В поисках призраков - Алексей Чумаков

Лопух вздрогнул:

– Ты чё орешь?

– Так, а как иначе-то? Заблудится еще.

Тот шмыгнул носом:

– И как быть?

– «Как быть, как быть»… Твой любимый обход придется делать!

– Опа…

– Вот тебе и «опа», ёк-макарёк.

Вряд ли кому-то было бы приятно бродить здесь в поисках непонятно кого, да еще и в зимнюю ночь.

– Я только не понял фишку с голым телом…

– Я тоже не понял. Может, она не голая была?

– Так мы же видели!

– Видели…

Они еще раз пристально вгляделись в тропинки, уходящие в темноту.

– Чувак, сходи до каморки, принеси фонари. Надо, по-любому, все обойти. А то, не дай Бог, случится с ней что – крайними будем мы.

Впопыхах докурив, Лопух послушно направился в домик.

– Чё, когда вышли, не взяли?

– Ну, забыли, чё теперь делать?

– «Чё теперь делать, чё теперь делать», – пробормотал тот.

Ветер стих, снег стал мельче. Переступая с ноги на ногу, молодой человек в камуфляжной куртке вслушивался в тишину, которую нарушал лишь скрип фонаря на ветру. Он работал на «Кладбище» больше года и, несмотря на свою толстокожесть, относился к этому месту с должным почтением. На его памяти здесь побывало много незваных гостей, но появление обнаженной женщины напугало даже этого тертого калача.

Неожиданно зашипела рация. Крепкий вздрогнул.

– Слышь? – раздалось из динамика. – А где второй фонарик?

Он поднес рацию к лицу, приглушил звук и нажал на кнопку:

– Ты ослеп, что ли? На столе у монитора. Нашел?

– Не-а.

– Глянь за диваном.

Вновь воцарилась тишина. Он сделал несколько шагов по хрустящему снегу, остановился как вкопанный и снова поднес рацию ко рту.

– Слышь меня? Я кое-чего не понял. Тут только наши с тобой следы!

– И чё? – ответил напарник.

– И то! Нет никаких следов босых ног.

– Я не обратил внимания.

– Сначала и я не обратил, но щас смотрю и не понимаю…

– Может, мы их затоптали?

– Может, но откуда-то она должна была выйти? А здесь снег нетронутый.

– Хрен ее знает…

Через минуту снова раздался свист и шипение из динамика.

– Чувак, я нашел этот долбаный фонарь.

– Да ты просто Шерлок, мать его, Холмс, – отшутился Крепкий. – Давай быстрей, а то я уже замерз тут.

На самом деле стоять одному ночью в окружении мертвых железных коней было жутковато.

– Ну, что? Прием!

Рация снова затрещала. Он прикрутил громкость и нажал на кнопку.

– Ты идешь? – в ответ раздалось лишь шипение. – Вот же ёп…понский бог…

Назойливый лай собак был здесь привычным фоном. Но сейчас, когда все собаки в округе вдруг умолкли, тишина стала почти осязаемой. В этом беззвучии было что-то зловещее.

Крепкий все так же вглядывался в темноту в надежде увидеть напарника.

– Чувак, ты замерз там, что ли? – последняя, но тщетная попытка выйти на связь.

Он сделал шаг и с хрустом по щиколотку провалился в небольшой сугроб. Одновременно с хрустом он услышал короткий негромкий стон. Парень застыл на месте как вкопанный, и холодок пробежал по его позвоночнику. Через секунду звук повторился – где-то сзади, очень близко снова застонала женщина. Крепкий вздрогнул и выпрямился. Озноб спустился к ногам, вмиг сделав их ватными. Сопротивляясь слабости и страху, охранник оглянулся.

В нескольких метрах от него в свете фонаря стояла голая женщина. Судя по лицу, ей было около тридцати, но бледное тело, отвисшая грудь и дряблый живот делали ее старше. Светлые волосы небрежно лежали на перекошенных плечах. Левая рука висела плетью, а правая, вывернутая в кисти, была прижата к груди. Лицо было искажено как будто предсмертной гримасой. Затуманенные глаза смотрели сквозь слипшиеся ресницы. Холод ее ничуть не беспокоил: несмотря на мороз, из открытого рта не выходил пар, а живот и грудная клетка были неподвижны. Она попросту не дышала.

Крепкий застыл, тщетно пытаясь отыскать хоть что-то человеческое в этом уродстве. Бледное, опухшее тело женщины оказалось полупрозрачным, словно состояло не из плоти и крови, а из густого, мутного киселя, залитого в полупрозрачное подобие кожи из слежавшегося силикона. Это странное существо явно было гостьей из иного мира – привидение, возможно, образ когда-то умершего человека. И оно не было бы таким пугающим, если бы было просто дымкой или сгустком энергии.

Мужчина в ужасе отшатнулся. Ему, бывшему военному, не раз доводилось видеть трупы, но такое зрелище предстало перед ним впервые. Не в силах даже закричать, он попятился назад. Женщина не шелохнулась. Тогда Крепкий развернулся и что есть мочи ринулся к домику. Никогда еще это крошечное убежище на краю «Кладбища» не казалось ему таким далеким.

Тяжело дыша, охранник вбежал в дом и запер за собой дверь. Глядя в одну точку, он вдруг подумал, что, стоя один на один с тем странным существом, даже не вспомнил про пистолет в кобуре. Тут же пробежав пальцами по ледяному стволу «макарова», он с облегчением выдохнул. С этой маленькой машиной для больших бед было намного спокойнее.

Его переполнял ужас, который мог вырваться наружу в любой момент и сделать из него животное, палящее из пистолета по любому движущемуся предмету. При малейшем шорохе он был готов изрешетить входную дверь, но тишина поглотила все звуки. Смолкли даже часы с выцветшим циферблатом.

Прошло время, прежде чем снова защелкала секундная стрелка, а в углу заурчал холодильник «Морозко». Стало слышно, как потрескивают масляные обогреватели, как гудит ветер, то и дело таранящий обшивку старого сруба. Все постепенно обретало привычные черты. Немного придя в себя и справившись с дрожью, Крепкий огляделся.

В комнате царил уютный, теплый полумрак. Монитор с изображением фонарного столба и нескольких машин на заднем плане мерцал тусклым серебром. Красный маячок датчика движения был неактивен. Все было спокойно – и это настораживало, потому что Лопуха здесь не было, хотя на столе лежали два больших фонаря и шапка.

«Он был здесь, – подумал Крепкий. – Куда он мог деться? Во дворе мы не встретились, хотя идти он мог только той же дорогой».

Под ребрами заныло беспокойство, которое он ненавидел: ощущение, что произошло нечто страшное и непоправимое. Он опустил глаза, и мысли мигом разбежались в разные стороны, словно потревоженные лучом света тараканы: от стола к порогу тянулась широкая полоса крови вперемешку со следами рифленых подошв. Это явно были не брызги от сломанного носа или порезанной руки, а сильный поток из большой раны, находившейся, скорее всего, ниже пояса.

Мужчина взял рацию к подбородку, нажал кнопку и прошептал:

– Ты где?

Тишину заполнил громкий треск. Через секунду он услышал собственный голос из рации напарника, которая была где-то рядом. Крепкий вздрогнул, снова нажал на кнопку, и по другую сторону от входной двери с небольшой задержкой раздался хрип динамика. Он подошел к двери и прижался ухом к мягкой обивке.