«Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов - О. Николаев

Блокноты И.А. Чурбанова и С.С. Матвейчика представляют собой сложные жанровые образования. Немаловажно, что и С.С. Матвейчик, и И.А. Чурбанов были офицерами. Фронтовой блокнот И.А. Чурбанова (Гв. Лейтенант. Иван Алексеевич Чурбанов Стихи и дневники Рожденные в боях. Начато 14/XII 1942 г Окончено – 1945 г.») включает около 30 стихотворных текстов, и лишь некоторые из них (3 или 4) могут быть атрибутированы как песни широкого бытования. Часть стихотворений явно переписана Чурбановым из фронтовой прессы, часть сочинена им самим, хотя и эти тексты изобилуют цитатами из популярных песен. Собственно дневниковые записи Чурбанова в основном являются краткими, поденными.

Блокнот И.А. Чурбанова несколько раз перекомпоновывался (в том числе и после войны). Некоторые стихи переписаны уже в 1970-1980-е гг.: очевидно, данные листы сильно пострадали от времени. С этими перекомпоновками связаны и частые хронологические нарушения внутри блокнота. Очевидно, уже в послевоенные годы Чурбанов предпринимал попытки составить на основании своих записей книгу «Стихи и дневники, рожденные в боях». В конце блокнота помещены стихи, написанные после войны и посвященные «жене Вере Павловне» («к 9 мая 1981 года 36 лет победы г Сургут И Чурбанов»). Финальная запись сообщает о смерти жены:

«21 февраля 1984 г Веры Павловны

ни стало, она умерла

от болезни поджелудочной

железы Панкриотита

в хирургии мед сан части НГДУ

в г Сургуте».

Если блокнот И.А. Чурбанова, имеющий в своем составе тексты, «рожденные в боях», собирался и перекомпоновывался как единая книга уже после войны, то блокнот С.С. Матвейчика таких изменений не претерпевал. Сначала Матвейчик конспектировал сочинения Ф. Энгельса по истории социализма в приобретенной где-то в Прибалтике тетради для деловых записей. Затем в блокноте появились и поэтические тексты: стихотворение «Не грусти!» (возможно, авторское), текст популярной на фронте песни «Ты просишь писать тебе часто и много»4, а также старый жестокий романс «Как на главном Варшавском вокзале» (в варианте Матвейчика: «На одном станционном вокзале»). Затем Матвейчик заполнил одну страницу понравившимися ему цитатами, очевидно заимствованными из биографии поэта некрасовской школы И.С. Никитина5. Потом на страницах блокнота снова появляются конспекты сочинений классиков марксизма-ленинизма, а с 17-й страницы начинается собственно фронтовой дневник.

В отличие от Чурбанова, либо оставляющего краткие рекогносцировочные записи (куда и как продвигались), либо более или менее пространно описывающего боевые столкновения с врагом, Матвейчик, (а он вел ежедневные записи) подробно фиксирует обстоятельства фронтового быта с ночевками то «в мокрой холодной норке», то во «фрицевской землянке», с постоянными перебрасываниями то во второй эшелон обороны, то на «передок» (слово из армейского сленга, обозначающее передний край). Описания окопной жизни перемежаются лишь замечаниями о погоде, а изредка – о каких-либо природных явлениях: «Сижу в землянке на одной высотке. Оборона проходит по высотке в лес. Сосна ель саженки. Поют птицы – в лесу». Правда, Матвейчик делал регулярные записи о полученных и отправленных домой письмах. В этом отношении показательна запись от 25 марта, совмещающая все тематические составляющие дневника Матвейчика: «Оборона – передок. Погода хорошая чувствуется весна. Поют птички. Вместе с тем идет <вражеский> обстрел. На левом фланге слышна канонада. Написал письма: обоим Сашкам и Васи. Теперь буду ждать ответа. Письма Ленке, Маруси. Поэзия о весне и нашей обстановке. Интересно получи <…> ли? Открытка-секретка Галечке – штурм и войске.

Матвейчик не просто упоминает об отправлении и получении писем; он делает свой блокнот своеобразным «письмовником». Матвейчик записывает черновик своего обширного письма жене с изложением мыслей Л.H. Толстого о воспитании и здесь же дает родительские рекомендации относительно каждого ребенка в его семье. Он переписывает три письма от жены и одно письмо от сына, где тот по просьбе отца перечисляет прочитанные книги: «Что прочитал: „Пионер Павлик Морозов“ „О Ленине“ „Черным по белому“ „Дед Архип и Ленька“. „Володя Ульянов“. Запись от 21 апреля 1945 г. является последней; родственники считают этот день датой смерти С.С. Матвейчика: «21 Апреля. Госпиталь Тапкау. Письмо Ленке ранен тяж<…>».

