Закхей (пер. Кившенко) - Кнут Гамсун

— Мнѣ кажется, онъ умеръ, — замѣтилъ кто-то изъ толпы!

— А по мнѣ — хоть бы и умеръ! — задорно возразилъ поваръ.

И онъ чувствуетъ себя передъ этой толпой зрителей великимъ, неотразимымъ побѣдителемъ. Онъ высоко поднимаетъ голову и, желая придать себѣеще больше важности, впадаетъ въ литературный тонъ.

— Я предоставляю его чорту! — говоритъ онъ съ паѳосомъ. — Не троньте его, пусть онъ лежитъ! Что онъ такое? Вѣдь онъ же не американецъ Даніилъ Вебстеръ! Явился неизвѣстно откуда и хочетъ меня учить, какъ запекать пуддингъ, — меня, готовившаго и на генераловъ. Да что онъ, спрашиваю я васъ, главнокомандующій надъ преріей что ли?

И всѣ поражены его рѣчью.

Въ это время Закхей поднимается на ноги и произноситъ тѣмъ же злобнымъ и упрямымъ тономъ, какъ и прежде:

— А ну-ка, подойди ты, заячья нога!

Толпа опять воетъ отъ восторга, но поваръ только сострадательно улыбается и, пожимая презрительно плечами, говоритъ:

— Я могу съ такимъ же успѣхомъ драться съ этой лампой!

И, говоря это, онъ беретъ лампу и медленно, съ полнымъ сознаніемъ своего превосходства, возвращается къ себѣ на кухню.

На дворѣ опять темно. Всѣ разошлись по своимъ койкамъ. Закхей беретъ свою рубашку, тщательно выжимаетъ ее и затѣмъ надѣваетъ. Потомъ и онъ плетется за другими, чтобы отыскать свое мѣсто на нарахъ и, наконецъ, отдохнуть.

III

На слѣдующій день далеко въ преріи, въ густой гравѣ, Закхей стоялъ на колѣняхъ и смазывалъ свою косилку масломъ. Солнце такъ же ярко свѣтило, какъ и наканунѣ, и крупныя капли пота, катившіяся у него со лба, туманили стекла его очковъ. Вдругъ лошадь дернула и сдѣлала нѣсколько шаговъ впередъ. Можетъ быть, она чего-нибудь испугалась, или ее ужалило какое-нибудь насѣкомое. Закхей громко застоналъ и вскочилъ на ноги. Минуту спустя онъ высоко поднялъ лѣвую руку и сталъ махать ою по воздуху. Другой рабочій, занятый невдалекѣ просушиваніемъ сѣна, остановилъ свою лошадь и спросилъ:

— Что такое? Что случилось?

— Подойди сюда на минуту и помоги мнѣ,- отвѣтилъ Закхей.

Когда рабочій подошелъ, Закхей показалъ ему окровавленную руку и сказалъ:

— Машина отрѣзала мнѣ палецъ. Это только что сейчасъ случилось. Поищи мой палецъ, — я плохо вижу.

Рабочій принялся искать и нашелъ палецъ въ травѣ. Это были, собственно говоря, два первыхъ сустава пальца: они уже омертвѣли и походили на маленькій трупикъ.

Закхей взялъ палецъ, осмотрѣлъ его, точно удостовѣряясъ, онъ ли это, и сказалъ:

— Да, это онъ. Подожди еще минуту, подержи его.

Затѣмъ онъ вытащилъ изъ штановъ рубашку и оторвалъ отъ подола двѣ полосы: одной перевязалъ руку, другой обернулъ отрѣзанный палецъ и положилъ его въ карманъ.

Сдѣлавъ это, онъ поблагодарилъ товарища за помощь и опять принялся за свою косилку.

И продолжалъ спокойно работать до самаго вечера.

Когда надсмотрщикъ узналъ о томъ, что съ нимъ случилось, онъ порядкомъ его выругалъ и послалъ домой.

По возвращеніи на ферму, первымъ дѣломъ Закхея было позаботиться о сохраненіи отрѣзаннаго пальца. У него не было спирта, поэтому онъ налилъ въ бутылку машиннаго масла, вложилъ туда палецъ и, тщательно закупоривъ бутылку, спряталъ ее подъ соломенный тюфякъ своей койки.

Цѣлую недѣлю онъ пробылъ дома. Рука его мучительно болѣла, онъ должемъ былъ держать ее въ полномъ спокойствіи и днемъ и ночью. Его сильно лихорадило, приходилось лежать цѣлые дии. И онъ лежалъ, страдалъ, горевалъ и безмѣрно сокрушался. Еще никогда во всю его жизнь не приходилось ему такъ долго быть безъ дѣла, даже тогда, — нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда взорвало мину, и его глаза такъ пострадали.

Какъ бы желая сдѣлать еще болѣе невыносимымъ и безъ того печальное положеніе Закхея, поваръ самъ приносилъ ему пищу и каждый разъ немилосердно дразнилъ раненаго и издѣвался надъ нимъ. Оба врага при этомъ часто вступали въ жестокіе словесные поединки, и не разъ случалось, что Закхей молча повертывался къ стѣнѣ, сжимая зубы въ безсильной злобѣ, такъ какъ чувствовалъ себя совсѣмъ безпомощнымъ передъ этимъ великаномъ.

Мучительные дни и ночи наступали и проходили своии чередомъ, ползли и тянулись невыносимо медленію. Какъ только Закхей почувствовалъ себя немного лучше, онъ попробовалъ сидѣть на своей койкѣ и днемъ, во время жары, оставлялъ открытой дверь, выходившую на прерію. Часто сидѣлъ онъ передъ дверью, прислушиваясь съ разинутымъ ртомъ къ шуму машинъ, доносившемуся издалека, и тогда онъ вдругъ начиналъ громко разговаривать со своими лошадьми, точно онѣ стояли передъ нимъ.

