Чужая весна - Вера Булич

Июль

Станицы круглых белых облаковНа синеве густой и сочной неба.Сухой и теплый запах васильков,Таящий привкус золотого хлеба.

В тенистой роще низкий гуд шмелей,Стеблей отдельных дрожь и легкий шорох,Тысячелистый ветер средь ветвей,Шумящий в их запутанных узорах.

Томит жарою солнечный июль.А в комнате, прохладной даже летом,В окне раскрытом занавески тюль,Как парус, полон воздухом и светом.

Полдень

Всякое дыхание да хвалит Господа.

Псалом 150, 6

Знойный полдень. Полдень сил,Солнечных даяний.Землю Бог благословилТысячью дыханий.

На земле — цветы, цветы,Томный звон пчелиный.Кроткий ветер с высоты,Ветер голубиный.

Пахнет из лесу смолой,С поля спелой рожью.Каждый цветик полевойСлавит волю Божью.

А на синем небе — скит,Белый скит стоглавый,Плотным облаком завит,Осиянный славой.

И в стоглавых облаках,Для людей незримы,На прозрачнейших крылахРеют серафимы.

Полночь

Ночного неба мрак огромный.Ночного ветра в чаще темнойСмятенный стон.Берез порывистые взмахи —Объятых трепетом монахиньЗемной поклон.

И в берегах крутых и сжатыхВо тьме растущие раскаты —Шумит вода.Во всем движенье и тревога.…Лишь там, вверху, в окне у БогаСтоит звезда.

Октябрь

По мокрым балконным ступенямСбежала в притихший сад.

По клумбам пустым осеннимУнылые стебли торчат,Кусты паутиной завиты,Деревья черны от дождей,И желтые листья прибитыК сырому песку аллей.Над озером странно-протяжныйТоскующей птицы крик.Камыш поломанный влажныйБеспомощно к волнам приник.Печалью дышит и тленьемРодной обреченный сад.

Вечерним благословеньемСияет в тучах закат.

«Ветер по дому ходит хозяином…»

Ветер по дому ходит хозяином,— Шорохи, вздохи, смятенье —Холодом вдруг обольет нечаянным,Длинной метнется тенью…

Вот у окна занавески отброшены,Дверь открывается настежь.Встал на пороге незваный, непрошеный,Руку заносит на счастье.

Мы ль не молились, мы ли не плакали,Мы ль не метались в вихре!Только теперь от ветра, от мрака лиНаши мольбы затихли.

Знаю: вынудит, выкинет, выметет,Склонит, согнет и сломит.Счастье из сердца птицею вылетитВ холод и мрак бездомья.

«Россия… Россия — наш Китеж-град…»

Россия… Россия — наш Китеж-град,Сокрывшийся в глуби подводной.Над нею года неизбывных утратСомкнулись волною холодной.

Глушат и гасят, и топят во мглеДалекие тени и звуки.Как мутны, как горьки в чужой землеТяжелые воды разлуки!

И грешный, и праведный, вместе все мыВ единой тоске ожиданья:Не слышно ли вещего звона из тьмы,Не близок ли берег свиданья?

…Но в тайных виденьях глубокого снаЯ снова в далекой России.Всплывает град-Китеж, всплывает со днаПод тихие звоны глухие.

Я снова ступаю по русским полям,По древним, издревле прекрасным,И предков далеких внемлю голосам,Призывным, тревожным и властным.

И вновь — запах мяты, полуденный зной,И золото зрелого хлеба,Над синею луковкой церкви степнойРазлив необъятного неба.

И ветер великий, как встарь богатырь,Проносится с посвистом мимо.И сердце приемлет родимую ширьЛюбовью навек нерушимой.

Interieur

Старинных кресел ряд. В резной дубовой рамеБольшое зеркало. Ореховый рояль.Широкий круглый стол, покрытый кружевами,А на альбомах пыль, как тонкая вуаль.

И с лета прошлого забыты на подносеСухие розы там, на лаковом столе.Никто не вспомнит их, никто о них не спросит.А запах роз живет, дрожит в вечерней мгле.

О, запах роз сухих, дыханье ставших прахом,Что говоришь ты мне, склонившейся к цветам?Моя душа полна и нежностью, и страхом.Я шепот мертвых роз словами передам:

…В забытом зале здесь — смеялись и любили,И плакали тайком, когда звенел рояль.Но все ушли. Давно. И ты не трогай пыли.Уйди, оставь здесь нас — забвенье и печаль.

Путешествие

В лакированной черной карете(Должно быть, последней на свете),Запряженной белою лошадью,Мы едем темною площадью.

На козлах кучер сутулится,Материей пахнет пыльной,И линией автомобильнойОбгоняет нас улица.

Прохожие смотрят с улыбкамиСмешной карете вдогонку.А лошадь везет потихонькуКарету с рессорами зыбкими.

Подобны размеренным строфамУпругих рессор колыхания.…Мы едем в обитой штофомШкатулке воспоминания.

И призраков веет над намиДыхание нафталинное.Мы едем с чужими снамиВ путешествие длинное.

И видится многое, многое,Чего уже нет на свете,Что только приснилось дорогоюВ старомодной карете.

Петербург

В вечерний час воспоминаний,В час воскрешения тенейЯ вижу Петербург в туманеИ в одуванчиках огней.Студеной мглой, сырой и липкой,Проспекта даль заграждена.В Неве угрюмой ходит зыбкоВ разводах нефтяных волна.Прохожие скользят, как тени,В белесой дымке фонари,Неясны облики строений,А улицы — как пустыри.И тайной жуткою и вещейПронизан город. Мгла живетИ смутным страхом в душу плещет,Таясь под сводами ворот.

Я вижу город мой зимоюВ тот дымный, сумеречный час,Когда над снежною НевоюЗакат морозный не погас.Еще на окнах розовеетПоследний блик его лучей,Но раскрывают бледный веерОгни высоких фонарей.Густеет сумрак дымно-синий.В мороз походка так легка.И серебрит холодный инейПушистый мех воротника.Скрипят, раскатываясь, саниНа Николаевском мосту.О, час предчувствий, ожиданийИ претворения в мечту…

А белой ночью силуэтыЦерквей на фоне облаков,Зеленоватые отсветыНа стеклах дремлющих домов,И сфинксов разлученных пара,Скрестивших неподвижный взгляд.По гладким плитам тротуараШаги отчетливо звучат.У биржи, над волною соннойЗастыли тени кораблей;На мачте огонек зеленыйИ четкий переплет снастей.И сердце ранят болью новойС Невы далекие свистки.Зовет куда-то жизнь. И зовыПолны пронзительной тоски.А из ночного переулкаНезримой близостью томит,Стихая медленно и гулко,Звенящий, дробный стук копыт.

Но память горько сохранилаМне Петербург последних дней,Когда его угасла сила.Угрюмый город без огней,Застывший, тусклый, обреченный,Тревожным сном отягощен,Расхищенный, опустошенный,Встает перед глазами он.Дома снесенные, заборы,Разобранные на дрова,И — знак забвенья и позора —На пыльной мостовой трава.А по ночам тяжелый грохотНесущихся грузовиков,И чей-то вскрик, и чей-то хохот,И стук солдатских каблуков.……………………………………….Заволокло свинцовым дымом,Железным обвело кольцом —И стал он сном неповторимым,Мой Петербург, мой дальний дом.

Ночные облака