Перо феникса - Екатерина Тимошина

говорю с набитым ртом – отмывать соседа от слюней потом, – и важно направился к выходу. Я прыснула со смеху. Ну надо же, где вспомнил простую истину. Учительница тоже рассмеялась, только школьники все также молча доедали свои круассаны.

А мы живенько вышли из музея.

В лицо ударил холодный ветер, лил дождь. Я пыталась в своем бездонном рюкзаке отыскать зонт. К счастью, в отличие от ручки, тот нашелся быстро. Пока я, борясь с ветром, раскрывала его, сын довольный скакал по лужам. А у меня зазвонил телефон:

– Да, мама. Что Андрей сделал? Засунул Белку в холодильник? Не, ну это он, конечно, зря. Теперь она со всем подобострастием и изощренной фантазией будет мстить ему. Начнет не только ссать Андрею в тапки, а еще и на подушку гадить. – мама охала и вздыхала мне в трубку, утверждая, что эта кошка могла испугаться. – Да не могла она испугаться! Белка сама, кого хочешь напугает. – а теперь она активно защищала свою любимицу, которая, оказывается, была чувствительной и очень ранимой душой, а не серийным убийцей в прошлой жизни. – Ты ее видела? Она исчадие ада в пушистой шубке. Ты слышала, как вчера верещал соседский пес, улепетывая от нее, пока она сидела на лужайке и выплевывала клоки его шерсти, а из когтей презрительно вытаскивала куски его ушей, а может еще чего? Но у бедняги теперь вместе лопухов одни огрызки. – Ладно, мамуль, я куплю ей валерьяночки. – сбросив звонок, я уже представляла, как начну наслаждаться, когда наша кошка будет отыгрываться на бывшем муже. Мое настроение уже было не между «препаршиво» и «отвратительно», а стремительно поднялось до «удовлетворительно».

– Мама, мама, смотри! Оно светится! – прервал меня Олег.

Я посмотрела на сына, который все так же, прыгая вокруг лужи, размахивал пером. Оно действительно светилось золотистым цветом. Чем сильнее он махал руками, тем ярче лился свет. Но тут сын поскальзывается и, конечно же, летит прямиком в лужу. Я пытаюсь ухватить его за рукав, но начинаю падать вместе с ним.

– Ну я и попала, – последняя посетившая меня мысль, а затем наступает темнота.

Глава 2

Вставать мне не хотелось. Голова гудела так, словно мои тараканы били в барабаны, а в глаза насыпали песка. Язык прилип к небу, а в теле была такая слабость и ломота, что я и пальцем пошевелить боялась.

Может, пока мы валялись в луже, по нам еще и каток проехался? Или машина нас сбила. Ну не может же быть так хреново от одного лишь падения? Поэтому я просто лежала звездой, пытаясь собраться хотя бы с мыслями, которые лихорадочно метались в моей голове, никак не желая собираться в единую картину.

Когда в ушах перестало звенеть, меня смутила тишина – на улице лил дождь, проезжали машины, а тут тихо, сухо и жарко. Невыносимо жарко. Я начала нервно расстегивать молнию на своей куртке, но она никак не поддавалась. Тогда я просто ее разорвала и, наконец, смогла вздохнуть спокойно.

Я услышала шебуршание и стоны, наверное, это Олежек. Превозмогая боль, я все-таки открыла один глаз. И закрыла. Затем открыла второй, не поверила ему и распахнула оба. А после к братьям зенкам добавился еще и рот.

– Божечки… – прошептала, разглядывая окружающее меня пространство, совершенно точно не похожее на лужу перед музеем.

Я лежала на полу и пялилась в потолок. Красивый потолок, надо признаться. Его украшали деревянные панно кофейного цвета в обрамлении белоснежных рамок. В самом центральном квадрате висела интересная люстра, с двумя-тремя десятками маленьких лампочек, которые свисали вниз, как сосульки, и странно подрагивали. Я даже зажмурила глаза и снова их распахнула. Не показалось. Они действительно немного “плыли” в воздухе.

Привстав на локтях, я решила осмотреть все остальное.

Мы находились в небольшом кабинете, который, вероятнее всего, принадлежит мужчине. В нем чувствовалась сильная мужская энергетика, а в воздухе витал крепкий аромат кофе, грозы и дягиля.

Стены покрашены приглушенным темно-синим цветом, а снизу были обшиты каким-то деревом, окрашенным в тон панно на потолке.

Добротная мебель уставлена книгами и странными камнями, а может кристаллами. Те, в свою очередь, красиво переливались всеми цветами радуги.

У свободной от стеллажей стены стоял кожаный диван со стеклянным кофейным столиком, а у окна расположился массивный стол – вроде деревянный, но столешница как будто из камня. Я даже потрогала – холодная. На столе стоит лампа, чем-то напоминающая керасинку, только красивее. Стеклянный плафон больше, да и нет фитиля, впрочем, как и самой лампочки. Основание явно из золота, инкрустированное камнями.

Сам стол был в идеальном порядке, где каждый предмет выложен в определенной последовательности, которая выверена до миллиметра. Казалось, если сдвинуть ручку, то ее владелец сразу это заметит.

“Так, а где сын?” – своевременно посетила меня умная мысль, и я все-таки встала на трясущихся ногах, опираясь руками о крышку стола.

– Олег, ты где??? – сказала я почему-то шепотом.

– Я тут… – также шепотом донесся голос сына откуда-то снизу.

Я опустила глаза, увидела маленькую ножку в голубом сапоге с крокодилом. И зачем он только туда забрался? То-то я сразу его не заметила.

– А ты что там делаешь? – медленно переступая ногами, все также придерживаясь за стол, обходила я препятствие.

– А где мы? – резонный вопрос задал сын.

– Если бы я только знала… Давай отсюда выбираться?

Я отодвинула кресло, которое заперло ребенка под столом, и наклонилась к сыну, но тут я услышала шаги и голоса.

– Быстро прячься! – залезла я к нему под стол, задвинула кресло на место и показала жестом молчать и не двигаться.

– У меня сегодня много дел! – почти прорычал мужской голос. – Меня ни для кого нет! Всем так и передайте! Это ясно?

– Как прикажете, мас Энвери. – тихо ответил женский голос.

Дверь отворилась и тут же хлопнула. Мне подумалось, что еще чуть-чуть и она бы наверняка слетела с петель. Я посильнее обняла сына, зажмурила глаза и дышала через раз. Очень захотелось, чтобы было, как в детстве – если ты никого не видишь, то тебя тоже никто не найдет.

И в кабинете стало тихо. О-о-очень тихо. Я открыла глаза, нервно прислушиваясь. “Вышел что ли он, а не зашел?” – чуть не спросила я вслух, вовремя отвесив себе мысленный подзатыльник. Но двигаться не рискнула.

Но тут меня яростно выдернули из-под стола. Я сильно ударилась головой об столешницу, челюсть звучно хлопнула, прикусив язык, а затем меня за горло прижали к стеллажу.

Так больно и страшно мне не