросли замерли, насторожились. Ветер, держащий в себе и свежесть льдов, и живой, с привкусом болота дух подтопленных лугов, слегка пошевеливал кустарники, заставляя ждать, что вот, как вспугнутые табуны, подхватятся они и понесутся к холмам и скалам. Но не тронулись, не понеслись — ждут, когда открыто засинеют и побегут воды — проводить их в дорогу.

Под мостами тело воды сломало оковы, синеет глубоко, свинцово, неприютно. Шоферы, подогнав к промоинам машины, поили их чистейшей влагой — готовились к перевалам.

Перевалы лежали впереди, среди голубых и синих хребтов. Горы подкрадывались незаметно. Но вот заныли приуставшие моторы, слышнее упираются в дорогу колеса, гуще летит из-под них щебенка.

Все дальше оставался за нами Дархан. Второй город страны. Мы ехали в Третий город.

Дорога к бирюзовой горе

Невинный вроде придорожный снежник подтаял, подточил полотно. Объезд. Расхристанные, неудержимо расползающиеся обочины трудно пропустили ко взгорку. За ним, на следующей гряде, чернели руины. Суше дорога, полотно ее прорезало горку, розовые и салатные граниты вскрыли свое нутро. И вдруг перед нами появились остатки башен и стен; руины дворцов и храмов замаячили на километры вокруг... Город?

Нет, люди тут никогда и не жили. До недавних пор и кочевники не показывались здесь. Непонятные и мрачные вулканические останцы отпугивали аратов от этого района высокогорной степи. Пастушьи тропы обходили его — зачем на немеряных степных пастбищах запускать скот в лабиринт скудных и мрачных «чертовых» угодий?

На острой вершине пористой глыбы, опутанной ржавыми кустами-деревцами, громоздилось что-то определенно железное. Ноздреватый и черный, как метеорит, останец венчала... кровать с сеткой. Надписи — монгольской вязью и по-русски — извещали: «Отель «Эрдэнэт».

Где-то тут дорожники обосновались долгим лагерем, а когда собрались двинуться дальше, вскинули на останец износившуюся кровать — «Мы здесь были, чай-кумыс пили»...

От «гостиницы» до города Эрдэнэта еще десятки километров. И перевалы...

Для Константина Климовича (он тогда возглавлял отряд молодых советских строителей) часы дороги — часы неуходящих забот. Он по-хозяйски оглядывал сошедший в кювет прицеп с кирпичом:

— Не успеют дотемна в город, придется разгружать, так не вытянуть.

И не уставал показывать:

— Здесь зимой на лыжах катаемся. Снегу в долинах хватает. Пурги здесь страшные. И особенно к концу зимы. В тот год — я только приехал — уже в мае—июне страшные бураны с дождем, с гололедом накинулись на пастбища в горах. А овцы как раз окотились — много молодняка, скот поднялся на пастбища. Дали тревогу, все пошли на помощь аратам. Самолетами, вертолетами, а где машинами доставляли корма. Несколько суток возили. Тысячи людей были этим заняты. Подсчитали, говорят, погибло три тысячи овец. Много? Смотрите — сколько в этой отаре?

Действительно, сколько овец в той отаре, что покрыла сероватой пеной просторное днище ложбины? Тысяча, две? Или в этой, что перекатилась через увал километровым облаком?

— Здесь ясно видишь силу природы. Она не только злая — щедрая, богатая. И трудная. Землю за зиму на открытых местах — а где тут не открытые? — до двух-трех метров прохватывает. Три дня назад ехал, снегу было... Но он не хранится долго — видите, парит как? Солнышко, как у нас на юге, широты ведь ростовские. Снег не успевает таять, «высыхает». День-другой полежит — и дрожит дымка, марево течет над землей. И так даже зимой. Снежного одеяла не получается, зябнет земля. Совсем оттаивает лишь к июню. Дороги плывут. И без перехода почти — пыль, при степных ветрах — пыльные бури.

Телеграфная линия резала расстояния напрямую. Шоссе же крутилось, хитрило, обводя сопки. И вот наконец вскинулось на горб перевала. Теперь уж Эрдэнэт не за горами, а за долами. Серебристые великаны ЛЭП отшагивали последние километры своего пути из Забайкалья, от Гусиноозерской ГРЭС. За рекой сверкнули рельсы железной дороги. Кубами громоздились на товарной базе контейнеры, тянулись гряды кирпича и панелей. Под горой с корявым леском на вершине сияло стеклами управление Медьмолибденстроя.

Город открылся сразу. Костя даже привстал:

— Три дня не был — и глядите...

Зелеными игрушками виднелись десятки огромных машин на товарном дворе.

— Прибыли БелАЗы. Это пока «малышки», по 25 тонн. Начнем вскрышу, понадобятся настоящие гиганты — на 40 и 75 тонн.

Вот и появилось это главное слово — «вскрыша». Тогда ее подготовкой — началом эксплуатации Эрдэнэтского месторождения — наполнены были дни и часы. А уже в Москве, в телевизионных новостях, мелькнуло знакомое — всего-то за несколько часов на стройке — лицо человека, поднявшего первый ковш породы и открывшего сокровищницу.

Гора над зданиями Медьмолибденстроя вблизи грозна на вид. На вершине, во впадине, щетинится смешанный — березы, осины, тополя — лесок. Колеи просторных степных дорог обегают гору плавными петлями, кое-где колеса пропороли дерн; бурая почва сочится на полуденном припеке журчащим, брызгающим из-под колес месивом. Накатанный, просохший грейдер уводит за сопки.

Под нами оно — рудное тело горы Эрдэнэтийн-Обо, что вызвало к жизни эту стройку, дало имя городу и комбинату.

Руда залегает совсем недалеко от поверхности. Тем ценно это месторождение — не требуется строить глубокие шахты, отводить подземные воды. Первая очередь горно-обогатительного комбината будет питаться богатейшим по концентрации сырьем почти с поверхности. Снять корку пустой породы — и черпай руду. Легко? Нет. Любая добыча руды очень громоздка. Несколько перефразируя поэта: «изводишь грамма металла ради тысячи тонн руды...»

Чем скорее даст такое громоздкое предприятие готовый продукт, тем оно рентабельнее. Тем быстрее будет наращивать производственные мощности, усложняя и разветвляя производство. Но сначала надо начать добычу, выдать на-гора тысячи тонн руды. Руды, сложной по составу, содержащей в разных концентрациях связанные в химические соединения цветные металлы — целый букет. Собрав этот «букет», предстоит разложить его на отдельные составные части. Упрощенно говоря, этим и займется

Эрдэнэтский горно-обогатительный комбинат — одно из первых предприятий в сложнейшей цепи современного комплекса.

От разработок по транспортеру поток руды потечет на шаровые мельницы крупного и среднего дробления — каждая такая махина разом принимает полтораста тонн руды. От них — на обогатительный агрегат, где измельченная руда, смешанная с водой, отдаст со взбитой пеной обогащенный концентрат. В нем — почти половина — молибден и чуть меньше — медь. К концу 1978 года начнется промышленная выдача продукта.

...В боку сопки рваная рана — глыбы серой, зеленоватой породы. Глыбы эти — песчинки рудного тела, сокровища горы Эрдэнэт.

Анатолий Васильевич Чекашов — начальник Управления строительства Медьмолибденстроя. Он приехал сюда в августе 1974 года.

Города не было. Строилась школа, заложен ,был. фундамент первого жилого дома. Все деловые помещения, конторы размещались в поселке геологов. Через месяц создано было Управление строительства. Сразу «запустили» на орбиту и Город и ГОК.