С нами бот - Евгений Лукин

Иначе не избежать упрёков в том, что наружу торчит какое-то старьё.

Нет, ничего плохого ни о Мондье, ни о Шванвиче я сказать не могу, поскольку не читал, а если и прочту, то не скоро. Вообще плохо переношу модную литературу. Бывало, все вокруг визжат от восторга, кипятком брызгают. Прочти, умоляют, прочти! Не буду. Вот спадёт шум – тогда прочту. В более спокойной обстановке.

Спадает шум. Читаю. Вникаю. Прихожу к визжавшим и брызгавшим, предъявляю книжку, спрашиваю: «Ну и чем вы тут восторгались?» А они смотрят на меня непонимающе, даже оскорблённо: «Разве мы восторгались? Это ты нас с кем-то путаешь».

Какого лешего вникал, спрашивается?

Нет, не туда я пристроил словарь. Найдут и выкинут. Уж больно вид у него непрезентабельный. Корешок кто-то залепил тряпочкой накануне Кронштадтского мятежа, нижний край подмочен и подсушен, предположительно, в конце Второй мировой, местами имеются потёртости и замшелости.

Поразмыслив, решил: пусть живёт в сумке.

Защёлкнув замок, поднял глаза и обнаружил в дверном проёме тёщу с застывшим лицом. Что ещё стряслось? Секунды две мы молча смотрели друг на друга. Наконец губы её шевельнулись.

– Шашлыки есть нельзя, – глухо известила она.

У меня сразу отлегло от сердца.

– Не буду, – заверил я.

Крайне легкомысленный ответ. Выпуклые водянистые глаза Эдит Назаровны стали беспощадны. Ещё немного – и с волевых генеральских уст сорвётся сухое: «Расстрелять». Не сорвалось.

– Капли жира падают на угли, – проговорила она, глядя на меня так, словно я был в этом виноват. – И дым получается канцерогенный.

– Эдит Назаровна! – жалобно взвыл я. – Да мы бы тогда ещё в неолите от рака вымерли!

Ну и зачем ты взвыл, правдолюбец? Не знал, что последует?

– То есть? – вскинулась она.

– Первобытные охотники – они ж поголовно мясом питались. Испечённым на угольях!

– Да может тогда рака ещё не было!

– Потом изобрели?

– А что же, – зловеще сказала она. – Может, и изобрели. Откуда мы знаем?

Опомниться бы, кивнуть, согласиться…

– А Святослав Храбрый? – вместо этого запальчиво спросил я. – Он в походах одну конину на костре пёк! Припасов не брал…

– А от чего умер?

– Голову отрезали.

– Вот, – сказала она. – А иначе бы от рака.

Я не нашёлся, что ответить.

– По телевизору передали! – с победным видом выложила тёща главный козырь. – Что ж они там, врать будут?

– Эдит Назаровна! Да их поувольняют к лешему, если они хоть раз правду скажут!

– Но ведь надо же чему-то верить!

– Я верю.

– Чему?!

– Верю, что вот сейчас разговариваю с вами о шашлыках…

Она задохнулась.

– Эдит Назаровна, – попробовал я смягчить свою бестактность. – Не расстраивайтесь вы… Я вон и в Бога не верю, но это же не означает, что Его нет.

Негодующе повернулась и ушла к себе.

Да. Не умею я разговаривать с людьми. А ведь придётся.

Вскоре обнаружилось, что в сотике сдох аккумулятор. Поставил на подзарядку, включил – и началось! Первой на меня выпала начальница.

– Я единственное вам хочу сказать одно… – заскрипела она.

Что-то я там, оказывается, забыл подписать.

Ладно, подпишу. При случае.

О прихваченном мною словаре упомянуто не было. Да и кому он нужен, кроме меня?

Потом прорвалась моя железная бизнес-леди. Проще говоря, супруга. Не знаю, кто стукнул, но она уже всё знала.

– Ты где сейчас?

– Дома.

– Никуда не уходи. Скоро буду.

Голос – каменный. Это чтобы ненароком радости не выдать. Шутка ли – два года ждать, когда бездельник муж опять окажется безработным! Дождалась. Пенелопа. Ох, чует моё сердце, прибудет – возьмёт в оборот…

Прибыла Ева Артамоновна и впрямь очень скоро. Она у меня дама стремительная. Ростом, слава богу, поменьше, чем Эдит Назаровна, но выправка та же. Брючный костюм, широкоплечий пиджак. Глава фирмы. Строгость взгляда слегка смягчена очками-светофильтрами. Из правой дужки под лацкан убегает тонюсенький серебристый проводок, увидев который, я сразу припомнил розовоглазого юнца.

– Маме сказал? – с порога спросила она.

– Сказал.

– Зачем?!

А действительно, зачем? Будет теперь неделю ходить с поджатыми губами.

– Да она всё равно не поверила. Решила: шутка.

– Шуточки…

Не стучась, вошла к тёще. Интересно, нажалуется на меня Эдит Назаровна или не нажалуется? За дверью взвились голоса. Прислушался.

