Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work) - Ирвин Уэлш

– Кле-е-е-е-ево! – выдохнула Мадлен и показала наверх. – Посмотри на небо…

И они унеслись на новый астральный план; а Юджин тем временем испражнялся: из него вышла огромная куча дерьма. Она осталась рядом с лужей рвоты за ближайшими валунами.

Он еще немного послушал, как Скотт разоряется насчет того, что наркотик очищает человека изнутри, а потом улегся в палатке, и спалось ему просто отлично. А Скотт и Мадлен ловили глюки, ржали и трепались до самого рассвета. Что-то мешало Юджину поймать кайф, и это ему не нравилось. Впрочем, на лекции Домингес говорил, что наркотик начинает действовать в тот момент, когда тебе это нужнее всего. А Юджин в последнее время так часто напивался и вынюхал столько кокса, что его тело жаждало очищения. С тех пор как Лана его бросила, он буквально поселился в барах на Норт-Бич. Психоз затягивал его все сильнее, и стены бастионов свободы съеживались, делая их похожими на тюремные камеры. Его товарищами по несчастью были другие пьянчуги. Алкаши забивали Юджину голову тупыми советами. Он хотел хоть ненадолго смотаться из города, и фестиваль для этого оказался самым подходящим поводом.

Идея принадлежала Скотту. Мадлен, как всегда, села на хвоста, подумал Юджин, но он был рад, что так получилось. Сказать по правде, иногда он гадал, не заменит ли она ему Лану.

Юджин и Скотт подружились еще в колледже, а с Мадлен они познакомились во время празднования Хеллоуина. Приятели надирались в баре «Везувий», а она пришла туда с тремя подружками. Девушки нарядились в костюмы Шторма из сериала «Люди Икс»: ничего не скрывающие черные комбинезоны, высокие сапоги и парики платиново-белых волос. Сначала Юджину показалось, что девчонки – однояйцовые близнецы. Он не сразу узнал студентку Кенди, с которой когда-то работал в баре на Норт-Бич, где смешивал коктейли.

Ребята весело болтали и выпивали, а потом присоединились к беснующимся толпам на Кастро. Юджин начал клеиться к Мадлен, но в толпе их оттеснили друг от друга.

Ночь побледнела, и веселое карнавальное настроение скисло. Шайка мексиканских подростков, рыскавших между участниками шествия, пырнула ножом одного парня. Так они выразили протест против педиков, которые, по их мнению, осквернили древний праздник Дня мертвецов. Началась давка, послышались вопли, и Юджин, который переживал не самый приятный в жизни отходняк после кокса, со скрытым облегчением сказал, что уже поздно, и направился домой. Ночью он думал о той сексуальной девчонке – впрочем, они все выглядели сексуально в костюмчиках Шторма, но его заинтересовала та, с которой он болтал; Юджин представлял, как встретится с ней снова, и переживал, нормально ли она добралась домой, в городе той ночью было неспокойно.

Переживать не стоило. С тех пор он то и дело на нее натыкался. На следующий день Юджин увидел Мадлен в парке на Вашингтон-сквер – она занималась там тайци. Он сел на скамейку и раскрыл газету. Мадлен помахала ему рукой. Юджин не сразу понял, что это та самая девчонка в наряде Шторма, что была вчера вечером в баре. Немного погодя она подошла к нему, и они отправились пить кофе, за которым наперебой обсуждали ночные события. Через пару дней опять встретились – в книжном магазине «Сити лайте». Юджин предложил угостить ее коктейлем (вскоре выяснилось, что одним бокалом дело не ограничится). Они поплелись по прекрасно знакомым обоим местным барам и наконец оказались на Грант-стрит. Мадлен уехала из Кливленда совсем недавно, в конце прошлого лета, однако они, оказывается, ходили в одни и те же заведения – удивительно, как не встретились раньше! Решили поесть суси, но почему-то оказались в баре на Бродвее, втиснутом между стриптиз-клубами и секс-шопами с жужжащими неоновыми витринами. Юджина поразило, как свободно держалась Мадлен, ведь она явно была единственной девушкой, которая пришла туда не в поисках клиента. В разговоре проскальзывала тема секса, но как-то вскользь, потому что в то время Юджин был слишком подавлен из-за разрыва с Ланой, чтобы предпринимать решительные шаги.

Они много времени проводили вместе: Мадлен, Юджин и Скотт. Юджину не нравилось, что она лялькается с ними, как с гомиками: покупает подарочки, открытки на день рождения и все такое. Когда Скотт в разговоре с Юджином упомянул о музыкальном фестивале, она тут же воскликнула: «И меня возьмите!», причем с таким пылом, что отказать ей мог только бесчувственный чурбан.

Короче, пока Юджин нетерпеливо выжидал, на сцене появился Скотт, любивший устраивать, как он выражался, «дружеские вечеринки». Типично для сосунков из братств.

