Слишком хорошо, чтобы умереть - Уильям Айриш

Немного позже, не отдавая себе в этом отчета, она повернулась спиной к сумочке, чтобы посмотреть на сквер.

И тут Лорель услышала позади тихий шелест и повернула голову, чтобы посмотреть, что происходит. Мужчина, который шел чуть быстрее других, вдруг побежал. А второй молодой человек, который сидел в трех-четырех метрах от нее, спрыгнул на землю и пустился вдогонку. Люди останавливались и смотрели им вслед, а Лорель скоро потеряла их из виду.

И тут она обнаружила пропажу сумочки.

Пока она спрашивала себя, что же ей делать, Лорель вдруг увидела двух приближавшихся мужчин. Один держал другого за шиворот, у второго под мышкой была сумочка Лорель. Схваченный пытался протестовать, но не убедительно:

– Что вы делаете? Отпустите меня! Да кто вам позволил?

– Это ваша? – спросил молодой человек, протягивая Лорель сумочку.

– О да, – облегченно вздохнула она.

– Вам следовало быть повнимательнее, – упрекнул он. – Оставив сумочку позади себя, вы дали прекрасный шанс её стянуть.

Вор предусмотрел путь к спасению:

– Я думал, мисс её потеряла. И как раз искал эту девушку, чтобы вернуть ей сумочку.

Вдруг материализовался полицейский, подтверждая старинную нью-йоркскую поговорку: "Их никогда нет, когда они нужны". Это был ещё совсем молоденький полицейский, только что из Академии, максималист, как и все в его возрасте.

– Ваше имя и адрес, пожалуйста, – попросил он Лорель, услышав, что случилось.

– Зачем? – удивилась она.

– Вы же собираетесь возбудить дело против этого человека?

– Нет, вовсе нет, – поспешно ответила она.

Полицейский посмотрел на неё сначала удивленно, потом неодобрительно.

– Он украл вашу сумочку, а вы не хотите возбуждать дела?

– Нет, – покачала она головой.

– Вы отдаете себе отчет, что этим поощряете воров?строго спросил он. – Если его отпустить, он продолжит воровать, ему будут подражать, и в городе невозможно станет жить.

– Вы не должны так поступать, мисс, – добавила женщина из толпы зевак, собравшихся вокруг. – Будь я на вашем месте, уж он бы у меня получил по заслугам.

– "Не сомневаюсь, – думала Лорель. – Но у вас вся жизнь впереди, а у меня осталось слишком мало времени, чтобы вымещать злобу".

Теперь, когда пленник увидел, что произошла заминка, он набрался духу и запротестовал:

– Если мисс не хочет возбуждать дела, зачем вы меня задержали? Какое имели право?

Молодой полицейский повернулся к нему и зло бросил:

– Разве? Но, по-моему, в мои обязанности не входит задерживать порядочных граждан.

– Как вы смеете говорить, что я не порядочный человек, да я.

Впрочем, вор предпочел умолкнуть, понимая, что нарываться не стоит.

– Ради бога, давайте закончим, – сказала Лорель измученным, полным страдания голосом. Она не хотела провести считанные часы, которые ей осталось жить, среди этой глазеющей толпы. И не хотела использовать это время, для мести вору, который провел бы в участке всю ночь и только утром пошел под суд.

Ее реплика была произнесена вполголоса, но её все же услышал человек, задержавший вора. Он взял Лорель за руку и расчистил ей дорогу среди группы любопытных, которая все сгущалась.

– Вы уверены, что не передумаете, мисс? – крикнул ей вслед полицейский.

– Уверена, – ответила она, даже не повернув головы.

Они удалились от возбужденной толпы, продолжая путь по цветущему бульвару.

– Вы ему сделали подарок, – заметил спутник. – Повезло.

Она слегка качнула головой, не отвечая.

– "Легко быть строгим, когда уверен в себе, как, наверное, вы. А я сегодня никого не могу обидеть, даже того жалкого типа, который остался с полицейским".

– Помню, однажды в Чикаго, – сказал он, – в очереди на вокзале у меня украли бумажник.

Бульвар кончился и без малейшего промедления они повернули на север, в ту сторону, откуда она пришла, как будто они знали друг друга века и нередко гуляли здесь. Это было так естественно, как будто оба знали, куда идут.

Она осознала это через мгновение, но ничего не сказала. В любой другой день она бы сразу отреагировала, постаралась найти объяснение. Но не сегодня.

Поскольку он ничего не говорил и не собирался уйти, она решила, что лучше быть с незнакомцем, чем совсем одной.

– Такие вещи чаще случаются в больших городах, чем в маленьких. В толпе воры чувствуют себя в большей безопасности.

– А вы сами разве не из большого города?