– Какой астероид, мама? Какой астероид? Тебе сколько лет?

– Так я же не за себя, я за вас с Лёней волнуюсь…

Понятно. Не иначе, передали, что Земля с астероидом столкнётся.

– Динозавры-то вот… вымерли…

– О Господи! Ещё и динозавры!..

От Эдит Назаровны Ева вышла порозовевшая, похорошевшая. Это у неё наследственное: как с кем повздорит, становится привлекательнее.

– Дитё малое! – бросила она в сердцах. – Пошли на кухню!

В будние дни курить позволялось только там.

Сели. Единым взглядом Ева повелела спрятать пачку «Примы», которую я было поволок из кармана, и толкнула мне через стол свои дамские. Затянулась, выдохнула, снайперски посмотрела на меня сквозь дым.

– Знаешь, я даже рада, что так вышло, – призналась она.

Очки с проводком лежали рядом с пепельницей. Другой конец проводка соеденялся с плоской металлической коробочкой, отдалённо похожей на обыкновенный цифровичок.

– Они у тебя что, от батарейки?

– Что? А, это…

– Ну да, очки.

– Это не очки, – сказала она. – Это идентификатор.

– Что-что?

– Распознавалка, – с недовольным видом пояснила Ева. – Приходит клиент, а ты не помнишь, как его зовут.

– И?..

– А все их лица тут, в памяти… – Она цокнула ноготком по коробочке. – Даёшь команду. В левом окошке зажигается рамка. Берёшь в неё клиента. А в правом выскакивают фамилия-имя-отчество… и так далее…

Ай, какая вещица!

– Посмотреть можно?

– Да вы что, сговорились все сегодня? – взорвалась она. – Той динозавры, этому… Короче, я принимаю тебя на работу.

– В отдел геликософии?

Ева поперхнулась дымом. Прокашлявшись, уставилась с подозрением.

– Издеваешься?

– Н-нет…

Фыркнула, задавила окурок в пепельнице. Так давят конкурентов.

– Я ещё не настолько крутая… – пробормотала она.

– Так что это – геликософия?

– Последний писк. Планирование развития по спирали.

– Развития чего?

– Н-ну… предприятия, разумеется… отрасли…

Я криво усмехнулся.

– Гони марксизм в дверь – а он в окно?

– При чём тут марксизм?

– Развитие по спирали. Придумано Гегелем, украдено Марксом.

– С тобой невозможно разговаривать! – бросила Ева. – Короче, пойдёшь ты у меня, Лёнечка, в отдел работы с партнёрами.

– Рассыльным?

– Начальником! – проскрежетала она. – А там посмотрим.

Нет, она точно ненормальная! Ну какой, скажите на милость, из меня начальник?

Глава третья

Вечером потащила в гости, настрого предупредив, чтобы вёл себя прилично и воздерживался от обычных своих выходок. Под обычными выходками, видимо, подразумевалась моя естественная реакция на происки ликующего идиотизма. Я обещал быть паинькой.

Понятия не имею, зачем это ей понадобилось. Может, хотела ввести меня в тутошний бомонд, а может, у них теперь просто принято прихватывать на вечеринки мужей и жён. Этакая буржуазная добропорядочность. Но скорее всего боялась оставить без присмотра. За этими безработными, сами знаете, глаз да глаз нужен. Люмпены, что с них спросишь?

За столом я сидел чинный, чопорный, глядел исключительно в тарелку. Ну и в рюмку, понятно. От суждений воздерживался, какую бы дурь вокруг ни плели. Один только раз не успел вовремя прикусить язык, когда кто-то из гостей спросил хозяйку, не держит ли та в дому аудиодисков с застольными песнями. Хозяйка отвечала отрицательно.

– Дожили! – усмехнулся хозяин – холёный, румяный, седоусый, лет этак за шестьдесят. – Мало вам караоке всяких…

– Это что! – кротко заметил я, не поднимая глаз от ножа и вилки. – Говорят, недавно выпустили диски с застольными беседами…

– Какая прелесть! – ахнула моя соседка. – И о чём там?

Ева ожгла меня взглядом искоса.

– Сам, правда, не видел, – поспешил добавить я. – Но говорят.

Насколько я понял, за столом и впрямь собрался высший свет: несколько местных олигаршиков с супругами, адвокат, балерина и некто громадный с неподвижным суровым рылом. Наверное, чьё-нибудь секьюрити. Уж больно выламывался он из общей картины.

Зря я, конечно, так пристально и неотрывно смотрел в свою рюмку, совершенствуясь в высоком искусстве мефистики. Вскоре стрекала Евиного взгляда уже не жгли меня, а преуморительно щекотали.

А тут ещё зашла речь о разумности животных. Я так понимаю, что дела наших воротил благополучно завершены: вся денежка отмыта, все конкуренты заказаны, откат распилен – почему бы действительно не поговорить про шимпанзе, овладевших компьютером?