Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле

Как бы долго мы ни жили, нам никогда не забыть то время, когда мы были молоды. Память похожа на фильм, и смотреть его можем только мы одни. Детство для меня – лучшая часть этой картины: снова и снова мои мысли возвращаются к радостям и бедам того времени, а также к мечтам и кошмарам.

Я родился в Трес-Корасойнсе в штате Минас-Жерайс на юго-востоке Бразилии к северу от Рио-де-Жанейро. Эта местность богата полезными ископаемыми, особенно золотом – первые португальские исследователи были взволнованы изобилием и великолепием этого желтого металла и поселились там для того, чтобы заняться его добычей. Среди них был и один фермер – ответственный человек, трудяга, очень преданный той земле, что он получил на берегах Рио-Верде. Фермер получил разрешение главы построить там церквушку, и когда она была готова, посвятил ее Святым Сердцам Иисуса, Марии и Иосифа. Название, данное церкви, прославляло три Святых Сердца, в которые так веровал фермер, и впоследствии и само место стали называть – Três Corações, что в переводе с португальского означает «Три сердца».

Бразилия, однако, – страна легенд, и, как вы увидите по мере прочтения этой книги, историю в Бразилии не стоит рассказывать, если у нее нет альтернативной версии. И Трес-Корасойнс – не исключение: некоторые говорят, что название восходит к любви трех пастухов, которым не дали жениться на трех местных девушках; другие уверены, что оно связано с тем фактом, что Рио-Верде вблизи города формирует маленькие изгибы, похожие на три маленьких сердца. Я, как бы то ни было, придерживаюсь версии о фермере – я вырос на этой истории, и она мне всегда нравилась.

Первые записи о городе датируются 1760 годом, когда была основана церковь Святых Сердец. Но по какой-то причине тогда возникли некие проблемы, и земля, на которой стояла церковь, была продана. Храм разрушили, и только в XVIII веке на его месте капитан Антонио Диас де Баррос построил новую церковь. Тогдашняя деревня Рио-Верде, стоявшая вокруг этой церкви, стала приходом и была переименована в Трес-Корасойнс-ду-Рио-Верде. В 1884 году после визита последнего императора Бразилии Педру II с семьей и открытия железнодорожного сообщения с городом Крузейро в Минас-Жерайсе, Трес-Корасойнс стал городом.

Хоть я и жил там всего несколько лет, но в моей памяти этот уголок навсегда останется деревней, и какие бы легенды люди не распространяли о его названии, я уверен в одном – я считаю абсолютно естественным, абсолютно логичным то, что мне было суждено родиться в месте с таким возвышенным названием – «Три сердца». Когда я писал эту книгу, я не раз возвращался в прошлое и вспоминал периоды смятения и неопределенности; но также я осознал наличие определенной нерушимой последовательности в событиях моей жизни, и я думаю, что в этом случае ее также легко проследить, так как название Трес-Корасойнса для меня всегда было важным знамением. Я воспринимаю его в контексте веры, потому что в нем бьются те три святых сердца, которые мы, католики, так любим и чтим. Но я вижу не менее важные связи и с другими местами, которые повлияли на мое взросление и все то, чего я достиг, – с Бауру, лежащим в глубине штата Сан-Паулу, куда переехала моя семья и где зародилась моя любовь к футболу; с Сантосом, на берегу Рио, где я состоялся как футболист и победил во многих чемпионатах. Все эти уголки, где я родился, вырос и играл в футбол, также были дарованы мне тремя святыми сердцами.

С тех пор, как я пришел в этот мир 23 октября 1940 года в Трес-Корасойнсе, прошло более шестидесяти пяти лет[1]. Мой путь был длинным, но, как ни странно, я прекрасно его помню. Я родился в бедной семье, в маленьком домике, построенном из старых кирпичей. Может показаться, что такое сооружение должно быть крепким, но достаточно всего одного взгляда, чтобы понять, каким ветхим было наше жилище. Несмотря на то что мне оказали огромную честь и улицу назвали моим именем, а на доме даже висит табличка, которая сообщает о том, что именно тут я родился, он мало изменился и все еще выглядит захудалым. Возможно, он до сих пор не развалился только благодаря табличке. Когда я позже вернулся посетить наш дом, в моей памяти всплыла живая картина того, как, должно быть, выглядело мое рождение – эту сцену мне описывала бабушка Амброзина, которая присутствовала при родах и помогала моей молодой маме Селесте преодолеть все трудности деторождения. В конце концов, крошечного извивающегося младенца, коим был я, показали миру, из-за чего мой дядя Жоржи воскликнул: «Он определенно очень даже черный!» Возможно, то был ответ на первый вопрос отца о том, был ли я мальчиком или девочкой. Вероятно, отец был удовлетворен тем, что узнал мой пол, и, пощупав мои тощие ножки, сказал: «Он будет великим футболистом». Память не сохранила реакцию моей мамы, хотя я могу представить себе, что она не слишком-то была довольна таким предсказанием.

Моя мама Селесте была местной, дочкой возницы, – миниатюрной девушкой с блестящими волосами и красивой улыбкой. Мой папа Жуан Рамос ду Насименту – все знают его как Дондиньо – был родом из маленького городка примерно в ста километрах отсюда. В Трес-Корасойнсе он проходил военную службу, когда они познакомились. Он также был центральным нападающим в клубе «Атлетико». Этот клуб едва ли можно назвать профессиональным, и потому он очень мало в нем зарабатывал. За победу не полагались никакие поощрения, и в те дни работа футболистом означала наличие определенной репутации, она давала – как бы сказать – дурную славу. Но несмотря ни на что, мои родители поженились, когда маме было пятнадцать, а к шестнадцати годам она уже была беременна мной.

Незадолго до моего появления на свет в Трес-Корасойнсе случилось еще одно знаменательное событие: сюда провели электричество. Это новшество значительно улучшило нашу жизнь, и потому Дондиньо назвал меня Эдсоном, в честь Томаса Эдисона, изобретателя лампочки. На самом деле в свидетельстве о рождении у меня действительно написано «Эдисон» с «и», эта ошибка существует до сих пор. Но все же мое имя – Эдсон, но довольно-таки часто эта самая «и» появляется в официальных и личных документах, что меня очень раздражает, и мне снова и снова приходится давать объяснения на этот счет. Помимо всего прочего в свидетельстве еще и перепутали дату моего рождения – там указано 21 октября. Я не могу сказать, почему это произошло; возможно, из-за того, что мы в Бразилии не слишком печемся о точности. Эта ошибка также существует и по сей день. Когда я получил свой первый паспорт, там тоже было указано 21 октября, и каждый раз, как я его менял, дата оставалась прежней.

Жизнь в Трес-Корасойнсе и так была нелегкой, а вскоре пришлось кормить еще несколько ртов. Мой брат Жаир, известный как Зока, родился в том же домишке, что и я. Я уверен, что моя мама думала: «Надеюсь, ни один из моих сыновей не станет футболистом. Футбол не приносит денег. Может, они станут докторами? Вот хорошая работа!» Ну, мы все знаем, что произошло. Я полюбил эту игру так же, как ее любил мой отец – больше всего на свете он умел, как десятки тысяч других футболистов в Бразилии, надеяться, что однажды свершит прорыв и, наконец, сможет нас содержать, забивая голы.