Твое место на Зоне - Владимир Колычев

– Назад!

Сергей дожидался, когда подчиненные перепрыгнут через дувал в обратную сторону. В него стреляли, он отстреливался – прикрывал отходивших бойцов. Секунды тянулись целую вечность. И в эту вечность мог провалиться сам Сергей. Один точный выстрел, и нет больше Сережки Комиссара. И тогда вечная память гвардии старшему сержанту Комиссарову… А жить так охота…

В родном Омске у него на примете есть девчонка. Даша ее зовут. Ей сейчас всего пятнадцать. Юная красавица с большими бирюзовыми глазами. Она даже и не знает, что Сергей ее приметил… И никогда не узнает, если его сейчас накроет свинцовый смерч. Да что там смерч – одной пули хватит…

Бойцы без потерь перевалили через дувал, открыли огонь по духам. Сергей подпрыгнул, ухватился за верх глинобитной стены, подтянулся… Вроде бы все правильно делает, и сил молодецких полно, но как-то все долго делается, как в замедленной съемке. Зато пули летят быстро – сразу несколько с тошнотворным визгом клюнули стену в каких-то сантиметрах от Сергея, но ни одна не задела его. Повезло… Он перемахнул через дувал. Залег. Возможно, мама все-таки дождется сына домой…

Сергей перезарядил автомат, открыл стрельбу. А тут и батальон подтянулся, ударил по духам основными силами. Один БТР заостренным передком врезался в дувал, снес часть стены. Обзор и сектор стрельбы лучше и быть не может, но почему молчит башенный пулемет? Неужели ствол заклинило?.. В запале боя Сергей запрыгнул на броню, через люк скатился внутрь «бэтара», а там наводчик-оператор выкатил на него распухшие от страха зенки, руки трясутся. Салага, новичок, пороху еще не нюхал, оттого и наделал в штаны.

Сергей согнал горе-стрелка с его законного места, припал к прицелу, нажал на гашетку и… ничего. Пулемет молчал. Оказывается, не только стрелка заклинило, но и затвор.

Пулемет КПВТ – оружие мощное, но капризное. Затвор чересчур уж навороченный: то клинит его, то просто-напросто патрон в патронник не попадает. Сейчас же пулемет не взводился, потому что пылью все забило. Но выход есть.

– Соляра у тебя где? – заорал Комиссаров.

Стрелок долго копался, наконец протянул ему канистру с горючим. Сергей накапал солярки на затвор, кое-как его взвел. И давай долбить по духам. Но в соляру было намешано масло – такой дым из затвора, что берегись. Застилает глаза, жжет слизистые, дышать невозможно. Да и вентиляция в «бэтаре» отрегулирована из рук вон плохо – дым и пороховые газы из машины почти не выходили… Сергей стрелял, пока не почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Кое-как выкарабкался из машины, в беспамятстве рухнул под колеса…

Батальон ворвался в кишлак, десантники сломили сопротивление врага. «Духи» бросали оружие, смешивались с местным населением, но спастись удалось не всем – часть из них была задержана и под усиленной охраной отправлена для опознания в Герат. К этому времени Сергей пришел в себя.

Он лежал на плащ-палатке в теньке корявой яблони. Окраина кишлака. Дымы пожарищ где-то в стороне, а здесь воздух чистый. Три БМП, несколько бойцов в боевом охранении, остальные находились на том же взгорке, что и Сергей. Лейтенант Соломин рядом. Тоже отдыхает, в кулаке тлеет сигарета.

– Ну как состояние? – участливо спросил Олег.

– Нормально… Как будто чарсу накурился, – вымученно улыбнулся Сергей.

Чувствовалось, что траванулся он здорово.

– Хотели тебя в «таблетку» запихать, в санчасть везти, – сказал Соломин. – Я не дал. Говорю, на свежем воздухе быстрей оклемаешься… Оклемался. Значит, жить будешь…

Самочувствие Сергея оставляло желать лучшего. Но это все ерунда. Главное, что ласты в бою не склеил. А ведь чувствовал, что смерть его где-то рядом бродит. Но нет, недотянулась до него костлявая, не посекла своей косой. Может, и в следующий раз пронесет. Глядишь, и к маме с папой вернется, а там и с девочкой Дашей познакомится…

– Я уже беспокоиться стал, – продолжал Олег. – Кишлак захватили, пленных развезли, батальон уже на марше, а ты все в отключке. Может, зря тебя в санчасть не отправил…

– Не зря… Так батальон что, уже ушел? А мы что здесь делаем? Неужели из-за меня остались?

