Беседы - Эпиктет

В этом новом мире человек потерял привычные нравственные ориентиры. Создать их и пытались новые философские школы. Извечный вопрос – что нужно сделать, чтобы жизнь человека стала счастливой, – имеет, в сущности, всего два ответа: один – нужно изменить условия жизни человека, второй – нужно изменить самого человека. Если посмотреть на историю греческой мысли в целом, отвлекаясь от всех частностей, то мы вынуждены будем признать, что несколько веков она искала решение в рамках первого ответа. Все замечательные конструкции «идеального полиса» исходили именно из него. Но в начале эллинистической эпохи стало ясно, что на этом пути счастье для человека найти невозможно, и философия устремилась в новом направлении – поиске счастья путем совершенствования самого человека. Естественно, ч то при этом изменился и взгляд на него. Крайне показательно, что все три школы (при всех тех различиях, которые разделяли их) были едины в самом основном – отныне они были обращены к индивидууму, отдельной личности, а не к члену коллектива. Чрезвычайно важно, что новые школы имели целый ряд общих черт в понимании природы (все они в той или иной степени были материалистическими), в теории познания (все они исходили из принципа познаваемости мира и вели полемику со скептиками) и, наконец, в пике. Все они исходили из того, что целью философии, и, в частности, этики, является счастье. Но, что крайне показательно, во всех этих учениях счастье определяется через понятия негативного характера: alypia (отсутствие страдания или печали) – у киников, ataraxia (невозмутимость) – у эпикурейцев, apathia (бесстрастие, невозмутимость)-у стоиков.

Обычно считается (и это справедливо), что наиболее типичными для эллинистической эпохи и наиболее распространенными были стоические доктрины. Вместе с тем необходимо решительно отвергнуть популярные в старой литературе утверждения о связи стоиков с каким-либо определенным социальным слоем. В частности, утверждалось, что философия стоиков была философией метеков. Столь же ненаучными сейчас выглядят попытки некоторых старых специалистов связать ряд положений стоических доктрин с их семитским происхождением3. Среди важнейших представителей школы бесспорно семитским было происхождение только Зенона, который был финикийцем. Однако необходимо помнить, что Зенон начинал свои философские штудии в кинической школе, которая имеет чисто греческое происхождение, являясь прямым продолжением учения Сократа.

Учение стоиков традиционно состояло из трех частей: физики, которая обнимала все проблемы натурфилософии и, в сущности, была космологией; этики, то есть учения об обществе и месте человека в нем, и объединявшей их логики, то есть теории познания4. При всех внутренних противоречиях, ранний стоицизм представлял до определенной степени единое учение, в котором его составные части достаточно органически соединялись в общее целое.

Крайне показательно, что в физике и логике не было ничего принципиально нового. Они представляли, в лучшем случае, рекомбинацию из тех элементов, которые уже были в греческой философии до них5, что, по-видимому, естественно, поскольку ничего принципиально нового в этих областях знания не появилось. Принципиально новое присутствует только в этике стоиков, ибо этика представляла собой отражение новых условий существования человека в мире и именно здесь, как это ясно из предшествующего изложения, произошли кардинальные изменения.

Поскольку человек является частью мира, физика (космология) должна была бы, с точки зрения научной логики, предшествовать этике. Но принципиальный подход стоицизма (что, впрочем, не было чертой, свойственной только этому философскому учению) был обратным. Ядром всей философской системы была этика, поэтому космологические концепции не были результатом свободного исследования, а были искусственно сконструированы, чтобы придать законченность системе, дать объяснение месту человека в системе мира и оправдать те правила, которые существовали в этике. Крайне важно, что этика стоиков была антропоцентрична, в силу этого и космология приобрела антропоцентрические черты. Эта антропоцентрическая перспектива подтверждается, прежде всего, самой природой стоической космологии, где макрокосм понимается как отображение человеческого микрокосма6. Мир стоиков не является ни вечным, ни неизменным, но представляет собой живой организм.