Мадлен совсем заморочила Юджину голову. За свои двадцать шесть лет он никогда не общался так тесно с девчонкой, которую ни разу не трахнул. Он подозревал, что она лесбиянка, но время от времени Мадлен знакомила их с каким-нибудь парнем, с которым когда-то спала. Юджин знал о ней все и в то же время ничего. Бывало, в барах Норт-Бич она смотрела на него с нескрываемой нежностью, и Юджин готов был поверить, что она от него без ума.

Мадлен еще и двадцати не исполнилось, и он часто раздумывал о том, насколько она опытна. Как-то по пьяни они поцеловались, но без особого пыла, потому что Лана все не выходила у него из головы. Но когда призрак бывшей девушки улетучился, чувства к Мадлен стали расти в геометрической прогрессии. Порой Юджину казалось, что она его хочет и, возможно, так сильно, что если перестанет сдерживаться, то втюрится без оглядки и отдастся на его волю. Захочет принадлежать ему. Быть в его власти. Рискуя тем, что он бросит ее. Причинит боль. Ему хотелось крикнуть: я не такой! Не знаю, что тебе наплели про меня и Лану, но я не такой!

Но Мадлен лишь изредка смотрела на Юджина влюбленным взглядом. А иной раз он видел в ее глазах столько отвращения, что кровь стыла в жилах.

В общем, запутала она его по полной. Юджин таких девчонок никогда не встречал. А все потому, что, несмотря на разгульное поведение и богемные замашки, его огромный рост, мускулы, атлетическое телосложение и спортивные задатки не давали девушкам возможности колебаться: обычно они испытывали к нему или сильное влечение, или очевидное отвращение. Но только не Мадлен; она оставалась для него загадкой.

Юджин лишь однажды попытался прорваться к воротам, то есть добиться большего, чем ласки и поцелуи. Тоже по пьяни. Как-то на вечеринке он снова поцеловал ее, на этот раз с большим пылом. Грязная кухня воняла пивом и кокаином, но Юджин и Мадлен стояли лицом к лицу, и силовое поле оградило их от других участников развеселого рейва. Казалось, тот самый момент настал. Мадлен решительно уперлась ладонью в его широкую грудь и сказала: «Запомни, Юджин: я никогда, никогда не буду с тобой трахаться».

На следующее утро он проснулся в ужасном похмелье. Зазвонил телефон. Мадлен. Юджин хотел извиниться, но она опередила его, сказав:

– Мне так неприятно вспоминать о том, что было вчера ночью, Джин. Наверное, я перебрала немного и, по-моему, наговорила лишнего.

– Да, но я…

– Слушай, мне нужно выспаться. Я тебе потом позвоню, малыш.

И она повесила трубку.

Всего нескольких слов хватило, чтобы привести его в отчаяние и подарить новую надежду.

Но чаще, оставшись наедине, то есть без Скотта, они говорили о Лане. Мадлен без конца заводила о ней речь, словно понимала, что это возбуждает Юджина. Она слушала очень внимательно: изумленно моргала, следила за малейшими нюансами. Она была прекрасной слушательницей. Если ему и случалось заподозрить, что Мадлен интересовалась его бывшей девушкой из праздного любопытства, все равно он наслаждался ее вниманием. Ведь остальные, в том числе Скотт, болтали только о себе. Им плевать на то, что Юджин забил на многообещающую футбольную карьеру ради того, чтобы таскаться по вечеринкам с Ланой, а она просто послала его на хер. Да еще дебильные советы: пусть их себе в задницу засунут!

Приятно, когда человек умеет слушать.

Но теперь ему этого мало. Они ехали по пыльной дороге, продираясь сквозь песчаную бурю, сильный ветер то и дело сотрясал корпус серебристого «доджа-дюранго», и Юджин задыхался от жаркого затхлого воздуха, заполнившего салон автомобиля; ни намека на какой-нибудь поворот, ни одного дорожного знака, указывающего на близость цивилизации, даже гребаных копов или сраной бензоколонки не увидишь. Юджин думал об одном: как отыметь Мадлен!

Пока он боролся с сонливостью, следствием отходняка, она сладко дремала, не подозревая о том, что началась буря. Судя по громкому храпу на заднем сиденье, Скотт тоже провалился в глубокий сон.

Юджин лихорадочно представлял: заляпанная грязью Мадлен пытается обогнуть его, словно футбольный защитник, а он изо всех сил бросается вбок и, как Уилли Макгинест*, заваливает ее в сочную грязь, точно лев – робкую газель…

Рука решала за него: она теребила головку члена и посылала пульсирующие электрические всполохи в низ живота. Тело Юджина напряглось, глаза, прикрытые очками «Рэй-Бэн», чуть не выскакивали из орбит, дыхание участилось. Одной рукой он держал руль, а вторая продолжала дрочить; в воспаленном мозгу возникали мерцающие, волшебные призраки похотливой Мадлен, и оттого, что она так мирно и невинно посапывала рядом, наслаждение становилось еще острее.