ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА - ХОВАРД ФАСТ

Сегер, рослый, смуглолицый, темноволосый и темноглазый малый, поступил в агентство почти одновременно с Майлсом. Первое время он работал подручным, но постепенно стал браться за все, начиная с преподавания, когда Трублады выходили из строя, и кончая охотой за контрабандистами, торговавшими водкой.

Индейцы звали его Джонни-Курильщик, позаимствовав это прозвище из песенки, которой он обучил в школе ребят.

Из всех сидевших за столом только он любил своё дело. Он понимал индейцев, и они понимали его.

Сегер пришёл в столовую разгоряченный, потный, сердитый и с трудом выслушал длинную предобеденную молитву, которую не спеша читал агент Майлс. Затем следом за служанкой Айдой, индеанкой из племени Арапахов, в комнату вошёл повар Бэнк. Аида несла миску с горячим гороховым супом, а Бэнк шёл за ней по пятам, опасаясь, что она уронит миску.

– Я нахожу, что горячий суп в такую жару освежает, – заявила миссис Майлс.

– Может быть, тётушка Люси, – поддержал её Бэнк; он отступил от стола и не спускал глаз с индеанки, пока та не водрузила миску на стол. – Может быть, так оно и есть, но Господи Боже ты мой, какая на кухне жарища! Не убеги я оттуда, я просто спятил бы. Ей-Богу, неудивительно, что повара так часто сходят с ума!

– Мне кажется, что завтра или послезавтра пойдёт дождь, – сладко заулыбалась миссис Майлс. – А вы, Бэнк, – продолжала она, – не употребляйте имени Господа всуе.

– Виноват, чёрт меня побери, тётушка Люси, – извинился Бэнк, вытирая руки о передник, и, подталкивая перед собой индеанку, отправился обратно в кухню.

Миссис Майлс стала разливать суп, а Сегер, который не мог больше сдерживаться, пробурчал:

– Я сегодня прогнал отсюда двух охотников за бизонами.

– Охотников за бизонами? – с беспокойством перебросил Майлс. – Да ведь здесь нет никаких бизонов и в помине!

– Я только назвал их так, – сказал Сегер, кивком указывая на миссис Майлс и Матильду Трублад. – Видит Бог, мне следовало бы назвать их совсем иначе: негодяи и лодыри, мерзавцы и бродяги! Вы знаете этих неумытых молодчиков в кожаных рубахах и штанах. Может быть, они когда-нибудь и охотились за бизонами, но теперь у них на уме совсем другое. Здесь, на Территории, больше жуликов, чем во всех других штатах, вместе взятых. Майлс покачал головой:

– Что же, по-вашему, им здесь нужно?

Сегер, кивнув в сторону женщин, шепнул что-то на ухо Майлсу.

– Скво.

– Плохо, – отозвался тот.

– Бог мой, разве я этого не знаю! В такую жарищу! Я даже по ночам ломаю себе голову, как бы спровадить женщин отсюда. А когда вернутся с охоты индейцы, да с пустыми руками, ещё хуже будет.

– Давайте кончим завтрак, – предложил Майлс и, несмотря на пульсирующую боль в голове, начал давать указания, тщательно взвешивая каждое слово: – Потом вы отправитесь в форт Рино и попросите полковника Мизнера прислать сюда взвод солдат. Мы почувствуем себя тогда спокойнее.

– Надеюсь, – сказал Сегер без всякого энтузиазма.

Они уже кончили с трапезой, когда Майлс, сидевший лицом к окну, увидел подъезжавших к дому индейцев. Сначала ему показалось, что зрение обманывает его, что это мираж, вызванный жарой. Индейцев было человек двадцать. Полуголые, с раскрашенной кожей, они сидели на тощих, как скелеты, лошадках, худоба которых могла поспорить с худобой всадников. Индейцы ехали среди клубившихся облаков красной пыли, пронизанной солнцем; лошади утопали в этих облаках по самое брюхо, отчего и казалось, что они не шагали, а плыли.

– Господи, смилуйся! – прошептал Майлс. Тогда и остальные взглянули туда, куда был направлен взгляд Майлса.

– Господи, спаси нас, – повторил Майлс. А Сегер пробормотал:

– Беда не приходит одна.

Он первым выбежал на крыльцо и с облегчением вздохнул, увидев, что индейцы, построившиеся полукругом перед домом, не имели при себе оружия. Это были Шайены, и Сегер узнал среди них двух старых вождей: одного звали Тупой Нож, другого – Маленький Волк.

Северные Шайены под предводительством Тупого Ножа были последней группой индейцев, переселившихся в это агентство. Их родиной были Чёрные Холмы, в штате Вайоминг. Они жили там с незапамятных времен, кочуя по равнинам Монтаны и северной Дакоты, охотясь на бизонов, но неизменно возвращаясь в родные места – в горы. Среди всех других родовых групп Шайенов цивилизация коснулась этой группы в последнюю очередь. В своих горах или же в богатой и плодородной долине Пыльной Реки они находили всё, что им было нужно для жизни, и белые добрались до них не скоро.

