Божественный спор - Милослава Финдра

только безумец, но и просто так забрать жизнь оленя было бы безответственно. Нет, эта душа уйдет на новый круг без сожалений, зная, что ее плоть еще послужит живым. Успокоив себя этой мыслью, Арника безотчетно проделала все необходимое. И даже удивилась своему спокойствию, подумав, что разделывать кроликов в детстве было гораздо тяжелее. Арника и сейчас чувствовала легкие уколы жалости, когда проходила мимо загона с пушистыми зверьками, беззаботно жующими силос. Впрочем, в этом не было ничего, чего Арнике стоило бы стыдиться. Да, иногда приходится проявлять жестокость, но кто сказал, что от нее нужно получать удовольствие?

Люди в Имизонии не какие-то отсталые дикари, как, наверное, думают в Катории. Охота — дань древним традициям, крайне редкое и особое событие, которое нечасто случается в жизни высоких родов, а у простолюдинов и вовсе единожды. Еще не скоро Арнике понадобится вернуться в лес, чтобы бросить вызов самой себе и доказать, что ее рука все еще тверда. А может быть, к тому времени, когда мать передаст ей царский венец, народ будет готов к некоторому смягчению обычаев. Одно точно: когда Арника примет власть, с кроликами будут иметь дело только царские мясники.

Плечо обожгло, когда она уже сделала две ходки и привязывала последний мешок с добычей к седлу коня. Арника не сдержалась и грубо выругалась от неожиданности, а затем начала расстегивать ворот рубашки, чтобы посмотреть, в чем дело. Вывернула шею, ожидая увидеть след от укуса слепня или какой-то другой летающей гадости, но вместо этого обнаружила на плече светящийся узор. На золотистой от загара коже мерцали ярко-белые линии, складываясь в рисунок пиона. Точно такой же цветок Арника не раз лично рисовала в альбоме на уроках по международной геральдике. Символ королевского дома Катории.

Обычно бережная с лошадьми, в этот раз она гнала кобылу, как ветер. И только услышав, как хрипит и задыхается от бешеной скачки несчастное животное, одернула себя и с галопа перешла на рысь. Царский шатер, в котором ожидали результатов охоты мать и старшие женщины родов, был уже рядом. Соскочив с лошади, Арника бросилась вперед, преодолевая последние локти до устланного дорогими коврами входа в шатер.

Пантелея не зря заслужила прозвище Сиятельная. Сверкали и переливались сотнями бликов драгоценные камни в ее царском венце. Золотой нагрудник и наручи выходного доспеха будто не отражали свет свечей, а сами светились изнутри. На плечах царицы лежал подбитый мехом плащ, а по бокам от нее стояли молодые охранницы — умелые и спокойные. На загорелом лице матери играла легкая улыбка, которая тут же исчезла, когда Арника ворвалась в шатер. Лица охранниц остались равнодушными, но тела напряглись, и это заставило Арнику непроизвольно замедлить шаги. Она опустилась на колени и почтительно склонила голову, ровно и уверенно произнося древние слова ритуального приветствия:

— Здравствуй и радуйся, старшая мать, ибо несу я весть об успехе первой охоты твоей дочери. Ее шаги были тихи, руки тверды, а глаза зорки, и потому острая стрела встретилась с сердцем хозяина леса.

— Сердце матери поет, слыша весть, которую принесла ее дочь. Славная добыча порадует старших и младших сестер. Будет вечер и будет пир, станут славить умелую охотницу и мать, что ее воспитала, — торжественно ответила Пантелея Сиятельная, ничем не выдав своего беспокойства.

— Будет вечер и будет пир, — подтвердила Арника и низко поклонилась, уже понимая, что разговор с матерью о странной метке отложится до вечера.

В Каторийском дворце маркиза Фламбре

Аппетитный запах жаркого заставил рот тут же наполниться слюной. И все же Лиона продолжала сидеть на месте с милой улыбкой, даже не глядя в сторону тарелки, только что наполненной лакеем. Как того требовал этикет, ее взгляд принадлежал соседу слева, тучному архитектору с седыми бакенбардами.

— Я проезжала на прошлой неделе мимо здания нового театра. Ваша работа, мейстер Глохтер, просто превосходна. Особенно меня восхитили скульптуры на фронтоне, слышала, их изготовили по особому заказу триклопы. Неужели это правда?

Мужчина раскраснелся от удовольствия, услышав похвалы. Но вопрос о скульптурах заставил его на мгновение нахмуриться, и Лиона отметила про себя, что следует быть осторожнее. Отец не одобрит, если она выйдет из образа образованной, но не слишком проницательной собеседницы.

— Да, скульптуры действительно делали на заказ. Впрочем, слухи об участии триклопов всего лишь досужая болтовня. Мастер, с которым я работал, из западных провинций, просто он не очень известен, — спокойно ответил мессир Глохтер.

— Ах, вот как. Я сразу и подумала, что это всего лишь сплетня, но не смогла сдержать любопытства. Видимо, скульптуры так хороши, что кому-то стало завидно, — бросила Лиона, подкрепив слова беззаботным смехом.

Архитектор посмеялся вместе с ней и ощутимо расслабился. Лиона подарила ему напоследок еще одну улыбку и, покончив со светским долгом, наконец удостоила вниманием жаркое. Медленно отпилила серебряным ножом кусочек мяса, наколола на вилку и отправила в рот. Лицо ее сохраняло меланхоличное выражение, пока внутри все пело от счастья, что пришло время наполнить желудок.

Честь попасть на званый ужин маркиза Фламбре выпадала далеко не всем аристократам. Но присутствовали на нем отнюдь не только титулованные особы. Помимо мейстера Глохтера, здесь так же приятно проводили время несколько богатых торговцев и виконт Сенари, один взгляд которого заставлял тело Лионы покрыться мурашками. Худой, высокий, исчерканный морщинами старик с дрожащими руками мог бы вызывать жалость, но в его глазах было что-то такое, что заставляло Лиону чувствовать себя жалкой букашкой в паутине древнего паука. Похожие чувства у нее вызывал только отец. Бросив взгляд на другой конец стола, она убедилась, что, к счастью, главе семейства сейчас нет до нее дела, слишком занят беседой со своим соседом — молодым, глупым, но очень богатым бургграфом Шантельи, недавно унаследовавшим титул.

Отправив в рот еще несколько кусочков аппетитного блюда, Лиона тщательно прожевала их, а затем, несмотря на все еще неутоленный голод, отодвинула тарелку и перевела внимание на беседу, которую вели справа.

— Единоглазому построят еще два храма в столице. Поговаривают, бюджет существенно пополнился после конфискации земель бургграфа Антийского.

— Неужели? Я слышал, что его молодой жене присвоили титул и передали права на несколько поместий, — уточнил сосед Лионы.

Она сама навострила ушки, заинтересовавшись подробностями последнего громкого скандала. Его сиятельство бургграфа Антийского пару недель назад заключила под стражу Королевская канцелярия, а затем вышел указ о его казни за преступления перед короной. Какие конкретно, Лионе было неизвестно.

— Да, король позаботился о том, чтобы леди Фионе хватало на булавки, но мы же с вами понимаем, — второй собеседник понизил голос до