Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина

Бедуин, чей народ издревле славился ненавистью к сладкому, только усмехнулся.

– Куда мне ее?

– Ну… верблюда накормишь! – нашелся Фарах, сверкая улыбкой.

Кочевник, махнув рукой, отошел от прилавка.

– Не идет сегодня торговля, да простит меня Манат, – тихо пожаловался Фарах, давая отдых уставшему горлу.

Амин пожал плечами и молча поднялся. Во дворе ждали еще шесть мешков пряностей и требующие за них денег караванщики-бедуины. Денег у Амина не было, а хозяин лавочки, торговец, сайед Ясар, никому кошелек не доверявший, как обычно опаздывал.

Когда Амин снова вернулся, Фарах ругался с караванщиком – из Аиши или Шакиры, судя по выговору.

– По-твоему, это лукум?! – возмущался караванщик, тыча в мягкий белый комочек узловатым пальцем. – Ты посмотри! Да ты его потрогай! Он уже сгнил давно! И за это – двадцать драхм?!

– Пятьдесят, – степенно поправил Фарах. – За прекрасный шакер-лукум, достойный самого султана, да будут дни его вечны…

Амин улыбнулся, стирая пот со лба. Достойный султан не стал бы на такое лакомство даже смотреть.

Караванщик снова ткнул в лукум пальцем и поморщился.

– Двадцать пять – и это мое последнее слово.

Фарах открыл было рот – возмутиться, но тут по павильону пронесся звон гонга, и громкий чистый голос евнуха возвестил:

– Великолепный, одаренный милостью Манат и улыбкой Аллат, Сиятельный шехзаде Шакир изволит пройти здесь!

Амин торопливо упал ниц, упираясь лбом в пол – пусть его и не было видно из-за прилавка. Рядом бухнулся Фарах, к нему присоединился караванщик – как и все посетители рынка пали ниц, приветствуя сиятельного царевича.

В наступившей тишине шелестели одежды евнухов, позвякивали драгоценные браслеты на холеных руках Шакира, стучали «пятками» копий стражи, приветствуя благословенного.

Амину не нужно было подсматривать, чтобы знать – красивое лицо шехзаде кривится в гримасе презрения. Сиятельному скучно в бесконечных торговых рядах и хочется скорей попасть в сердце рынка – оружейные и ювелирные мастерские, позабавить себя или выбрать подарок для новой фаворитки.

Стража в десятый раз стукнула копьями, и по павильону снова прокатился шорох. Свита шехзаде и сам Сиятельный ушли и вернутся только в полдень – Шакир всегда долго выбирает оружие и перебирает драгоценности. Тщательно осматривает, подробно расспрашивает мастеров, приценивается, словно нет в его распоряжении всей казны султана.

– Чего разлеглись, болваны?! – взвизгнул над прилавком знакомый голос. – Я вам за это плачу?! А ну марш за работу!

Фарах возвел очи горе и выпрямился, напевая:

– Как прикажете, сайед Ясар, как прикажете.

Амин выпрямился и с тоской посмотрел на мешки. Рынок вокруг шумел, возвращаясь к торговле.

Маленький толстенький, но очень голосистый сайед Ясар подкатился к прилавку, подтолкнул Амина к закутанному в хаик, точно почтенная дама – в паранджу, кочевнику.

– Заберешь у него три мешка персиков. И чтобы ни один фрукт не помялся!

Кочевник невозмутимо двинулся к сверкающему солнцем выходу из павильона. Амин, вздыхая, поплелся следом. Ему иногда казалось, что сайед Ясар путает его с ослом. И не только, когда ругается.

Солнце поднялось уже высоко, когда Амин дотащил последний мешок, выслушал от сайеда Ясара весьма нелестное мнение о себе в общем и всей нынешней молодежи в частности, взял пустое блюдо и отправился в дальнюю часть павильона – разделенный на клетки-лавочки склад за пахлавой.

Здесь гул рынка стал тише, зато одуряюще, невыносимо пахло пряностями. Прикрыв нос рукавом, Амин привычно стер пот со лба, огляделся… и чуть не выронил блюдо.

Попав в круг света сквозь забранное решеткой окошко у потолка, у открытого мешка со сливами, которые Амин только что так аккуратно переносил со двора («За каждую раздавленную ягоду сам платить будешь!»), сидел мальчишка-побережец лет десяти на вид и с явным удовольствием набивал рот сливами, персиками, лежащей рядом пахлавой, – всем, до чего смог дотянуться. Еще и причмокивал от удовольствия.

– Ты… – выпалил Амин, таращась на воришку. Голос от изумления не слушался. – Ты что…

Мальчишка повернулся, заинтересованно глянул на юношу и нагло запихнул в рот еще пахлавы.

– Ты… ты что тут делаешь? – наконец смог связно спросить Амин.

– Фем, – пробубнил мальчишка. И, сделав титанический глоток, вытер губы рукавом, оставив на когда-то белой ткани жирное пятно. – Ем, – и добавил, указывая на заранее приготовленный Амином лукум: – О, подай-ка мне еще вон той белой мягкой штуковины. Пожалуйста.

