Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера - Том Шон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно сказать и проще: наша жизнь стала фильмом Кристофера Нолана. Его кино подобно лабиринту с логотипа его компании Syncopy: все входы четко обозначены. Вы наверняка видели рекламные ролики по телевизору или ходили на эти фильмы в ближайший мультиплекс. Их сюжет выстроен по законам классических жанров, вроде фильма-ограбления или шпионского триллера. Часто их первый, довольно простой кадр – пробуждение человека ото сна, как в гипотезе Канта. Героя окружает мир, полный деталей и твердый на ощупь; пленка IMAX и обволакивающий звук придают этому миру гранулированную текстуру и усиливают эффект погружения. Мы верим в то, что видим и слышим, – в реальность героя и его мира. А тем временем вокруг них знакомые жанровые ходы (ограбления, погони, перестрелки) складываются в причудливые, невиданные комбинации. Улицы Парижа изгибаются, будто оригами. Восемнадцатиколесный тягач переворачивается, подобно жуку. Самолет вдруг начинает лететь крышей вперед, пока пассажиры цепляются за спинки кресел, чтобы не упасть. Похоже, какой-то шутник решил поиграть с выключателем.
Структура истории закольцовывается, а второй акт приводит к сокрушительному повороту – все это дополнительно выбивает почву из-под ног. Вроде бы жесткая конструкция фильма становится эфемерной и мерцающей, уходит в метаповествование. Все, что казалось нам нерушимым, развеивается по ветру на радость ошарашенной публике.
Фильмы Нолана бесконечно далеки от пошлой помпезности обычных голливудских блокбастеров. Они будоражат нас предчувствием большой детективной игры, приглашают зрителей к соучастию в увлекательном заговоре, который автор плетет против низкопробных побасенок, заполонивших экраны под видом развлечения. После сеанса мы выходим на улицу словно в трансе и продолжаем спорить о неоднозначности концовки и головокружительных эшеровских парадоксах сюжета. В кинолабиринты Нолана легко зайти, но вот выбраться из них изуверски трудно. Подобно капле чернил в воде, они бесконечно растут и ветвятся в голове зрителя. Просмотр фильма изменил нас, обратно не вернуться. Однако путешествие еще не окончено. В каком-то смысле все только начинается.
* * *
Впервые я познакомился с Ноланом в феврале 2001 года в ресторане «Кантерс» на севере Фэрфакс-авеню, неподалеку от Бульвара Сансет в Лос-Анджелесе. Незадолго до этого на фестивале «Санденс» был с восторгом принят «Помни» – второй фильм режиссера, который целый год провел в напряженных поисках прокатчика. Этот дьявольски хитроумный неонуар напоминает тревожный, ослепляюще четкий сон, и речь в нем идет о мужчине, который страдает от амнезии и расследует убийство своей жены. Герой помнит все, что случилось до ее смерти, а вот дальнейшие события каждые десять минут стираются из его памяти. Такое состояние смятения отражено в самой структуре: история показана задом наперед, и зрителям постоянно приходится схватывать сюжет на ходу.
«Помни» был почти до неприличия умным. Кто на такое пошел бы в 2000 году, когда в репертуаре царили фильмы наподобие «Где моя тачка, чувак?». «Помни» быстро обрастал поклонниками, но отпугивал дистрибьюторов. После воскресного показа, приуроченного к вручению премии «Независимый дух», все в Голливуде знали, что Нолана не поддержал ни один из местных прокатчиков. Ему отвечали что-то вроде: «отличный фильм», «нам все нравится», «с удовольствием с вами поработаем в будущем» и «но это не наш формат». Дошло до того, что режиссер Стивен Содерберг написал колонку для портала Film Threat, где он представил «Помни» как «сигнал того, что независимое кино мертво. Еще до того, как я увидел фильм, я знал, что все в Голливуде уже посмотрели его, но отказались прокатывать… После показа я вышел из зала с мыслью: уж если настолько отличное кино не может попасть в прокат, то нам точно конец».
В таком подвешенном состоянии фильм провел год, и в итоге Newmarket Films, студия-производитель «Помни», отважилась самостоятельно организовать прокат. Так что к моменту нашей встречи на красных диванах «Кантерс» Нолан уже мог позволить себе расслабиться. Впрочем, на публике он был сама уверенность. Из-под светлой челки, падавшей ему на глаза, он рассказывал об источниках вдохновения «Помни» – рассказах аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса, романах Рэймонда Чандлера и фильмах Дэвида Линча. Нолан походил на один из знакомых мне английских типажей: сын обеспеченных родителей откуда-нибудь из пригорода Лондона, которому стоило бы работать брокером в Сити, а по выходным играть с коллегами в регби. Однако вот он, приехал в Голливуд со своим перевернутым фильмом про мужчину, который пытается убежать от непонятных ему эмоций и не доверяет своей изменчивой памяти. Образ был парадоксальный: словно Говард Хьюз взялся спонсировать стартап во славу Эдгара Аллана По.
Нолан в период нашего знакомства в 2000 году, незадолго до премьеры «Помни».
Пока Нолан изучал меню, я заметил, что он листает его с конца. Режиссер объяснил, что он левша и привык просматривать журналы и тому подобную литературу задом наперед. Я спросил, не с этим ли связана обратная последовательность сцен в его фильме. Нолан ответил, что я, возможно, близок к правде: его давно интересуют идеи симметрии, отражения и инверсии. Пока мой собеседник говорил, в его светло-голубых глазах мелькал далекий огонек; он будто решал в уме арифметические задачи на три недели вперед. Тогда я понял, что, несмотря на изощренный солнечно-геометрический стиль фильма, «Помни» – чрезвычайно личное кино для Нолана, и в этом он не уступает типичным «санденсовским» дебютам про переходный возраст или жизнь в гетто. «Помни» вырос из одержимости, его явил в мир голос, требующий самовыражения; и не иметь такой возможности для автора просто немыслимо. Нолан не мог не снять этот фильм.
Дизайн для постера «Помни» (2000). Совсем как в шутке: «Чтобы понять рекурсию, сначала нужно понять рекурсию».
«Я постоянно думал: а такое вообще возможно? Я собираюсь снять фильм задом наперед, – рассказывал мне Нолан. – Мне казалось, что рано или поздно кто-нибудь должен меня остановить: “Ну это же бред!” Когда я снимаю кино, то зарываюсь в него с головой и окапываюсь. Погружаюсь настолько, что уже не вижу сам фильм, он как бы перестает существовать. Приходится себе напоминать: “Так, ага, этот сценарий я написал шесть месяцев назад, и
