Четвёртая Ипостась - Алексей Пислегин

словно к ним для проверки сам барон пожаловал. Хотя – лучше бы в самом деле барон.

Этого гостя ждали. Он точно лучше того, кто последних четыре ночи потрошил на улице детей, проводя какие-то жуткие ритуалы. Но всё же – это и не тот гость, которого захочешь встречать сам.

В город пришёл Плеть.

Правда, назови его так в лицо – проблем не оберёшься. Правильно-то – монах Третьего Лика, или, как ещё говорят – Третьей Ипостаси. Можно ещё просто сказать: «Третий», и тоже ясно будет.

Но, как не называй, суть одна: перед ними стоял служитель Наказующего Лика, карающая длань Триликого. Монах, что всего себя, всю свою жизнь посвятил поиску зла Четвёртого и его уничтожению. Сталью и плетью.

– Кто я? – усмехнулся Плеть. Усмехнулся едва заметно, одним уголком губ – чтобы лицо через миг снова замерло холодной маской. – Монах Третьей Ипостаси, брат Мартин – а более вам и не надо.

Том судорожно кивнул, а Роб выдавил:

– Знак покажите... Брат Мартин...

Где смелость в себе нашёл – сам не знал. Да только – так положено.

Плеть кивнул, ничуть не возмутившись. Сунул руку под рясу и достал серебряное Трипутье, висящее на длинной цепочке. Только вот, если обычно священный знак похож на три поднятых пальца, тут вниз шёл ещё один – Четвёртый, путь Отвергнутого Лика.

В этот раз судорожно кивнули оба стражника, а брат Мартин осенил себя знаком Триликого – трижды провёл правой рукой от живота вверх, сначала к правому же плечу, потом к солнечному сплетению, потом – к левому плечу. Поцеловал Трипутье и снова спрятал за пазухой.

– Ты, – кивнул Плеть на Роба. – Как звать?

– Роб! – тут же отозвался стражник. – Робин, то есть…

– Хорошо, Робин. Веди меня к пастору.

Роб кивнул, а Плеть продолжил:

– Веди через места убийств. Мы должны обойти их все.

***

Люди на них оглядывались. Украдкой, с опаской – но оглядывались. Плеть шёл чуть позади Роба, и стражник чувствовал себя не провожатым, а узником под конвоем.

Узкие грязные улицы Тирина с нависающими над головой двухэтажными домами всегда словно давили на него, выросшего в деревне, на просторе. Сейчас же приходилось выискивать самые глухие тупички, где и сотворил колдун свои чёрные дела. Прошли уже два места убийств из четырёх.

Тирин – маленький город, так что даже вкруг весь его обойти – недолго, часа полтора-два от силы. Хотя, по сути, они сейчас именно так и делали – колдун зверствовал в разных частях города, по сторонам света: сначала на западе, потом на юге, на востоке и, в последнюю ночь – на севере. То, наверное, тоже часть его жуткого ритуала – но об этом пусть голова у Плети болит.

Брат Мартин места убийств и не осматривал толком, просто доставал Трипутье и тихо молился, чтобы в конце осенить себя священным знаком и пойти дальше.

Робу было не по себе каждый раз. Он видел только одно тело, и даже этого хватило. Казалось бы – насмотрелся уже на трупы при том же взятии Болира – но то было давно. Война, чужой город... И, главное, там не были замешаны колдуны и их жуткие ритуалы.

Роб видел первую жертву, беспризорного пацана лет двенадцати. Всё тело его было изрезано, грудина пробита, а сердце – вырвано. Кричал он, наверное, ужасно – но никто ничего не видел и не слышал. Мостовая под парнем вся была изрисована кровью – потому и решили, что в городе колдун, слуга Четвёртого. Потому и вызвали Плеть. Кто ж знал, что встречать его будет Роб?

Сейчас места убийств прибрали, но тёмные пятна на камне остались всё равно. И чувствовалось что-то – давящее, жуткое, нечеловеческое. Так явно, что в ушах начинала гудеть кровь, а перед глазами плыли пятна.

Брат Мартин молчал, и от этого становилось ещё хуже. В голову полезли дурацкие мысли, страхи. Накинь ему сейчас Плеть петлю на шею и скажи: «Ты умрёшь за резню в Болире», Роб ни на миг бы не удивился. И даже сил в себе сопротивляться не нашёл бы. Хорошо, если б хоть в штаны не навалил. Ну – это пока жив, по крайней мере. Смерть опорожняет любые кишки. Великий уравнитель, мать её так.

Хотелось что-то сказать. Разрушить уже это давящее молчание, от которого всё нутро натянулось, как струна лютни, и было готово лопнуть. Поэтому – Роб ляпнул первое, что пришло в голову:

– Брат Мартин, вы не боитесь, что колдун сбежит, как узнает о вас? Весь Тирин уже, наверное, шепчется, что в городе – Третий.

Плеть оглянулся, смерил Роба взглядом – не злым, просто внимательным. Ответил:

– Колдун проводит ритуал. Он уже совершил четыре убийства – а значит, подготовил себе все столпы. Три первых убийства – мальчик, девочка, снова мальчик. По одному ребёнку на ночь. Невинная кровь – осквернение трёх Ипостасей Триликого. Четвёртое убийство – сразу три ребёнка, так? Девочки?

– Так, – Роб сглотнул. Вспомнился утренний ужас, когда узнал про последнее зверство слуги Отвергнутого. Марта все эти дни была сама не своя, за пацанов боялась. А сегодня – всё утро рыдала навзрыд, Роб её кое-как успокоил, мол: «Дети все убитые – они старше десяти, а наши мелкие». Сам, правда, он понятия не имел, верно мыслит или нет.

– Это – славление Четвёртой Ипостаси. Осквернение невинных, боль и кровь.

Стражник кивнул в ответ. Осквернение невинных... Да, первых трёх детей пытали и убили. А девочек, которых замучили сегодня ночью – сначала изнасиловали. Мать одной из них, говорят, в полдень повесилась. Это ведь только в первый раз изверг сироту выбрал. Остальные дети пропадали из запертых домов, из под носа родителей.

Роб спросил:

– А что значит – столбы себе подготовил?

– Значит, никуда из города колдун не денется. Сегодня последняя ночь его ритуала, самая важная и самая сложная. Но, если он начал, значит, заранее приметил жертву. Он останется.

– Вы… Вы с ним биться будете? Тут, в городе?

Плеть молча кивнул, и у Роба по спине пробежал холодок. Казалось бы – это с самого начала было ясно, и всё же… В голове одна только мысль мелькнула: «Хоть бы не у моего дома».

– А у меня, это… У меня пацанов трое, – неуверенно произнёс стражник. – Год, три и четыре. А кто… Ну, это…

Роб не знал, как