Амин дар речи потерял от такой наглости, молча глядя, как мальчик щурится в полумраке склада, шарит рукой, находит сливу и запихивает ее в рот.

– Фуфу хофу! – требовательно заявил воришка с полным ртом, тыкая в лукум. – Хофу! Фай!

– Ты с ума сошел, – тихо произнес Амин. И, подскочив к ребенку, схватил за шиворот. – А ну проваливай отсюда!

Мальчишка вырвался, отскочил подальше, вытер рот рукавом и обиженно протянул:

– Ну тебе что, жалко, что ли?

– Я сказал: пошел вон. Быстро! – громким шепотом прошипел Амин, надвигаясь на ребенка. – Ты знаешь, что с тобой сделают, если поймают?

Мальчик отступал – не забывая набирать полные пригоршни слив и пахлавы, – пока не уперся спиной в стену. Остановился и, глядя на Амина наивными чистыми глазами ребенка, выдохнул:

– Нет. А что?

Амин выругался про себя, снова схватил маленького негодника за шкирку, но больше ничего сделать не успел.

– Сколько ты собираешься здесь торчать? – пропыхтел от входа Ясар.

Амин замер. Мальчишка, воспользовавшись паузой, засунул в рот пахлаву и счастливо улыбнулся.

– Я же сказал: одна нога здесь, другая – там. Ах, ты, ленивый шай… – сайед-хозяин запнулся, и Амин, стоя спиной к входу, очень отчетливо вообразил лицо Ясара: брови насуплены, маленькие глазки прищурены, двойной подбородок удивленно подергивается. – Что здесь происходит?!

Мальчик невозмутимо сунул в рот сливу. И тут же ею подавился, когда толстая мягкая, как поднявшееся тесто, рука схватила его за шею, отпихнув Амина.

– Вор, – неверяще пропыхтел торговец, оглядывая мальчика с ног до головы.

Тот в ответ посмотрел на Ясара и метко плюнул косточкой. Сайед вздрогнул и схватился за подбитый глаз.

– А-а-а! Во-о-ор!

Амин очень четко представил, что сейчас произойдет. Если раньше за воровство в Бахре отрубали руку, то с тех пор как сиятельному султану привиделась Манат, потрясающая шнурком-завязкой от кошеля, закон ужесточили – теперь преступника, невзирая на возраст, лишали головы.

Шаги стражи уже звучали в переходе между складами, когда Амин, заслонив невозмутимого мальчишку, упал перед Ясаром на колени.

– Сайед, вы неправильно поняли! Прошу вас, не надо. Это… это я его сюда привел!

Торговец брезгливо покосился под ноги.

– Ты?

И бросил удивленный взгляд на ребенка. Мальчишка, разжав наконец руки – персики и сливы покатились по полу, – сосредоточенно смотрел на Амина.

А тот зачастил:

– Да, сайед. Умоляю, не гневайтесь, это мой… э-э-э… сын моей… э-э-э… сестры. Я должен был присмотреть за ним, я не знал, я не думал, что он… Лучше накажите меня, он же еще ребенок…

Стражники остановились в дверях, не торопясь заходить. Ну, наказывает хозяин нерадивого работника, так и что – дело-то житейское.

Ясар лениво махнул пухлой рукой, показывая, что в помощи не нуждается. Амин так и думал: сайед не станет поднимать лишний шум, он быстро просчитает про себя выгоду. И терять рабочие руки из-за горсти персиков и слив не станет. Нет, Ясар возьмет свое иначе.

– Неделю работаешь бесплатно, – бросил торговец, брезгливо отпинывая сжавшегося юношу с дороги. – Или месяц. Я подумаю. И принеси, наконец, пахлаву. Да, и если я увижу хоть еще раз твоего… этого негодника, плахи ему не миновать.

Амин дождался, когда хозяин уйдет, и только тогда со вздохом поднялся. Оглянулся.

Но на складе уже никого не было. Мальчишки, конечно, и след простыл.

Весь оставшийся день Амину не раз приходило на ум сравнение с ослом – прибыл караван из далекой Кусеи, а с ним и торговец, привезший Ясару сладкие земляные орехи. Амин переносил мешки со двора на склад, каждый раз непроизвольно вглядываясь в полумрак клетушки. Но странного мальчика, естественно, не было. Как не было и лукума – на полу сиротливо валялся только один белый комочек.

Потом пришлось носить уже мешки с корнями куркумы – спустя неделю они отправятся в Кусею. А сайед вместе кусейцем сидели в тени, попивали ароматный чай, делились новостями, попутно оговаривая условия сделки. Проходя мимо, Амин то и дело слышал: «Ну какой может быть неурожай, когда у вашего соседа, почтенный Абазади, я слышал, цена в три раза ниже?» или «А вы знаете, почтенный ас-сайед Ясар, какие нынче пошлины установили кочевники? Это же просто разорение, да не прогневится на меня Манат!».