Семнадцатилетние - Герман Матвеев

Вызывая кого-нибудь к столу или занимаясь повторением опытов с отстающими, он обычно так увлекался, что не обращал внимания на остальных. И девочки не злоупотребляли добротой старика, а если кто-нибудь забывался и начинал «бубнить», то разговаривающих одергивали сами ученицы.

Спеша сейчас в химический кабинет, Катя предупреждала:

— Имейте в виду, как только переступим порог кабинета, — всякие суды из головы долой! А то я покажу вам прокурора! Слышала, Надя?

— А что такое?

— Слышала, что я сказала? В перемену договоришь.

— Чего ты прицепилась ко мне! — возмутилась Ерофеева. — Все же разговаривают!

Василий Васильевич сидел за столом с надетыми на нос очками и перелистывал классный журнал.

— Садитесь, пожалуйста, девочки! — сказал он, улыбаясь.

Когда все уселись, он вызвал к доске Холопову: Попрошу вас написать структурные формулы циклопара…

— …финов! — закончила Клара.

— Отлично!.. Содержащих в цикле 3, 4, 5, 6, 7 атомов… чего?

— Углерода.

— Очень хорошо! И, пожалуйста, не торопитесь. Клара подошла к доске, взяла мел и принялась чертить формулы.

— Логинова Раиса, пожалуйста, ко мне! — продолжал учитель. Вас я попрошу рассказать нам все, что вы знаете о нефти.

Пока Рая и Клара отвечали, Катя сердито поглядывала на подруг, пытавшихся продолжать начатый в классе спор. Несколько раз она погрозила кулаком шептавшимся и добилась того, что шушуканье прекратилось, но началась переписка.

Любопытная Надя отправила записку Шариной:

«Нина, напиши, правда ли он прыгнул и что с ним стало дальше. Я никому не скажу».

Нина ответила на этом же листке бумаги:

«Прыгнул, но случайно не разбился. Потом он ее возненавидел».

Записку передавали через третьи руки, и по пути кто-то подчеркнул слово «возненавидел» и добавил:

«Так и надо!»

Другая страница, вырванная из тетради, была отправлена по рукам.

«Я читала где-то, что любовь и дружба проходят по земле с замкнутыми устами и с вуалью на лице. Ни один человек не может сказать, как он любит. Он может только чувствовать любовь».

Кто-то из передавших написал свое мнение:

«Сказано хорошо и правильно! Чувство не имеет слов».

Нина Косинская убористым почерком написала:

«Девочки, вы пишете о любви. По-моему, это не главное… Дружба — это тоже любовь. Что сильнее? Можно ли дружить с мальчиком?»

«Любовь и дружба — совсем разные вещи. Можно любить и не дружить. Можно дружить и не любить».

«Вздор! Дружба — это своего рода любовь. С мальчиками можно очень хорошо дружить, но для этого нужно иметь какие-то интересы в жизни или общие взгляды».

«Вопрос о дружбе интересный. Напишите, как долго и крепко могут дружить между собой девочки? Я, например, считаю, что до первого серьезного спора».

«Если у девочек в голове пустое пространство, то они разойдутся по любому пустяку, а если есть мозги, то они могут дружить до гробовой доски… Я думаю, что дружить можно, несмотря на пол, возраст и внешность. Для того чтобы дружить по-настоящему, надо меньше думать о себе. Эгоисты — плохие друзья. Все!»

Женя с такой силой поставила восклицательный знак, что даже порвала бумагу.

«Любовь — это просто большая дружба».

«Согласна с Женей. Эгоисты дружить не могут. Дружба требует жертв. Во имя дружбы можно сделать что угодно».

«Вопрос. Выдержит ли дружба девочек такое испытание, если обеим понравится один и тот же мальчик?»

«Нет».

«Настоящая дружба выдержит. На то она и настоящая».

«А что они сделают? Бросят жребий, что ли?»

«Не забывайте про ревность».

«Надо брать примеры из жизни».

«Кончайте писать и слушайте урок».

Катя написала последнюю фразу, подумала и забрала листок себе. Но переписка не прекратилась.

«Аня! Ты мой единственный друг. Давай докажем всем, что девочки могут дружить не хуже мальчиков».

Аня Алексеева прочитала записку, оглянулась на Надю Ерофееву и, сверкнув глазами, кивнула несколько раз головой.

Рая Логинова и Клара Холопова кончили отвечать и вернулись на свои места. Учитель вызвал к доске Ларису Тихонову, а к столу — Аню Алексееву.

