День поэзии. Ленинград. 1967 - Семен Вульфович Ботвинник

class="v">И в дыму орлеанских застав.

Наши быстрые годы не плóхи...

В эти мирные дни, и в бою,

На больших перекрестках эпохи,

Снова сверстников я узнаю.

1925

АЛЕКСАНДР ПРОКОФЬЕВ

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

1

Вставай, запоздалое слово, — извечное, что тропа.

Темнее пивных бутылок, неслась на нас шантрапа —

Голь, шмоль и компания... (Удавная снасть крута!)

Прапоры и капитаны, поручики и рекрута...

Штандарты несли дроздовцы — бражка оторви да брось!

Всяческих супостатов рубить тогда довелось...

Мы гайнули в третье небо... (Двенадцатый полк занемог.)

Такому горячему пеклу ад позавидовать мог.

Они прокричали: Амба!

                                  Полундра! сказали мы.

Зеленые, синие, белые — всякому козырю в масть.

И мы провели Эпоху среди черноземной тьмы,

И мы отстояли, ребята, нашу Советскую власть.

Георгий Победоносец летел, не чувствуя ног,

Мы падали и отступали, и наступали вновь.

Георгий Победоносец откатывался на Стоход,

Мы взяли его, как свечку, и вывели в расход.

2

Бери любую погоду из всех залежалых погод.

На обморок пуль и крови идет девятнадцатый год.

Земля — темнота преисподней, на небе — ни огонька.

У нас выпадали зубы с полуторного пайка.

Тогда миллионы шатались, словно пижона трость,

Ты в гроб пойдешь — не увидишь, что видеть нам довелось.

Я всякую чертовщину на памяти разотру.

У нас побелели волосы, бубновые на ветру.

Нам крышей служило небо, туманы с боков да мгла.

Мы пили такую воду, которая камень жгла.

Мы шли от предгорья к морю — нам вся страна отдана,

Мы ели сухую воблу, какую не ел сатана.

Из рук отпускали в руки окрашенный кровью стяг.

Мы столько хлебнули горя, что горе земли — пустяк.

И все-таки, все-таки, все-таки нас вечер не доконал.

Ты в гроб пойдешь и заплачешь, что жизни такой не знал.

Не верь ни единому слову, но каждое слово проверь.

На нас налетал ежечасно многоголовый зверь.

И всякая тля в долине на сердце вела обрез,

И это стало законом вечером, ночью и днем,

И мы поднимали снова винтовки наперевес,

И мы говорили: «Ладно, когда-нибудь отдохнем».

Бери запоздалое слово и выпей его до дна,

Коль входит в историю славы — единственная страна.

Ты видишь — она открыла прекрасную яшму лугов.

Но ненависть ставь сначала, а после веди любовь.

Проверьте по документам, которые не солгут,

Невиданные однолюбы в такое время живут.

Их вытянула Эпоха, им жизнь и смерть отдана.

Возьми это верное слово и выпей его до дна.

Когда умираем, саван — последний надземный курс,

Мы сшили себе по савану, идя забирать Шенкурск.

Оставь же любовь на завтра. Ты ненависть ощетинь,

От нас шарахались волки, когда, мертвецы почти,

Тряслись по глухому снегу, отбив насмерть потроха.

Вот это я понимаю, а прочее — чепуха.

Враги прокричали: Амба! — Полундра! — сказали мы...

И вот провели Эпоху среди черноземной тьмы.

Зеленые, синие, белые— всякому козырю в масть,

Но мы отстояли, товарищ, нашу Советскую власть.

1930

БОРИС КОРНИЛОВ

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ

Ребята, на ходу — как мы были в плену —

немного о войне поговорим...

В двадцатом году

шел взвод на войну,

а взводным нашим Вася Головин.

Ать, два...

И братва басила —

бас не изъян:

— Да здравствует Россия,

Советская Россия,

Россия рабочих и крестьян!

В ближайшем бою к нам идет офицер

(англичане занимают край),

и томми нас берут на прицел.

Офицер говорит: Олл райт...

Ать, два...

Это смерти сила

грозит друзьям,

но — здравствует Россия,

Советская Россия,

Россия рабочих и крестьян!

Стояли мы под дулами —

не охали, не ахали,

но выступает Вася Головин:

Ведь мы такие ж пахари,

как вы, такие ж пахари,

давайте о земле поговорим.

Ать, два...

Про самое, про это —

буржуй, замри,—

да здравствует планета,

да здравствует планета,

планета наша, полная земли!

Теперь про офицера я...

Каким он ходит пупсиком —

понятно, что с работой не знаком.

Которые тут пахари —

ударь его по усикам

мозолями набитым кулаком.

Ать, два...

Хорошее братание

совсем не изъян —

да здравствует Британия,

да здравствует Британия,

Британия рабочих и крестьян!

Офицера пухлого берут на бас,

и в нашу пользу кончен спор.

Мозоли — переводчики промежду нас —

помогают вести разговор.

Ать, два...

Нас томми живо поняли —

и песни по кустам...

А как насчет Японии?

Да здравствует Япония,

Япония рабочих и крестьян!

Ребята, ну...

Как мы шли на войну,

говори — полыхает закат...

Как мы песню одну,

настоящую одну

запевали на всех языках.

Ать, два...

Про одно про это

ори друзьям:

да здравствует планета,

да здравствует планета,

планета рабочих и крестьян!

1932

ВОЛЬФ ЭРЛИХ

ШЕСТНАДЦАТЬ РАЗ ХОДИЛИ

Шестнадцать раз ходили

На Каргину деревню,