Атрак (СИ) - Mazurenko

тот, кто носит в руках своих это длинное и неуклюжее орудие, может оказать ему достойное сопротивление. Было ли это его ошибкой? Иль, быть может, продиктовано судьбой? Во всяком случае, вряд ли сыщется тот, кто владеет копьём настолько хорошо, что способен сразить его.

Рядом с ним стояли ещё трое, внешне схожие с ним, но лишь изначально: так же веяло от них неимоверной силой, величием и бесстрашием, ощущалась в них великая и необъятная мудрость, которая была даже более глубока, нежели у того воителя, и мнилось сразу, что они приходятся учителями ему. «Ну что, ты готов, томело́н Драка́лес?» — монотонно и без всякого выражения обратился к нему вдруг один из них. Голос его был спокоен, но многим может показаться, словно, где-то вдали рокочет гром. Дракалес, обладая более резким и не менее устрашающим голосом, ответствовал ему: «Не называй меня так. Ты же знаешь, что я пока ещё не томелон» Что ж, ответ оказался весьма неожиданным, ведь великое смирение не присуще столь могущественному воителю. «Как пожелаешь, тарело́н» — исправился его учитель.

Дракалес — будущий томелон и наследник мира войны Атра́ка. Те же, кто в этот миг стоят подле него, именуются рата́рды. Это слово можно перевести как «созданные из войны» И призвание их состоит в том, чтобы стать проводниками будущего владыки ко всем познаниям та́ра — войны, чтобы сделать из тарелона томелона, чтобы придать его речи спокойствие и рассудительность, нежели напористость и безрассудство, ведь война, истинная война, не та, которой занимается всякое существо, не сокрушает всё подряд, не изничтожает всякого, кто попадётся на её пути, но нечто большее, то, что ведомо лишь им, ратардам.

Учителя походили на Дракалеса во многом. Даже доспехи сотворены их по подобию его: такие же багряные, так же испещрены множеством символов, так же покрывали всё тело. На головах же их были надеты весьма интересные шлема, которые покрывали не только голову, затылок и виски, но целиком облачали всю голову в броню, скрывая лики их за масками. И отличить одного ратарда от другого можно было не по очертаниям лица, но по различию очертаний их масок.

Тот, кто заговорил с Дракалесом, носил на голове своей шлем, что скрывал его лик за маской с изображением ярости и злобы. И каждый изгиб, каждая складка лишь ярче выражали это. Каждому, кто взглянет в лицо его, возомнится, словно ратард стремится нанести весьма яростный и сокрушительный удар. Шлем был глух со всех сторон, и лишь отверстия для глаз были проделаны в маске, чтобы носитель этого компонента доспехов не был слеп. Из тех отверстий глядели два оранжевых глаза, под стать тем, которыми обладал тарелон. Шлем был усеян множеством шипов и рогов. Обнажённые зубы острыми треугольниками придавали этому обличию ещё большей жути. Ратард этот звался Уáр. Дракалесу он приходился мастером оружия. У него молодой томелон брал уроки ведения различных видов дальнего и ближнего боя. Уар обладал даже знаниями копья и пытался передать их молодому Дракалесу, но, начав познание этого вида оружия, молодой и неопытный боец отринул их и не стал внимать поучениям мастера, как бы тот ни старался внушить тарелону важность этого. Уар говорил: «Даже если ты и не собираешься владеть копьём, тебе нужно, во всяком случае, получить знания об этом оружии, потому что, случись такое, что повстречаешь ты противника, преуспевшего в этом ремесле, не сумеешь сразить его» Дракалес же на эти упрёки отвечал так: «Что мне копьё, когда в мече или ином оружии мне равных нет? Сражу я копьеносца, используя знания других оружий!» И не имел Уар над учеником своим власти, потому всё случилось так, как пожелал тарелон, и ступил будущий бог на тропу войны с одним таким изъяном. Более же прочих оружий предпочёл багряный воитель меч. Это оружие взору его приглянулось сразу же, а как схватил его в руку свою, так сразу и легло оружие хорошо. Но более всего соединился Дракалес с этим оружием в тот миг, как Уар стал этому мастерству обучать молодого воителя. И понял тарелон, что с этим оружием не желает он более расставаться, что будет биться с ним во всякой битве. А Уар, как словно предвидел, что молодому богу войны приглянутся мечи, потому оставил уроки о них напоследок, ведь после того, как познал Дракалес мастерство мечей, не стал бы он внимать иному мастерству. Но Уар открыл ему, что эффективнее битвы с мечом будет битва с двумя мечами в двух руках. В том нашёл молодой томелон великий смысл и позволил мудрому ратарду наставлять его в этом направлении. Более прочих навыков Дракалес отдавался навыку владения двумя мечами и в конце своего обучения он во много раз стал превосходить своего учителя в том. И увидев величие своего ученика, Уар подметил: «Весьма искусен ты в этом ремесле и этом умении, — а далее добавил, — Да только может случиться так, что лишишься ты меча одного, и станешь сражение вести лишь одним из них. И будет эта битва не так велика, как битва с двумя оружиями. Так пойми же, что не должно тебе оставлять упражнения с одним мечом» И увидел Дракалес в тех словах великий толк, потому им и последовал. Одним мечом стал сражаться столь же искусно, как и двумя.

Второй ратард носил шлем на голове своей, и маска от шлема изображала лик, который изобиловал спокойствием и целеустремлённость. Мнилось, как словно лик этот взирает на огромное поле, что чрез мгновение станет великим побоищем и потонет в войне, а оно оглядывало его, выстраивая в голове великий план, размышляло, как одержать победу. Шлем имел два бычьих рога, и ото лба до затылка вилась, плотно прилегая к голове, прядь конских волос. Шлем был усеян множеством клёпок. Тот, кто носил этот шлем, звался Тáтик. Для молодого воителя был он знатоком боевых мудрости и хитрости, и тому ремеслу этот ратард обучал Дракалеса. В тот миг, как Уар окончил обучение тарелона навыкам владения своих оружий, к молодому богу подошёл Татик. Узнав же, чему Дракалес будет учиться у этого учителя, юный тарелон отказался от услуг будущего подчинённого, ссылаясь на то, что знаний, вложенных в него Уаром, будет достаточно, чтобы он был неуязвимым. Но Татик предложил ему сразиться. Тарелон и не думал отказываться, ведь для него наилучшим деянием из всех были сражения. Учитель сделал лишь один удар, и ученик был повержен. С тех пор будущий бог войны был убеждён, что совершенства