Блокнот Матвейчика продолжал заполняться и после смерти его составителя. Еще в госпитале дневник был передан врачами двоюродной сестре покойного, а затем соответственно переслан его жене. Летом 1945 г. блокнот использовался как альбом-песенник. В него вписаны, уже для жены Матвейчика, Е.Ф. Матвейчик, три песенных текста: две песни от некоей «курсантки Паши»: «Медсестра Анюта» и «У брода» (с пометками «На память Елене Францевне от курсантки Дубовой Паши» и «от Паши»), а также песня «Я не вернуться не мог» с пометкой «М.К.С.». Сама Е.Ф. Матвейчик еще раз переписала песню «Медсестра Анюта» и записала знаменитую «Темную ночь».

Впоследствии вдова С.С. Матвейчика снова стала пользоваться блокнотом как дневником. В 1946 г. она делает три довольно пространные записи: «Маленько поплакала прочла кое какие его записи и решила записать сама». Однако блокнот С.С. Матвейчика не заканчивается записями его вдовы. С 1958 по 1962 г. несколько дневниковых записей в нем сделала младшая дочь С.С. Матвейчика и Е.Ф. Матвейчик – Галина Сергеевна Матвейчик (Кудря), в то время обучавшаяся в Омском педагогическом институте.

Малый объем публикуемых материалов не позволяет сделать типологические выводы о функционировании фронтовых блокнотов. Серьезное систематическое исследование фронтовой письменности – дело будущих исследователей. Правда, наша подборка позволяет сделать ряд наблюдений о том, как во фронтовых блокнотах бытовала и транслировалась песенная традиция.

«Память госпиталя 01032. город Познань»: песни во фронтовых блокнотах

В своих воспоминаниях Л.H. Пушкарев выделяет основные очаги бытования фронтового фольклора: это, в частности, – запасной полк и госпиталь. Стихийно сложившимися «фронтовыми клубами», где происходил активный обмен фольклорными текстами, были КПП (контрольно-пропускные пункты). Л.H. Пушкарев описывает один из таких КПП, который солдаты называли «землянкой с гитарой»: «Одним словом, КПП был своеобразным фронтовым клубом, где было мало зрителей, но много исполнителей. Сходство с клубом усиливалось тем, что на одной из стен землянки висела гитара, неизвестно, когда и кем принесенная сюда, но прижившаяся и как-то уютно вписавшаяся в эту прифронтовую землянку»6. Любой солдат, дожидавшийся транспорта в свою сторону, мог снять гитару со стены и спеть песню, которая ему нравилась. Так распространялись самодеятельные песни, перенимались песни старого фольклорного репертуара.

Существует немного сообщений о том, как бытовала песенная традиция на фронте. В этом отношении книга Л.Н. Пушкарева представляет собой редкое исключение. Запись песен, бытовавших во время войны, велась собирателями от ветеранов в послевоенные годы, причем контекст бытования фиксировался довольно редко. В этом отношении фронтовые блокноты для современной науки – очень важный источник. Между прочим, большое количество текстов в сборниках фольклора Великой Отечественной войны взято составителями именно из блокнотов-песенников.

Блокноты показывают, как и какие виды словесности бытовали на фронте. В них совмещаются песни старого репертуара (жестокие романсы и песни литературного происхождения), популярные авторские песни советской эпохи, формы самодеятельной фронтовой поэзии, военные переделки как старинных, так и современных песен. По сложившейся издательской и научной традиции все эти тексты обычно публиковались в изданиях разного типа. Сборники фольклора Великой Отечественной войны учитывали лишь материал отчетливо фольклорной природы7; в них не публиковались тексты песен, близкие к авторским оригиналам (собственно говоря, они и не записывались собирателями); точно так же не попадали туда и старые жестокие романсы, если они не переделывались в соответствии с военной тематикой. Издания самодеятельной фронтовой поэзии8 составлялись в основном на основании публикаций в фронтовых газетах и в редких случаях учитывали факт массового бытования подобных песен. В свою очередь, тексты популярных советских песен печатались в сборниках и песенниках в каноническом виде и не сопровождались информацией об их бытовании, а тем более – о варьировании. Собственно говоря, именно блокноты дают нам представление о том, что действительно пели и переписывали на фронте9.

Переписывание песен, судя по всему, было широко распространено на фронте: их записывали со слуха (с патефонных пластинок, фильмов, живого исполнения); копировали из фронтовых газет или чужих писем (тексты песен часто посылались в письмах на фронт); переписывали из чужих блокнотов в свои, вписывали в чужие блокноты и т. д.