Не бойся, тебе понравится - Агата Лель

ладно? Я хочу полюбоваться окружающей "красотой", - раздражённо заталкиваю в уши капельки наушников и врубаю на всю Nightwish. Музыка сейчас безумно раздражает, но лучше мучиться потом от головной боли, чем слушать о том, что я не оправдала её материнских надежд. И, конечно, оды её расчудесному Виктору.

Даже от одного имени его передёргивает. Ненавижу!

И это отвратительно, мерзко, противно, но с появлением его в жизни матери её я словно перестала любить тоже. Я злюсь на неё! За то, что разрушила мою жизнь, жизнь отца. А он ведь её так любит, неимоверно. Когда она собирала чемодан, в его глазах стояли слёзы. А я так вообще рыдала белугой, зарывшись лицом в подушку в своей комнате.

Да, конечно, я уже давно не ребёнок и должна осознавать, что жизнь сложнее, чем нам кажется, вырасту - пойму и бла-бла-бла, но то, что она сделала - называется предательством.

И этот хлыщ не лучше - крутил роман с мамой ещё будучи женатым.

Я видела его всего лишь раз на фото и сразу же окрестила напыщенным стареющим мухомором. Абсолютно всё в нём отвратило - и зализанные гелем редкие русые волосёнки, и слишком пухлые для мужика губы, и голубые водянистые глаза, которые мама однажды назвала "чарующими".

Тьфу! Мерзко, грязно, противно!

Да и характер, как я уже успела понять, то ещё дерьмо. Слышала я, как мама многократно оправдывалась, сбивчиво шепча в трубку извинения, за то, что не успела вовремя принять вызов...

Не знаю, чем этот седеющий ловелас её зацепил, неужели деньгами?

Мама любит деньги, да, но неужели настолько, чтобы разрушить целых две жизни, а если учесть и несчастную брошенную жену мухомора - три.

Три раскромсанные судьбы ради счастья двух влюблённых. Не слишком ли беспощадная выходит арифметика?

К сожалению, телефон быстро сел, и остаток пути мне пришлось тупо глазеть в залитое дождём окно. А если учитывать тот факт, что сидела я так, чтобы не видеть мать, бонусом жутко затекла шея.

- Ой, а мы приехали! - возбуждённо заёрзала на месте мама, суетливо доставая из сумки расчёску. - Вон, видишь, большой белый дом. Посмотри, какой чудесный, как с открытки.

Я даже не обернулась. Из принципа.

Да, может, я веду себя сейчас как трудный инфантильный подросток, но я зла, и нет ни малейшего желания это скрывать.

Меня выдернули из привычной среды, лишили любимого отца, друзей - и всё ради чего?

Может, нормальная дочь бы порадовалась за счастье матери, но я, видимо, ненормальная, и я не рада. Интуиция у меня с детства развита отменно и она мне подсказывает, что ничего хорошего этот переезд нам не принесёт.

Я как в воду глядела.

Часть 2

***Когда такси припарковалось у дома, мне пришлось всё-таки выбраться из машины и сразу под долбящие по темечку струи. О том, чтобы приготовить заранее зонт я не позаботилась, да и где мне его сейчас взять, я даже не уверена, что привезла его с собой. Висит там сейчас, наверное, одинокий, на крючке в прихожей...

- Лея, ну что же ты, иди к нам! - перекрикивая ливень прокричала мама, уже обнимаясь со своим мухомором под куполом огромного чёрного зонта.

Видеть этого пижона не хочется, но слечь с бронхитом тем более.

Втянув голову в плечи, перепрыгиваю через лужи и присоединяюсь к влюблённым. Первая ассоциация о новом ухажёре матери - он не просто пижон, он пижон, залитый с головы до ног "Фарингейтом". Задохнуться же можно, алё!

- Здравствуй, Лея. Какое у тебя необычное имя.

- Так назвал меня отец, - огрызаюсь и ликую, когда вижу скисшую физиономию "Витюши". Он немного моложе, чем на фото, но по шкале отвратности по-прежнему бьёт все рекорды.

- Вот и... славненько, - мухомор картинно улыбается, обнажая ряд белоснежных виниров.

Я тоже ему как кость в горле, определённо. А его лицо... Боже, это что - автозагар?!

- Идите в дом, девочки, а я пока займусь вашим багажом, - командует.

- Витюша, возьми зонт, промокнешь же. А у тебя лёгкие слабые...

Перевожу ошарашенный взгляд на маму, транслируя: "Ты это серьёзно? Нет, что, правда, отдашь?!

- Не нужно, Ниночка, причёску испортишь...

Мне кажется или в его голосе сомнение?

- Возьми! - мама бесцеременно пихает в его ладонь ручку зонта и схватив меня за предплечье: - Побежали!

В какой-то прострации мчусь по чвакающей под подошвами кроссовок грязи к дому.

Он взял этот несчастный зонт.Взял!

Приодолев три бетонные ступеньки, мама дёргает на себя ручку двери и мы, наконец, вваливаемся в тёплое и, главное, - сухое помещение.

С волос не капает - льются водопады, одежда промокла до нитки. В "найках" хлюпает сырость.

- Ух, ну и погодка, да?! - открывается дверь, и в гостиную пытается протиснуться Виктор, таща за собой сразу два наших огромных чемодана. Пытается - потому что ручка зонта зажата у него между подбородком и плечом. Бедняга. - Ниночка, - немного раздраженно, - помоги!

Мама подрывется так резко, что меня едва не сносит порывом ветра.

"Ниночка" затаскивает в дом огромные чемоданы, пока Виктор аккуратно смахивает с плеч всё-таки угодившие (какая досада!) на свитер капли дождя.

Закончив проводить себя в порядок, мухомор снова широко улыбается. Очень широко... и очень фальшиво.

- Ну вот вы и дома, девочки, - широко разводит руками, презентуя свои владения. - Всё моё - теперь ваше.

Мама пихает меня локтем, и я выдавливаю свою самую противную улыбку, размышляя тем временем, что если этот молодящийся донжуан ещё раз назовёт нас "девочки", я за себя не отвечаю.

- Здравствуй, Ниночка. Здравствуй, родная, - Виктор обнимает маму непозволительно тесно, опустив руки за её спиной непозволительно низко. - Я скучал по тебе.

Меня тошнит! На самом деле тошнит. Неистово хочется исторгнуть всю эту мерзопакость прямо на ботинки Виктора.