Физика стоиков была построена на материалистической основе7, но они мало занимались естественными науками, заимствовав фактические данные, необходимые для создания стройной картины мира, у перипатетиков, а основную концепцию – у Гераклита. Именно в начале эллинистической эпохи происходит отделение науки от философии, ранее неразделенных, и наукой стали заниматься профессионально. Философия отныне не интересуется конкретными областями естественнонаучных дисциплин, а только берет у них потребные ей сведения. Любопытно, что произошло и «географическое» разделение философии и науки: Афины остались центром философской мысли, а общепризнанным центром собственно научных исследований стала Александрия. Единственной реальной сущностью стоики признают материальное, так как только оно обладает способностью действовать и испытывать действие, материальна и душа человека. Вся жизнь основывается на взаимодействии двух принципов: бескачественной, инертной материи и пронизывающей ее творческой силы. Этот второй, активный, принцип одарен разумом. В своей основе он представляет «первичный огонь», который, трансформируясь, рождает другие элементы, начиная тем самым процесс формирования мира (diakosmesis). Существование мира понимается как развитие сложной системы причинности, имеющей своим результатом абсолютную детерминированность. Огненный принцип, первичный «творческий огонь», принимающий форму жизненного «дыхания» (pneuma) и являющийся одновременно космическим разумом (logos), тотально пронизывает всю материю во всех ее аспектах, примерно так же, как вино смешивается с водой. Этот творческий принцип у стоиков имеет различные названия (логос, семенной логос, разум, бог, Зевс, рок) в зависимости от того, в какой форме он проявляется, какой из элементов материи одушевляет, какую функцию выполняет. Но это творческое начало не может существовать отдельно от материи, а только в ней самой, пронизывая ее целиком; бескачественная инертная материя, благодаря ее слитности с творческим началом, динамична и изменчива. Тем самым, Бог у стоиков отождествляется с природой и определяется как «искусный огонь, шествующий по пути для творения мира, включающий в себя все семенные логосы, по которым все возникает в соответствии с роком» (Aetius. Dox., 305).

Космос представляет собой неразрывное единство и имеет форму шара, поскольку именно шар является самой совершенной формой. Он прекрасен, одушевлен, одарен разумом, не имеет ни начала, ни конца, но циклическую последовательность. Цепь причинностей, в конечном счете, приводит ко всеобщему пожару мира, дающему одновременно начало новому циклу. Гибель и возрождение мира стоики представляют себе как вечный круговорот, где каждый цикл абсолютно идентичен всем прочим.

Необходимо подчеркнуть, что стоический детерминизм и материализм имеют мало общего с современным научным детерминизмом и материализмом. С точки зрения стоиков, единство мира и сохранение цепи причинностей, несмотря на все те огненные катастрофы, которые он регулярно переживает, достигаются благодаря тому, что pneuma-logos являются «виталистским» элементом и соединяют отдельные части мира в пространстве и времени силой «симпатии», подобной той, которая соединяет воедино части живого организма. Точно так же материализм стоиков не был научным, а строился на тех основаниях, что и предшествующий ему греческий материализм, оставаясь великой метафизической конструкцией.

В теории познания, как и в физике, стоики исходили из материалистических положений. Они признавали истинность чувственных впечатлений, принимая в качестве критерия истины впечатления, настолько захватывающие человека, что он не в состоянии им не верить. Их интерес к теории познания в значительной мере подогревался необходимостью полемики со скептиками (Пиррон и Тимон) и Академией, которая, провозглашая верность идеям Платона, в действительности полностью перешла на позиции агностицизма (концепции Карнеада). Материалистическая теория познания имела и более глубокие корни, нежели необходимость полемики: создавая положительную систему этики, которая должна была стать руководством к действию для человека, необходимо было опираться на уверенность в существующем мире и осознании того, что он правильно воспринимается человеком.

Стоическая этика включала в себя учение об обществе и о месте человека в нем. Уже Зенон выдвинул идею, практически полностью порывающую со старыми традиционными концепциями, в основе которых лежало представление о полисе как высшей форме объединения людей, единственно возможной для свободных. В своей «Политии» он разрабатывал концепцию о мире как едином полисе, который управляется единой божественной силой, той же самой, которая управляет и миром природы. Этот мир включает в себя как людей, так и богов, поскольку и те и другие обладают разумом8. Этот суперполис, охватывающий весь мир, получил название космополис (отсюда и название граждан его – космополиты). Термин, правда, был заимствован у киников. В этом едином космополисе исчезают все границы, граждане каждого отдельного полиса одновременно являются гражданами и всех остальных, все люди равны, все люди являются братьями, исчезает, в частности, противопоставление греков и варваров. Сила, которая их объединяет, – это не законы, а их собственное добровольное соглашение или, в его терминологии, – взаимная любовь, то есть та сила, которая соединяет вместе и различные части мира природы.