Но хитрый и злопамятный Полли не могъ и тутъ оставить его въ покоѣ. Онъ скоро являлся и съ шумомъ захлопывалъ дверь передъ носомъ Закхея подъ тѣмъ предлогомъ, что сильно сквозитъ, а раненому не слѣдуетъ подвергаться сквозняку. Тогда Закхей, внѣ себя отъ злости, пошатываясь, поднимался съ койки и бросалъ вслѣдъ повару сапогъ или скамью, съ пламеннымъ желаніемъ изувѣчить его, сдѣлать на всю жизнь калѣкой. Но счастье не благопріятствовало Закхею: онъ слишкомъ плохо видѣлъ для того, чтобы хорошенько прицѣлиться, и никогда не могъ попасть въ цѣль.

На седьмой день онъ объявилъ, что придетъ обѣдать на кухню, но поваръ рѣшительно отвѣтилъ, что вовсе не желае, тъ его посѣщенія и запрещаетъ ему являться на кухню. Закхею пришлось покориться и опять обѣдать на нарахъ возлѣ своей койки.

Онъ сидитъ тамъ въ полномъ одиночествѣ и изнываетъ отъ скуки. Онъ знаетъ, что въ кухнѣ теперь нѣтъ ни души, — поваръ и его помощники повезли обѣдъ въ прерію. Онъ слышитъ, какъ они ѣдутъ съ пѣснями и шумомъ и подтруниваютъ надъ несчастнымъ затворникомъ. И Закхей сползаетъ съ койки, пошатываясь, слѣзаетъ съ наръ и направляется въ кухню. Тамъ онъ оглядывается — книга и газета лежатъ на обычномъ мѣстѣ. Онъ схватываетъ газету и, пошатываясь, идетъ обратно. Улегшись на койку, онъ тщательно протираетъ очки и принимается читать интересныя объявленія, напечатанныя такими крупными буквами.

Проходитъ часъ, проходитъ другой. Какъ быстро проходятъ теперь часы! Наконецъ, Закхей слышитъ шумъ возвращающихся телѣгъ, до него доносится голосъ повара, который приказываетъ своимъ помощникамъ мыть и чистить посуду. И Закхей чувствуетъ, что поваръ сейчасъ, вотъ сію минуту хватится газеты; это вѣдь какъ разъ то время, когда Полли отправляется въ свою "библіотеку". Закхей раздумываетъ съ минуту, а затѣмъ поспѣшно прячетъ газету подъ соломенный тюфякъ своей койки. Но еще черезъ минуту онъ вытаскиваетъ ее оттуда и засовываетъ подъ свою рубашку. Теперь ни за что на свѣтѣ не согласился бы онъ отдать газету.

Проходитъ минута. Вотъ слышатся тяжелые шаги, они приближнются, но Закхей лежитъ неподвижно и пристально смотритъ на потолокъ. Поваръ входитъ.

— Что это значитъ? У тебя моя газета? — спрашиваетъ онъ, останавливаясь посреди сарая.

— Нѣтъ, — отвѣчаетъ Закхей.

— Да, она у тебя! — злобно шипитъ поваръ и подходитъ ближе.

Закхей привстаетъ.

— У меня нѣтъ твоей газеты. Проваливай къ чорту! — говоритъ онъ, начиная бѣситься отъ гнѣва.

Но поваръ схватьгваетъ больного, ослабѣвшаго отъ раны человѣка, сбрасываетъ его на полъ и принимается обыскивать койку. Онъ поворачиваетъ соломенный тюфякъ, встряхиваетъ жалкое одѣяло — все напрасно: онъ не находитъ того, чего ищетъ.

— Она должна быть у тебя! — упорно повторяетъ онъ и остается при своемъ мнѣніи.

Стся уже на порогѣ, онъ еще разъ оборачивается и повторяетъ:

— Ты взялъ ее. Погоди же, пріятель!

Закхей злобно и отъ всей души смѣется надъ нимъ и говоритъ:

— Ну, понятно, я взялъ ее. Я нашелъ для нея хорошее употребленіе, грязный ты поросенокъ!

Похожее на попугая лицо повара багровѣетъ, и въ его плутоватыхъ глазахъ появляется зловѣщее выраженіе. Онъ смотритъ на Закхея и бормочетъ:

— Ну, погоди же, пріятель!

IV

На слѣдующій день разразилась гроза. Дождь цѣлыми потоками лилъ съ неба, съ глухимъ шумомъ ударялся о землю, точно градомъ хлесталъ въ стекла и крыши построекъ и съ самаго ранняго утра наполнилъ всѣ водохранилища повара.

Рабочіе остались дома. Одии занялись починкой мѣшковъ для зерна, другіе принялись за исправленіе рабочихъ инструментовъ и точку ножей, косъ и косилокъ.

Когда раздался призывъ къ обѣду, Закхей поднялся съ наръ, на которыхъ сидѣлъ все утро, и хотѣлъ вмѣстѣ съ другими отправиться въ столовую. Но на дворѣ его остановилъ поваръ, который несъ ему обѣдъ. Закхей принялся объяснять ему, что рана его почти зажила, лихорадка прошла, а поэтому онъ рѣшилъ съ сегодняшняго дня обѣдать вмѣстѣ съ другими. Поваръ отвѣтилъ, что если онъ не желаетъ ѣсть того, что онъ ему несетъ, то онъ ничего не получитъ и можетъ сидѣть голоднымъ. Говоря это, онъ поставилъ на нары жестяную миску и прибавилъ:

— Можетъ быть, и это недостаточно хорошо для тебя?