Рыцарский крест. Кригсхельферин Ева - Владимир Александрович Андриенко

был уверен в его абсолютной лояльности. Но неделю назад Танцман прямо спросил его, про альтернативный план окончания войны.

Гиммлер и сам в последнее время много думал про это. Его беспокоила судьба Германии, но еще больше его собственная судьба. Нет, он не утратил веру в победу! Но понимал, что война закончится либо полной победой, либо полным поражением. Поэтому нужно было думать, как поссорить Сталина и его союзников. Ибо может настать момент, когда только замирение с Англией и США спасет Германию от краха.

Однако думать это одно, а говорить вслух совсем другое. Танцман решился озвучить подобные мысли. Гиммлер немного помолчал, а затем сказал:

— Кто дал вам право обсуждать со мной этот вопрос, Танцман? Что это значит?

— Я понимаю, что задал вопрос…

— Такой вопрос можно расценить как предательство интересов рейха! Наши цели не изменились — победа и торжество тысячелетнего рейха!

Танцман сохранял полное самообладание и спросил спокойно:

— Рейхсфюрер, вы позволите мне говорить?

— Говорите, Танцман, но взвешивайте свои слова.

— Даже такой великий человек как Бисмарк[6] всегда имел запасной вариант и продумывал альтернативное решение, если основной план даст сбой. Потому я и задал вам вопрос: есть ли у вас альтернативный план окончания войны?

— Фюрер прямо сказал нам всем, что только победа Германии — есть результат этой войны, к которому мы все должны стремиться. Вы не согласны, Танцман?

— Согласен, рейхсфюрер!

— Тогда что же вы хотели мне сказать?

— Только то, что сказал. Нам нужна страховка, на случай если что-то пойдет не так…

* * *

А события на фронте развивались совсем не так, как говорил фюрер, который стал слишком раздражителен и постоянно упрекал многих приближенных в том, что его приказы не исполняются.

В последнее время отношения с Гитлером испортились и у рейхсфюрера СС. И он сделал очередную попытку всё исправить. Потому добился беседы с фюрером в его ставке в скальном бункере Бергхоф в долине Берхтестадена в Баварских Альпах…

* * *

В ставке фюрера царила атмосфера напряженной работы. Всюду носились офицеры генерального штаба. В приемной ждали генералы.

Дежурный адъютант, увидев Гиммлера, сказал ему:

— Фюрер готов вас принять.

Двери распахнулись, и Гиммлер вошел в кабинет.

— Хайль, мой фюрер!

Гитлер небрежно вскинул руку.

Он сильно сдал за последние месяцы. Его спина согнулась так, что он казался горбатым, и левая рука сильно тряслась. Фюрер ступал тяжело и неуклюже как глубокий старик.

— Генрих! Я регулярно читаю ваши доклады. И мне кажется, что вы больше не верите в победу рейха.

— Я уверен в окончательном торжестве нашего дела, мой фюрер!

— Тогда что значат ваши слова о возможности переговоров?

Гиммлер понял, что речь идет совсем не о докладах. Фюреру донесли его слова о том, что «планы окончательной победы рейха реализовать не удастся, ибо все отрасли промышленности в условиях тотальной войны работали на пределе своих возможностей».

Но даже рассматривать возможность переговоров с Западом было бессмысленно, пока не получится убедить в их необходимости все руководство рейха. Министр иностранных дел фон Риббентроп был убежденным противником переговоров, и он пока пользовался полным доверием Гитлера.

— Я не говорил о переговорах с врагом, мой фюрер. Но считаю, что нам стоит потянуть время. Обстановка слишком тяжелая.

— Запомните, Генрих, в этой войне нет, и не может быть компромиссов! Только победа! Победа или поражение! И если немецкий народ не вырвет победу у врага, то он будет уничтожен! И если немцы не победят, то они заслужили это! Лучшие люди Германии гибнут на войне, Генрих! И если мы не переломим хребет врагу, то конец Германии будет ужасным. И немцы это заслужат!

— Никто не думает о поражении, мой фюрер!

— Тогда вам нужно думать о победе, а не строить планы переговоров!

— Я вас понял, мой фюрер!

— Вы говорили с Риббентропом[7]? Он считает, что устранение Сталина переменит ход войны! Может, пришло для этого время?

— Этот вопрос стоит обдумать, мой фюрер!

— Кто может все организовать, Генрих? У вас есть такой человек в вашем аппарате?

— Да, мой фюрер! Это бригаденфюрер[8] СС Танцман!

— Танцман? Это тот, который служил в Ровно в столице рейхскомиссара Коха?

— Да, мой фюрер!

— И он справится с таким заданием?

— Танцман профессионал и в его штате работают хорошие специалисты, мой фюрер

— Я хотел бы доверить это дело именно вам, Генрих. Мне много раз говорили о том, что руководитель Абвера[9] некомпетентен. Я отправил Канариса в отставку! И я принял решение о ликвидации Абвера! В феврале вы лично заверили меня, Генрих, что ваше ведомство справится лучше! Я надеюсь, что не ошибся! Запомните, Генрих, если Германия проиграет войну, то немецкий народ докажет свою биологическую неполноценность и потеряет право на существование.

— Да, мой фюрер!

— Пусть бригаденфюрер Танцман посетит фон Риббентропа. Они обговорят акцию против Сталина…

* * *

Спецпоезд рейхсфюрера Гиммлера.

Недалеко от ставки фюрера в Бергхофе.

1 мая, 1944 год.

Бригаденфюрер Танцман прибыл в резиденцию Гиммлера, которая разместилась в спецпоезде. Танцмана пропустили в салон-вагон рейхсфюрера.

Его встретил личный порученец Гиммлера штандартенфюрер[10] СС Брандт. Этот человек небольшого роста был в числе самых трудолюбивых сотрудников, обладал превосходной памятью и был для Гиммлера ходячей энциклопедией. Танцман знал, что рейхсфюрер доверяет Брандту полностью.

— Как ваши дела, бригаденфюрер? Вы плохо выглядите.

— Я не спал нынешней ночью. Вызов рейхсфюрера застал меня далеко отсюда.

— Вам стоит показаться доктору Керстену. Он творит настоящие чудеса.

Доктор Керстен был личным врачом Гиммлера

— Мне сейчас не до врачей, штандартенфюрер. Слишком много работы. Рейхсфюрер примет меня сейчас?

— Рейхсфюрер ждет вас. Прошу за мной.

Охрана пропустила Танцмана.

Гиммлер вышел ему навстречу из-за стола.

— Вы юрист по образованию, Танцман?

— Да, рейхсфюрер. Получил диплом в Дюссельдорфе.

— Я вызвал вас, бригаденфюрер, по важному делу. Вы виделись с Риббентропом?

— Да, рейхсфюрер. Меня вызывали в его резиденцию в замке Фушль.

— Он посвятил вас в детали секретной операции, — сказал Гиммлер.

— Да, рейхсфюрер. Но никакой операции еще нет. Есть только идея операции. А план еще стоит разработать и найти исполнителей. Потому у меня есть опасения что миссия, о которой говорил Риббентроп, невыполнима.

Танцман был искренен с Гиммером. Риббентропу он возразить не смог, ибо это означало бы немедленный конец его карьеры. Тот предложил акцию против Сталина. Он сказал, что режим в СССР держится на способностях и искусстве одного человека — Сталина. И смерть этого человека поможет победе Германии.

— И вы сказали это Риббентропу?

— Рейхсфюрер, Риббентроп заявил, что эта идея одобрена фюрером. Но