– Да нет, ротного ждем. И цистерну с горючим охраняем, жаль бросать…

Оказывается, с борта «ГАЗ-66» сняли двухсотлитровую цистерну, чтобы освободить место для задержанных. Для охраны горючего командир разведроты оставил группу под командованием лейтенанта Соломина, а сам отправился в Гератский ХАД вместе с пленными. Скоро должен был вернуться с пустым грузовиком. Загрузят цистерну и всем скопом отправятся на базу, всего-то делов…

Но ротный задерживался, зато сумерки не запаздывали. Соломин забеспокоился. В сумерках «духи» особенно активны. И трудно сказать, есть в кишлаке боевые группы или нет. Час-два назад, может, и не было, а сейчас появились.

Когда-то в Афгане было полно подземных рек, но со временем они иссякли, а русла остались. И теперь под афганской землей существовала разветвленная сеть подземных ходов. «Духи» в этих лабиринтах чувствуют себя как дома. Спускаются через кяриз под землю в одном месте и спокойно выходят в заданный квадрат. И в этом кишлаке наверняка кяризы есть…

Опасения Сергея подтвердила автоматная очередь. Одна, вторая, третья… Одна очередь прошла рядом – под ногами взметнулся гейзер из песка. Жахнул гранатомет, и тут же огненный смерч сорвал башню подбитого БМП.

«Духи» были везде, стреляли отовсюду. И, хотя к нападению готовились, оно все же застало разведчиков врасплох. Но паники не было. Бойцы быстро и грамотно рассредоточились, открыли ответный огонь. Ожили боевые уцелевшие машины пехоты – автоматические пушки быстро навели порядок во вражеском стане. «Духи» отступили. Но десантники не спешили праздновать победу, слишком дорогой ценой она досталась. В этом бою погибли четыре разведчика. Девять человек тяжело ранены. И среди них оказался лейтенант Соломин. Пуля попала в спину в районе поясницы.

– Ничего, до свадьбы заживет, – сам себя подбадривал Олег.

Пулю Сергей вытащить не мог – не в его это силах. Наложил повязку, из шприц-тюбика сделал обезболивающий укол.

Сергей знал, что Соломин не женат, даже невесты нет. Но это дело наживное.

– Заживет, обязательно заживет… Мы еще на твоей свадьбе спляшем…

– Конечно, спляшем, – кивнул Олег.

Взгляд его затуманился, веки слипаются.

– Она у меня красивая будет, лучше всех…

Похоже, он уже видел свою будущую невесту. В тумане надвигающегося забытья. Лишь бы это не было предсмертным видением…

В зале ожидания было грязно и неуютно. Заплеванный гранитный пол, запыленные стекла высоких, под потолок, окон. Народ гудит, как пчелы в улье, суета, движение. И это в первом часу ночи. Буфет уже закрыт, телевизор не работает.

Матвей еще с вечера заморил червячка, в «ящик» пялиться желания нет. Поезд его будет только в девять утра, так что нет резону ловить голос из вокзального репродуктора. Есть возможность поспать, и он спит – вернее дремлет. Неспокойно вокруг. Шпана какая-то у входа в зал толчется, менты туда-сюда шныряют – никак не получается полностью расслабиться да заснуть мертвым сном. А кресла фанерные, хоть и жесткие, но удобные…

Поезд будет только утром. Но Матвей не дрожит от нетерпения. Ему этот поезд неинтересен, потому как в пункте назначения его никто не ждет. Нет у него ни единой родной души на белом свете. Детдомовский он. Мать, сука, растить его не захотела, бросила в роддоме. Жива она или нет, Матвея это не колышет. Нет ему никакого дела ни до мамашки, ни до ее предков. Когда-то, в раннем детстве, хотелось найти ее, прижаться к ее теплому вымени. А сейчас нет ничего, все перегорело. И если появится вдруг желание разыскать мамашу, то лишь для того, чтобы скрутить башку этой курице…

Поезд отправит его в город, где находился его детдом. Типа к месту прописки. А ведь у него даже паспорта никогда не было. Как закрыли его в четырнадцать за убийство одного бича, так только сейчас выпустили. Одиннадцать лет по лагерям безвылазно. Четыре года на малолетке, семь лет на взросляке. Тюрьма – дом родной, зона – университет по жизни. Такие вот расклады…

Матвей поднялся со своего места, вытащил из-под ног небольшой фибровый чемоданчик. И отправился в сортир. Справил нужду, вышел. И тут перед ним словно из-под земли выросли два мента. Фуражки с красным околышем, куцые кителя с медными пуговицами. Матвей по привычке опустил глаза, чтобы не встречаться с ними взглядами. Ментов он люто ненавидел, но приходилось воспринимать их как стихийное бедствие. Взять тот же грозовой ливень – сколько ни маши зонтиком, а дождь не остановишь. Но ливень можно переждать. Так и с ментами. Не стоит вмачивать рога в «мусор», надо ждать, когда буря уляжется. Если она, конечно, начнется… Ну вот, началось!

– Ну-ка, гражданин, документики! – гнусаво потребовал мент, худой и длинный, как жердь. На погонах старшинские лычки.