– Мы предпочитаем считать себя средним городом, хотя и сознаем, что это не Нью-Йорк и не Чикаго. Я из Индианаполиса.

– Там проходят гонки.

– Увы, это единственная наша достопримечательность.

– Полагаю, вы туда часто ходили?

– Да, я большой любитель, но в этом году не получилось – сижу в Нью-Йорке. Я смотрю гонки по телевизору, но ведь это не одно и то же. Можно сказать, гонки на игрушечных автомобилях.

Наконец – поскольку, если бы он ей надоел, она давно бы намекнула, что пора оставить её в покое – он повернулся к ней, чтобы спросить:

– Я вам не докучаю? Это получилось не нарочно.

– Ну что вы, – мягко успокоила она, – и речи быть не может. Если кто-то кому-то и мешает, то это скорее я, и приношу извинения.

– Да нет, совсем нет, – горячо запротестовал он.

– "Это обычная любезность, без неё не обойтись," – подумала Лорель. Но, похоже, он не лгал. Прогулка не подразумевала ни выбора, ни раздумий. Ни для него, ни для нее. Просто сердечный порыв.

– Вы здесь давно? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Уже шесть месяцев. Меня перевели в офис нашей фирмы в Нью-Йорке.

Собственный печальный опыт заставил её спросить:

– И быстро вы привыкли к этой жизни?

– Нет – нет. Там у себя я был королем. Единственный мужчина в доме, где много женщин. Как сыр в масле катался. Меня все баловали.

– "Во всяком случае, это не бросается в глаза," – подумала Лорель.

– Мать меня баловала, потому что я был единственным сыном, старшая сестра ( она замужем и живет в Японии ) – поскольку я был "младшим братцем", а младшая просто обожала, как старшего защитника. Мне повезло во всех отношениях.

– Что же вы сделали, чтобы все это заслужить?

– Я был кормильцем, и к тому же единственным, кого можно попросить починить машину или телевизор, не вызывая мастера.

– Ну, они тоже хорошо жили, – рассмеялась Лорель, подводя итоги.

Они подошли к 57-ой стрит и остановились, но не для того, чтобы разойтись в разные стороны, а чтобы решить, куда идти дальше, так как оба, казалось, решили провести остаток дня вместе.

– Может быть, пообедаем где-нибудь? – предложил он. – Я голоден, а вы?

– Уже поздно, вам пора на работу.

– У меня сегодня выходной. Основатель компании недавно умер. Ему было восемьдесят лет. Он уже давно отошел от дел, но в знак уважения вся наша компания сегодня не работает.

И он снова пригласил её пообедать.

– Я не голодна, – сказала Лорель, – зато с удовольствием согласилась бы выпить стаканчик.

Она предложила зайти к Хиксу, что недалеко от 57-ой улицы. А в кафе предпочла подсесть к бару.

– В Новый Год, точнее в канун Нового Года я прихожу сюда, чтоб купить коробку шоколадных конфет, – призналась она. Он удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

– И дарю их сама себе, – добавила она просто, – поскольку никто мне ничего не дарит.

– Возможно, в следующий раз вам не придется этого делать, – очень нежно сказал он.

Она заказала шоколад с сиропом, а он – сэндвич с ветчиной и кофе.

Потом они вошли в парк у въезда на Шестую авеню и пошли по аллее, которая поначалу немного петляла, но потом привела прямо к пруду.

Они словно стали ближе друг другу, меньше говорили об окружающих и больше о своих делах. Так получалось случайно, но они все больше и больше погружались в проблемы друг друга. Она уже прекрасно знала, что он любит и чего не любит, и он, в свою очередь, знал все о ней. Вдруг они обнаружили, что им нравится практически одно и то же.

– "Удивительно, как сходятся наши вкусы, – подумала она, жаль, что мы встретились слишком поздно. Но если ты захочешь, никогда не будет поздно," – одернула она себя. Ей в голову даже закралась сумасшедшая мысль, что для неё все может начаться именно сегодня.

– Что вы здесь делали все эти шесть месяцев, день за днем? – внезапно спросила она.

– Трудно ответить точно. Но постараюсь вспомнить. Шесть месяцев назад я был ещё в Индианаполисе. Какой же это был день недели? Но наверняка я провел все время до пяти часов перед своей чертежной доской. В пять часов вернулся к своему гарему. Если это было воскресенье, то я собирался прокатиться на машине.

– "С кем?"-подумала она, но вслух не спросила.

– Почему вы задали мне этот вопрос?

Она чуть пожала плечами:

– Не знаю.

– "Это просто бред. Но как бы изменилась моя жизнь, встреть я его шесть месяцев назад, а не сегодня".

– Вы чувствовали себя в Нью-Йорке одиноким, правда?