ДАртаньян в Бастилии - Николай Харин

Вы озадачены, милый кузен: к чему я сообщаю Вам все эти подробности? Представьте себе — прихотливой судьбе было угодно сделать бедняжку дочерью того самого звездочета и алхимика, которого королеве-родительнице рекомендовали использовать, насколько я знаю, в качестве перста Божия в предстоящих событиях, что могут изменить облик государства.

Кстати, вполне возможно, что ему известно более нашего о рецепте и способе приготовления… Ему также известно, что флорентийка обладает ларцом, перешедшим к ней по праву наследования после смерти короля Генриха, и что сама она только и думает о том, чтобы добавить к нему четки моей сестры. которые привезены ею из Мадрида. Хотя… кто знает? Быть может, это все мои досужие фантазии.

Во всяком случае считают, что в этих таинственных предметах содержатся указания к тому, как обрести интересующую нас дорогу в вечность… Итак, «Ларец, Генриха» и «Четки Королевы». Мне самой становится страшно, поэтому не буду перечитывать написанное, иначе я передумаю и все сожгу.

Прощайте, милый кузен. Берегите себя и помните обо мне, как я помню о Вас.

Ваша кузина Аглая-Мари Мишон.

Прочитав, а вернее расшифровав эти строки, Арамис поспешно предал бумагу огню, как бы выполняя желание своей очаровательной корреспондентки, после чего отправился в молельню. Там он преклонил колена перед распятием и долго оставался в таком положении. Закончив молиться, он глубоко задумался и пребывал в раздумиях оставшееся время до вечерней службы…

Следующее утро застало Арамиса в келье настоятеля.

О содержании их беседы можно лишь строить предположения. История сохранила разрозненные свидетельства, которые позволяют считать, что настоятель, занимающий в иерархии Ордена более высокую ступень, отдал молодому человеку какой-то приказ, связанный с неким алхимиком, имевшим темное, но известное Ордену прошлое.

— Думаю, вам рано или поздно придется самому отправиться в Париж, заключил беседу настоятель. — Когда настанет время, я призову вас.

Глава вторая

Любимое времяпрепровождение аристократии во Франции XVII века

Наш просвещенный читатель несомненно осведомлен, хотя бы в общих чертах, об образе жизни дворянского сословия в первой половине XVII века. Мы приветствуем всякого, кто поведает о соколиной и псовой охоте, непрекращающихся несмотря на эдикты о дуэлях, щедром служении Купидону, а равно и Вакху. Все эти достойные занятия в большей или меньшей степени заполняли собой досуг благородных шевалье.

Однако любимым времяпрепровождением всякого уважающего себя аристократа эпохи Людовика XIII несомненно являлось составление заговоров. В годы правления Ришелье это занятие сделалось настолько популярным, что количество французских дворян, сложивших голову на плахе или сгнивших в Бастилии, превосходило число заколотых на дуэли, несмотря на то что последние случались по любому поводу, а также и вовсе без оного.

Поэтому мы не станем удивляться, обнаружив господ Бассомпьера, Монморанси, дю Трамбле и де Гиза, собравшихся вместе как самых настоящих заговорщиков. Они ими и были.

А дабы рассеять всякие сомнения, прибавим к собравшимся королеву-мать.

Дело происходило в Лионе, где остановился совершавший поездку король, внезапно почувствовав сильное недомогание.

Врач короля месье Бувэр нашел у его величества опасную лихорадку. Людовик XIII велел послать за королевой Анной в Фонтенбло. По прошествии получаса его величество приказал вызвать в Лион также и королеву-мать. Он ощущал присутствие непрошеной гостьи — старухи с косой.

Короли тоже смертны, и ничто человеческое им не чуждо.

Слабость монарха извинительна: он не мог знать, что эта малоприятная дама отложит свой визит на тринадцать лет.

Затрудненное дыхание короля и горячечный румянец на его щеках опечалили Анну Австрийскую и смягчили сердце Марии Медичи. Больной, искренне полагая, что его последний час наступил, покаялся жене и матери в своих прегрешениях против них. Кардинала его величество назвал своим демоном-искусителем и клятвенно обещал дать ему отставку.

Ничего более приятного для обеих женщин умирающий король сделать не мог.

Фрейлина королевы мадам Фаржи была отправлена к герцогу Орлеанскому, чтобы уведомить его о скором восшествии на престол.

Таким образом, замыслы и надежды королевы-матери вот-вот могли стать реальностью. Предвкушая победу над ненавистным кардиналом и стараясь придать лицу приличествующее случаю скорбное выражение, Мария Медичи прибыла на встречу заговорщиков.

— Итак, господа!

— Итак, ваше величество?!

— Король, мой сын, готовится предстать перед лицом Творца. Благодарение Богу, Он смягчил его душу.

— Мы просим принять наши соболезнования, ваше величество. Мы разделяем вашу скорбь и уповаем на Господа.

Его милость вернет силы королю, — сказал за всех маршал Бассомпьер, сопровождая свои слова почтительным поклоном.

Королева-мать кивнула ему. Затем она опустилась в кресло и задумалась. Все хранили почтительное молчание. Бассомпьер, Монморанси, дю Трамбле, де Гиз — первые вельможи Франции. Они думали о том же, что и королева-мать: не об умирающем монархе, а о министре, красная сутана которого больше походила на королевскую мантию, даже в ту пору, когда Людовик XIII был полон сил.

Вдовствующая королева не слишком горевала о сыне, который выслал ее в замок Блуа, откуда в один прекрасный день она убежала через окно.

— Я читаю в ваших глазах, господа, — проговорила она наконец.

В этих глазах был один и тот же немой вопрос: «Неужели он останется?!»

Там же Мария Медичи без труда прочла и ответ.

— Благо государства требует неотложного обсуждения вопроса о дальнейшем пребывании кардинала на посту всесильного министра. Только что король лично пообещал мне отставку Ришелье.

Генрих Монморанси переглянулся с Бассомпьером.

— Ваше величество, все мы глубоко преданы королю, однако…

— Договаривайте, герцог, прошу вас!

— Я имею в виду то роковое влияние, которое кардинал…

— Смелее, герцог, я не узнаю человека, взявшего штурмом Прива.

— …которое кардинал оказывает на государя Франции.

Все мы молим Господа о скорейшем выздоровлении его величества, но если это произойдет…

— Король может снова изменить свое решение под влиянием кардинала — вы это хотели сказать, не правда ли?

Монморанси ответил поклоном.

— Вот что я отвечу на это. Состояние моего старшего сына таково, что в самом недалеком будущем Франция получит нового короля. И этот монарх не будет дорожить своим министром — об этом уж я позабочусь, — с усмешкой продолжала вдовствующая королева. — Однако вопрос о судьбе Ришелье необходимо решить безотлагательно. Прошу вас высказаться, господа! Итак, как мы поступим с кардиналом?