Алый ангел - Элизабет Торнтон

Человек, которого Кэм знал как Родьера, юриста по профессии, подсел к нему на койку, и юноша подвинулся, освобождая для него место.

«Хороший совет, особенно если ты старик и уже одной ногой в могиле», – иронически прошептал Родьер, так чтобы его мог услышать только Кэм.

За те несколько недель, что эти двое провели в тюрьме, между ними, несмотря на разницу в возрасте, возникло что-то вроде дружбы. Родьеру было чуть больше тридцати. Неисправимый оптимист, он был страшен как смертный грех, хотя и обладал некой харизмой, которая с избытком компенсировала все недостатки внешности и помогала Родьеру в любой ситуации. Он являлся членом партии жирондистов, умеренного крыла французской республиканской партии, которое на данный момент было дискредитировано. Но кто знает, кто будет у руля завтра?

– Ты не собираешься следовать совету старика? – спросил Родьер, внимательно глядя на молодого человека. Ему нравилось то, что он видел и знал о молодом английском аристократе; Родьер одобрял не свойственную французам, мужественную сдержанность; восхищался преданностью семье, из-за которой юноша и оказался в нынешнем опасном положении; и, в не меньшей степени, Родьеру было приятно, что Кэм неплохо знает французский. Большинство представителей английской знати, с которыми Родьеру доводилось иметь дело, были невежественными глупцами, равно как и французские вельможи. И они гордились этим. Но ведь Кэма воспитывала мачеха-француженка – чрезвычайно удачное, по мнению Родьера, обстоятельство.

Тем не менее, юноша остро нуждался в хорошем совете и наставлении. Именно поэтому Родьер взял его под свое покровительство с того самого момента, когда их бесцеремонно бросили в мрачные застенки тюрьмы Аббей. Кэм сообщил тюремщикам свое настоящее имя, даже не пытаясь его утаить. К счастью, много английских фамилий имеют французское происхождение. Ответ «Камилл Колбурн» не вызвал никаких комментариев. Слава Богу, юноше хватило здравого смысла не называть своего титула. Нельзя допустить, чтобы власти узнали, что у них в руках представитель английской аристократии, по меньшей мере, герцог. Что же касается внешности юноши, то хотя у Кэма и были потрясающие светло-голубые глаза, он был достаточно смуглым, чтобы сойти за испанца, и тем более за француза.

За несколько недель пребывания в тюрьме обладатель голубых глаз привык находиться под наблюдением. В маленькой переполненной камере, свет в которую поступал только от смоляных факелов из внутреннего двора тюрьмы, было слишком темно, чтобы разглядеть выражение лица Кэма. Но то, что юноша мешкал с ответом, не оставило у Родьера сомнений, что глубоко посаженные глаза Кэма сейчас настороженно полуприкрыты.

– Ты не собираешься следовать совету старика, – повторил Родьер.

– Только когда ад замерзнет, – подчеркнуто медленно произнес юноша.

Родьер не смог сдержать короткий смешок. Он похлопал Кэма по плечу, а несколько священников перекрестились, будто протестуя против только что произнесенного отвратительного богохульства.

– Молодежь всегда отличалась вспыльчивостью, – добродушно сказал Родьер. – Ты нравишься мне, Камилл. – И уже серьезнее продолжил – Послушай! Если ты погибнешь, то никак не сможешь помочь своей матери и сестре. Шевели мозгами, парень! Сопротивление ничего тебе не даст. Но если мы переживем эту ночь, у нас появится шанс.

– Я собираюсь умереть счастливым, – сказал юноша.

– Как? Прихватив с собой пару этих негодяев?

– А вы что предлагаете?

– Запомни, я ничего не обещаю, но предлагаю довериться мне. Я ведь недаром адвокат. Перед казнью они дадут нам шанс оправдаться.

– Я полагаю, вы имеете в виду фальшивый трибунал под предводительством этого подстрекателя Майяра?

Странная улыбка мелькнула на губах Родьера.

– Он может быть их предводителем, но настоящей властью обладает другой человек.

– Да? Кто же?

– Кто-то, кто старается все время оставаться незамеченным. Правая рука Дантона. Он где-то здесь, в тени. Ты не заметил его?

– Нет. Кто это?

– Маскарон.

– Никогда не слышал о нем.

– О нем мало кто слышал. Он не хочет, чтобы о нем знали.

Юноше пришла в голову мысль, и он расправил плечи.

– Бы сказали, что Маскарон – правая рука Дантона! Значит, если власти знают, что происходит, возможно, он здесь, чтобы прекратить эти убийства.

– Шутишь! Что бы Дантон ни чувствовал, он ни за что не посмеет перечить толпе. Они могут завтра же вышвырнуть его из кабинета, и где он тогда окажется?

– Там, где он и заслуживает быть, – сказал Кэм с предательской горечью в голосе.

В течение минуты не было сказано ни слова. Потом Родьер заметил:

– У Маскарона есть какая-то другая причина находиться здесь. Интересно, что же такое важное заставило его показать свое лицо, когда…

Родьер смолк на полуслове. На винтовой каменной лестнице послышался шум приближающихся шагов. До слуха доносились обрывки революционных песен. Свет, пробивающийся из-под двери, разгорелся ярче. Все разговоры в камере прекратились, не стихли только монотонные молитвы священников.

Когда в замочной скважине загремел ключ, узники поднялись на ноги.

– Ты со мной? – спросил Родьер.

– Я с тобой, – ответил Кэм, поднимаясь, чтобы встать рядом со своим товарищем.

– Ты мой племянник, – сказал Родьер. – Предоставь все объяснения мне. И постарайся по возможности выглядеть как простолюдин. Если они почуют в тебе аристократа, нам обоим конец.

Толпа наводящих ужас санкюлотов ворвалась в камеру. В окровавленных руках у них были сабли, пики и огромные тесаки для рубки мяса. Заключенных грубо схватили и потащили, осыпая ударами, пинками и проклятиями, в освещенный факелами коридор, затем вниз по крутым узким каменным ступеням во внутренний двор, где несчастных ожидал жестокий и скорый суд.

Кэм не мог не содрогнуться от ужаса при виде открывшейся перед ним кровавой бойни. Даже сорвиголова Родьер на мгновение остолбенел. Двор пылал, словно раскаленный горн печи, освещенный пламенем двух костров, разведенных в честь этого дьявольского действа. Справа, прямо на виду у допрашиваемых заключенных, людей, осужденных на казнь, рубили на куски. Повозки, запряженные лошадьми, приехали, чтобы забрать растущие горы трупов. Женщины – у некоторых к фартукам были приколоты человеческие уши – сваливали тела на повозки, время от времени отрываясь от своего занятия, чтобы станцевать «Карманьолу».[3] Крики убийц и их жертв были оглушительными. «Сам ад, наверное, не так ужасен», – подумал Кэм, пытаясь побороть собственный страх.

«Судьи», по большей части пьяные, сидели за круглым столом. Родьер, быстро придя в себя, схватил «племянника» за рукав и протолкался в первые ряды.