Семнадцатилетние - Герман Матвеев

По классу прошло легкое движение. Валя Белова толкнула локтем соседку. Нина Шарина скосила глаза на Надю Ерофееву и пожала плечами. Клара Холопова шепнула: «Туману напустил». Женя Смирнова нагнулась через проход, но сказать ничего не успела…

— Как ваша фамилия? — спросил учитель.

— Моя?

— Да.

— Смирнова! — ответила девушка поднимаясь.

— Попрошу вас, Смирнова, сказать всем то, что вы сейчас сообщили соседке.

— Я еще ничего не успела ей сообщить…

— Ну, то, что хотели. Девушка, опустив голову, молчала.

— Одно из двух: или это интересно всем, или об этом неприлично сказать вслух! — насмешливо заметил учитель.

Это задело Женю.

— Почему неприлично? Я хотела сказать: «Весьма оригинально!» — выпалила она.

— Очень хорошо! Если все будут говорить со мной так честно и прямо, мы скоро найдем общий язык. Садитесь, пожалуйста! — Он провел рукой по волосам и продолжал: — С уходом Зинаиды Дмитриевны, о которой я слышал много хорошего, вы остались без классного руководителя…

Девушки переглянулись, и на лицах появились различные гримасы, смысл которых, однако, был один: «Этого еще не хватало!»

— Успокойтесь! Я не собираюсь занять место воспитателя, — сказал учитель после короткой паузы, — в том смысле, как вы это понимаете… Вы достаточно взрослые, и думаю, что нянька вам не нужна. Если же воз никнут какие-нибудь недоразумения, то у вас есть, во-первых, староста. Кто староста класса?

— Я, — еле слышно сказала Женя поднимаясь. Учитель взглянул на девушку.

— Ах, это вы и есть староста! Кто комсорг?

— Это я! — сказала Катя и нехотя встала. — Иванова Екатерина.

— Много в классе комсомолок?

— За исключением трех, — все!

— Совсем хорошо! А кто редактор вашей стенгазеты?

— Кравченко Тамара! — назвала себя девушка, сидевшая на первой парте.

Несколько секунд в классе стояла вопросительная тишина. Все ждали, что будет дальше.

— Вас выбрал коллектив, и вы его возглавляете, — продолжал учитель, обращаясь к стоящим. — Вы и будете заниматься воспитанием, или, говоря точнее, самовоспитанием всего коллектива.

— Константин Семенович, но если вас назначили классным руководителем… — начала было Катя и замялась.

— Вы хотите сказать, что краснеть за ваши двойки придется мне? — спросил учитель, постучав пальцем по раскрытому журналу. — Нет! Краснеть все-таки придется вам… И от вас я потребую ответа… Вот, например, Тихонова. Она комсомолка?

— Да, — ответила Катя и, сообразив, почему Константин Семенович назвал фамилию Ларисы, покраснела.

— Вы думаете, что ее двойки не имеют к вам никакого отношения?.. Но дело не только в успеваемости. Душевные качества человека не могут воспитываться только теоретическими знаниями.

— А чем же? — с недоумением спросила Женя.

— Чувством, опытом, борьбой за свои убеждения… Короче говоря, — моральные качества развиваются из собственных действий и действий других. Понятно это вам?

Тамара переглянулась с Катей и Женей, слегка пожала плечами, но твердо ответила:

— В общем — да! Вы хотите, чтобы мы как-то действовали…

— И действовали сами, — продолжал учитель, — на собственный страх и риск, не ожидая от меня толчков. Ни уговаривать, ни упрашивать, ни даже напоминать я вам не буду.

— А кто же будет отвечать? — вполголоса пробурчала Женя.

Но учитель услышал ее слова.

— Отвечать придется мне, — сказал он. — Что ж, у меня нет никаких оснований вам не доверять. Наоборот! Подруг своих вы хорошо знаете, а если почему-нибудь окажетесь в затруднительном положении, то я буду рад помочь вам советом. Будем считать, что с этим вопросом покончили. Садитесь, пожалуйста!

Девушки сели со смутным и тревожным чувством. С прежним руководителем класса они жили очень дружно, но следует быть справедливым: новый учитель не преувеличивал, говоря, что Зинаида Дмитриевна была для них нянькой.

— Товарищи, я знаю, что все учителя в вашем сердце делятся в основном на три разряда: на любимых, хороших и терпимых. Я не претендую ни на один из этих разрядов. Мне нужно от вас только одно — желание учиться! Ни один самый талантливый преподаватель не может вас ничему научить, если вы этого не захотите сами.

Говоря это, он прошел к окну и прислонился к подоконнику.

