Нереально, но вместе - Ольга Обр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как я могу не хотеть свой любимый десерт? — говорит на ухо, и я слышу улыбку в его голосе. Кир переворачивает меня на спину, безумно медленно спускается с поцелуями всё ниже и ниже. Доводит меня до состояния, когда всё горит внутри, вынуждая впиваться пальцами в его плечи. Разрядка настолько бурная после долгого перерыва, что уносит меня бесконечно. Придя в себя, я обнаруживаю свою вернувшуюся из небытия вредность:
— Спасибо, Кир. Спокойной ночи.
И я отворачиваюсь от него бесцеремонно, довольная и оргазмом и своей мелочной пакостью. Кир только усмехается и удаляется в душ, а я со спокойной совестью засыпаю, чтобы утром проснуться в его руках. Как иначе?
КИРАМ
Когда захожу в детскую, Мари удивляет тем, что целует дочь. Обычно она старается не прикасаться к Раде без лишней нужды, чем сильно огорчает меня. Я не понимаю, как можно не любить это крохотное чудо. При том что к Джамилю она относится хорошо и ласкает его гораздо чаще, чем родную дочь, то и дело целует в макушку, или треплет по волосам, обнимает. Может так выражается тоска по Эрику, не знаю. Но пока я ничего не могу изменить в ситуации с её сыном. У Мари синяки под глазами и загнанный взгляд, отправляю её отдохнуть и укладываю Раду сам. Малышка охотно засыпает у меня на руках буквально за пару минут — идеальный ребёнок. Только такой и может быть от лучшей в мире женщины, не так ли? Но вот моя лучшая в мире женщина категорически не хочет снова становиться моей. Переложив Раду в кроватку, отправляюсь на поиски её матери. В спальне, конечно, той нет. На едва освещённой кухне только пустой стакан на столе и открытая дверь на задний двор. Этот дом новый, построен по западному образцу, и огромные раздвижные двери открывают мне чудную картину. Тёмный силуэт на краю бассейна манит своими изгибами. Мари медленно стягивает майку, избавляется от штанов. Так же, не торопясь, снимает и отбрасывает в сторону бюстгальтер и трусики. Её движения завораживают, вызывая терпкое желание. Я отправляюсь к бассейну, как только она касается воды, ныряя. Раздеваюсь на ходу. Мне нравится тебя ловить, солнце. Но хочется уже не только ловить, но и поймать. Когда обнимаю её сзади, вспоминаю, как сделал подобное впервые, на «Линии», тогда прикосновение к её телу вызвало чудовищный восторг. Ничего не изменилось за эти годы, дыхание всё так же сбивается от её близости. Мари выдвигает свои условия, и мне остаётся только соглашаться. Всё, что угодно, только вернись ко мне. Ведь жить под одной крышей ещё не значит быть вместе и рядом. Мы существуем как будто в параллельных вселенных. А я хочу нашу общую, одну на двоих. Она снова язвит и огрызается, это хороший знак. И я радуюсь тому, чему, казалось бы, радоваться не стоит. Она позволяет мне любить себя, обламывая в ответ, а я улыбаюсь как идиот, стоя в душе в гордом одиночестве. Это только первый шаг, но это шаг домой.
Мари спит беспокойно, возится всю ночь, что-то неразборчиво бормочет во сне. Единственное слово, которое я разобрал — Эрик. Я понимаю прекрасно, что не будет мне никакого хэппи энда, пока не верну любимой женщине сына. И у меня есть план. Реализовать его адски сложно, потребуется куча времени и баснословные средства. На что только не пойдёшь ради того, чтобы её глаза горели. И горели для меня.
2
МАРИ
Утро могло бы быть куда более приятным, если бы я проснулась одна. Но Кир здесь, гипнотизирует меня своими нереальными глазами с густыми чёрными ресницами, хочет залезть в голову. Ему это всегда без малейшего труда удавалось. Вот и сейчас он сразу замечает, что мне некомфортно в его компании, но не делает ни малейшей попытки встать, или отодвинуться. Напротив, прижимает крепче. До меня вдруг доходит, что я проспала всю ночь и не слышала Раду, та вероятно уже отчаялась дождаться непутёвую мать.
— Она спит, — успокаивает Кир. — Ещё рано. И ночью только один раз просыпалась.
Замечаю видео-няню на тумбочке с его стороны, дочка действительно лежит и сопит, причмокивая губами. Скоро захочет есть. Грудь ломит от того, что я не кормила ночью, и я стараюсь сбежать поскорее, чтобы разбудить ненасытную мордочку и избавиться от дискомфорта.
— Куда ты? — он не отпускает. — Можно расслабиться пока.
Честно сознаюсь в своей проблеме, надеясь на быстрый побег. Не на того напала.
— Сильно больно? — интересуется Кир, проводя ладонью по переполненной и будто каменной груди. То, что он делает дальше, неожиданно, и я не знаю, как реагировать. Припадает к соску, отсасывая излишки молока, избавляя от неприятных ощущений. Для меня это как-то слишком. Мы, конечно, давно знакомы, знакомы так близко, что ближе не бывает. Но…
— Странные ощущения, — комментирует свои действия, в то время как я отдираю его от груди за волосы. И смеётся, глядя мне в глаза. — Что? Не жадничай.
— Это перебор, Кир. Мне не нравится, — вру, естественно, мне понравилось. Ещё как. И он это знает. Но то, что он делает, перейдя ко второй груди, ощущается, как табу. А мне-то казалось, что я давно лишена всяческих предрассудков во всём, что касается секса. Меня спасает проснувшаяся Рада, позволяя выбраться из плена.
Перед тем, как отправиться на работу, Кир заходит в детскую, чтобы попрощаться. Он каждое утро так делает, но обычно ограничивается лёгким поцелуем в щёку. Сегодня целует долго и с намёком на продолжение вечером. Рада, только заснувшая на руках, открывает глазки и хмурится. Завидев, что это всего лишь её обожаемый отец, улыбается довольно и засыпает обратно. Кир, склонившийся над креслом, где я сижу, расплывается в идиотской улыбке. Раньше он никогда так не улыбался.
— Я сегодня пораньше вернусь, поедем на «Линию». Будьте готовы, хорошо?
Как будто у меня есть выбор. На яхте я не была ни разу за прошедший год. И не представляю, что там делать с грудным ребёнком. А если её укачает? И кроватки там нет. Но все мои сомнения озвучивать просто не