В 1865 году был подписан договор Харни-Сенборна, гарантировавший индейцам северных равнин – Лакотам, Шайенам и Арапахам – право на владение землями, которые они населяли, а именно – всем бассейном Пыльной Реки. Эти земли простирались на запад от реки Малая Миссури до Чёрных Холмов и подножия Скалистых гор. В те времена считалось, что ещё многие поколения индейцев смогут жить на этой обширной территории. Здесь водилось немало дичи, до железной дороги было очень далеко, а скотоводческий район находился в полутора тысячах миль южнее.

Но вот закончилась постройка Тихоокеанской железной дороги. В долине Пыльной Реке трава доходила лошадям чуть не до холки. Нигде в мире нельзя было найти таких пастбищ. И техасские скотоводы перегнали свои стада на полторы тысячи миль к северу, положив начало Чисхольмскому тракту, а правительство, чтобы защитить их от индейцев, понастроило форты. Индейцы не хотели примириться с этим, и в конце концов конгресс послал дипломатов, чтобы расторгнуть договор Харни-Сенборна. В сущности, повторилась старая история: стада, железные дороги, земельные компании – ив результате индейцам пришлось уйти.

Тупой Нож и его племя боролись дольше, чем другие племена. И лишь весной 1877 года они сдались генералу Мак-Кензи и его войскам. Индейцам объявили, что им придётся покинуть свой родной край и отправиться на юг, где для них отведена обширная территория. Им было также обещано, что когда они переселятся туда, правительство будет заботиться о них и они заживут в мире и довольстве. Одна ветвь их племени – южные Шайены – издавна жила в Оклахоме, и этот довод был также добавлен к ряду других; но решающую роль сыграл посланный правительством кавалерийский полк. Этот аргумент оказался самым убедительным, и в то время, которому относится наш рассказ, Шайены находились в резервации уже больше года.

Этот год оказался для них нелёгким. Привыкнув к сухому климату северных равнин и гор, они на малярийной низменности Индейской Территории мёрли, как мухи, от лихорадки и других болезней. Народ, живший охотой и привыкший к мясной пище, был переброшен из живописной местности, богатой дичью, в страну, где не было ни дичи, ни красоты. Ещё до их прибытия у Майлса вечно не хватало продовольствия, а так как снабжение не улучшилось, то агент и не думал о том, чтобы тратить свои запасы на каких-то язычников, и уже год, как они страдали от голода и лишений. И теперь эти изможденные люди, подъехавшие к агентству на тощих лошадях, казались какими-то призраками.

Перед фасадом агентства Шайены остановились. Они не спешились и, наклонившись вперёд, почти безучастно рассматривали людей, стоявших на веранде. А взвихрившаяся красная пыль оседала, точно пыль ядовитых грибов трутовиков.

– Уведи Матильду в дом, – сказал Майлс жене.

Обе женщины удалились.

Джошуа Трублад нервно переминался с ноги на ногу. Вожди – Маленький Волк и Тупой Нож – подъехали к веранде и сошли с коней.

Оба вождя Шайенов были уже стариками, но Тупой Нож был старше, слабее и менее уверен в себе. Он стоял, разгребая ногами пыль и поглядывая на пальцы, вылезавшие из дырявых, расшитых бусами мокасин. Маленький Воли поднялся по ступенькам веранды. В его манере держаться не было никакой приниженности. Для Шайена (а Шайены были самым рослым народом из всех живших в прериях) он был мал – одного роста с Сегером, сутулый, широкоплечий, с тёмным лицом и длинными жёсткими волосами. Его можно было назвать привлекательным: крупный подбородок, широкий даже для индейца рот, большой нос с горбинкой, маленькие, мудрые, добрые глаза, близко поставленные и терявшиеся среди множества морщин. Он имел вид свежий и бодрый, как человек, проживший всю жизнь на воздухе, закалённный ветрами, дождём и жарким солнцем. В нём было что-то такое, что успокоило страхи белых людей, – быть может, та неторопливость, с какой он, поднявшись на веранду, поочерёдно протянул руку Майлсу, Сегеру и Трубладу. Его пожатие было уверенным и крепким.

Он заговорил на плавном, певучем языке Шайенов. Никто из присутствующих не знал его настолько хорошо, чтобы уловить смысл этих тихо журчащих слов.

– По-английски умеешь? – спросил его Сегер.

– Немного.

– Джон, постарайтесь узнать, зачем они сюда приехали, – озабоченно сказал Майлс.

Сегер, с трудом подбирая слова, проговорил что-то на шайенском языке. Склонив голову набок, вождь сосредоточенно вслушивался. Сегер продолжал говорить, запинаясь, и Маленький Волк терпеливо ждал, пока он кончит.