Катя не заметила, как у нее утащили исписанную страничку и переслали Рае, а затем и Кларе.

Девушки внимательно прочитали переписку и записали свое мнение:

«Настоящая дружба, как и любовь, встречается очень редко. Это дано не всем».

«Дружба между мальчиком и девочкой может быть. К сожалению, некоторые родители называют их «кавалер и барышня». Почему у них такие пошлые мысли?»

Незадолго до конца урока Катя снова перехватила листок и спрятала в свой портфель.

Дружеский шарж

Марина Леопольдовна, или, как ее звали ученицы за глаза, Марина, вела свой урок главным образом на немецком языке и требовала, чтобы все ответы, обращения к ней произносились тоже по-немецки. Она считала, что десятиклассницы обязаны владеть языком.

Для того чтобы стать любимицей Марины Леопольдовны, следовало, сделав вид, что ты ее не видишь, заговорить с кем-нибудь из подруг по-немецки. Этот трюк проделывали в разное время многие десятиклассницы и закрепили его однажды тем, что во время дежурства Марины Леопольдовны устроили в классе громкий спор. Когда учительница подошла к двери узнать о причине шума, то услышала, что велся спор на немецком языке. Пораженная, она отошла чуть ли не на цыпочках, чтобы не прервать такой замечательной практики. С тех пор десятый класс стал ее любимым классом.

Раньше она равнодушно относилась к личной жизни учениц и не особенно интересовалась делами класса. Но после этого случая стала усердно, как выражались девушки, «совать нос везде», где ее не спрашивали.

После ухода из школы Зинаиды Дмитриевны Марина Леопольдовна почему-то была убеждена, что ее назначат воспитательницей любимого класса, и с нетерпением ждала этого. Появление Константина Семеновича в школе и назначение его руководителем десятого класса было серьезным ударом по самолюбию Марины Леопольдовны. Она усмотрела в этом какое-то личное недоброжелательство к ней директора и с первой же встречи не взлюбила нового учителя.

Урок немецкого языка начался, как всегда, с устного опроса. Около учительского стола стояла Нина Шарина. Слегка покачиваясь с носков на пятки и внимательно разглядывая рисунок паркета, она давала характеристику творчества Гейне.

— Довольно. Садись. Четыре, — сказала Марина Леопольдовна по-немецки.

Нина закатила глаза и, приложив руку к груди, облегченно вздохнула.

— Крылова! — вызвала учительница и быстро прошла в конец класса.

Ерофеева не успела и глазом моргнуть, как листок бумаги, который она разглядывала, едва сдерживая смех, очутился в руках Марины Леопольдовны. Так же быстро учительница вернулась к столу и, мельком взглянув на сильно покрасневшую девушку, обратилась к Крыловой по-немецки:

— Напиши мне бессоюзное придаточное предложение…

Рита повернулась спиной, и через минуту, в полной тишине, мел уверенно застучал по доске. Марина Леопольдовна села и положила перед собой отобранный листок.

Это была карикатура. Преувеличенно худой и высокий мужчина со зверским выражением на лице протягивал трем стоящим на коленях девочкам толстую палку. На палке было написано: «самовоспитание». С первого взгляда Марина Леопольдовна узнала нового учителя. Сходство было удивительное. В девочках легко угадывались Катя Иванова, Женя Смирнова и Тамара Кравченко.

— Ерофеева, что это значит? — строго спросила Марина Леопольдовна по-русски.

Надя поднялась и, потупив глаза, молчала.

— Отвечайте мне! Что это значит?

— Это?.. Марина Леопольдовна, это… дружеский шарж…

— А какое отношение этот дружеский шарж имеет к уроку немецкого языка?

Ерофеева высоко подняла брови и усиленно заморгала глазами:

— К немецкому языку?.. А разве я сказала про немецкий язык?..

— Вы, пожалуйста, не прикидывайтесь бестолковой! К старым ученицам Марина Леопольдовна всегда обращалась на «ты» и называла их по имени. Новеньким, пришедшим в школу после войны, говорила «вы» и называла их по фамилии. Надю Ерофееву она знала с пятого класса. Переход на «вы» означал крайнюю степень возмущения и неприятные последствия. Женя Смирнова не выдержала:

— Марина Леопольдовна, Надя не виновата. Это для стенной газеты. Я дала ей посмотреть. Извините… — с трудом подбирая слова, сказала она по-немецки.