— Я еще совсем не знаю вас, — дружеским тоном продолжал он. — Пройдет какое-то время, и вы обратитесь ко мне за советом. Придете с вопросами самого различного свойства. Сейчас вы находитесь в том счастливом возрасте, когда вам все ясно и понятно, когда вы считаете себя самыми умными, опытными и познавшими мир. Но это не совсем так…

Аня Алексеева не сводила с нового учителя глаз. С первых же слов он чем-то напомнил ей погибшего отца. Внешне они были совсем разные, но именно так спокойно и ровно, как со взрослой, говорил с ней отец в тот последний вечер. Ей было одиннадцать лет. Она стояла между его колен, слушала, а пальцами машинально старалась выровнять упрямо торчащий кончик воротника его новой шинели. Прошло шесть лет. Слова отца были самые обыкновенные, но до сих пор они греют ее каким-то особым теплом, а пальцы сохранили ощущение чуть колючей шерсти.

— Я убежден, что все вы мечтаете о подвигах, завидуете молодогвардейцам, — продолжал учитель. — В школе, где работает моя жена, были такие случаи… Некоторые девочки, прочитав «Молодую гвардию», решили воспитывать волю и закалять себя к будущей борьбе, жгли руки над спичкой, кололи себя иголками…

— У нас тоже такие есть, — подтвердила Катя.

— У вас в классе? — спросил учитель.

— Нет, в школе.

— Ну вот, видите! И ничего удивительного в этом нет. Дети восхищаются стойкостью, мужеством, силой молодогвардейцев. Они хотят быть такими же… И по существу они правы. Закалять свою волю необходимо, готовиться к борьбе нужно, но, конечно, не так!

Валя Белова внимательно следила за каждым движением нового учителя и старалась его разгадать. Она считала, что каждый человек бывает искренним только в кругу близких, знающих его людей, да в минуты сильных переживаний. Остальное время все люди кого-то собой изображают, и разница между ними только в том, что одни делают это плохо, а другие хорошо. Валя видела, что Константин Семенович «играет» хорошо, естественно, но она не верила его словам. Она подметила, что серый костюм разглажен слишком тщательно и сидит на учителе несколько мешковато, словно чужой. Палка, на которую он тяжело опирался, по ее мнению, ему не нужна и имеет какое-то особое значение. Константин Семенович ни разу не улыбнулся, — значит, он «играл» в строгость.

— В конце года вы должны выбрать себе профессию, наиболее отвечающую вашим склонностям и способностям, — говорил учитель. — От выбора профессии зависит вся ваша дальнейшая жизнь. Трудность еще и в том, что у вас большой выбор… Вот, например, вы! — неожиданно обратился он к Беловой. — Что вы собираетесь делать после окончания школы?

Валя медленно поднялась, с удивлением оглянулась по сторонам и пожала плечами:

— То есть как что? Буду учиться.

— Где?

— Точно еще не знаю. Вы же сами говорите, что выбор у нас большой и перед нами открыты все двери.

— Двери открыты — это верно, но это не значит, что туда пустят всех без разбора.

— Меня пустят!

— Вы в этом уверены?

— Да!

— Ну хорошо. Садитесь, — сказал учитель и вернулся к столу.

Прежде чем сесть, Валя снова оглянулась на подруг, подняла брови и, видя, что Константин Семенович на нее не смотрит, постучала пальцем себе по лбу.

— В жизни много различных путей. Есть пути тернистые, трудные, неизведанные, — это пути творческих исканий, дерзаний, где на каждом шагу встречаются препятствия, и их нельзя обойти. Прокладывая свой путь в жизнь, нужно бороться, доказывать, идти на риск, жертвовать… Хотя, впрочем, рядом есть пути легкие, протоптанные, широкие. И прежде чем выбрать, прежде чем тронуться в путь, нужно проверить свои силы, свои убеждения, желания, способности… В жизни очень важно понять свое назначение и найти лучшее применение своим способностям. Представьте себе, что одаренный человек, благодаря каким-то обстоятельствам, занимался бы всю жизнь не своим делом. Возьмем для примера Ивана Петровича Павлова. Допустите на одну минуту, что он с юных лет начал работать, скажем, телеграфистом и жизнь его сложилась бы так, что он до старости сидел бы где-нибудь на станции и выстукивал телеграммы. Как много потеряло бы человечество!

Нина Косинская робко подняла руку.

— Да?

— Константин Семенович, а если у меня нет никакого таланта? — спросила девушка, сильно покраснев.

Учитель взглянул на часы.

— На этот вопрос я вам отвечу в конце урока, если успею. Садитесь. Я хотел бы познакомиться с каждой из вас в отдельности…