Убийство на дуэли - Александр Арсаньев

Не успела я произнести последнее слово, как в дверь заглянула Алена.

– Барыня, тут вам приглашение, – она протянула мне тонкий пахнущий лавандой конверт.

Я приняла послание и поспешно разорвала тонкую бумагу. Приглашение было на прием в дом княгини Колотской, где, по словам хозяйки, собирались представители почти всех дворянских семейств Саратова.

– Вот видишь. Что я говорила? – победно улыбнулась Шурочка. – Скажу тебе по большому секрету, что княгиня на этом приеме намерена представить своего дальнего родственника. Он-то и будет главной новостью. Говорят, весьма симпатичный молодой человек, князь. Если верить слухам, то он очень умен и состоятелен. Отец оставил ему огромное наследство…

Честно говоря, я слушала свою подругу вполуха, и только воспитание не позволяло мне оборвать ее на полуслове. Тем не менее, мне не хотелось ехать ни на какой прием. Единственным моим желанием в этот момент было побыть в тишине и покое хоть несколько ближайших дней.

Вот здесь, уважаемый читатель, позвольте мне вмешаться, так как далее начинается долгое и, возможно, утомительное для вас описание разговора о том, как долго уговаривала Шурочка Катеньку поехать на прием, и последняя, не желая обидеть подругу, все же дала свое согласие.

На приеме уже пожилая княгиня Анна Вениаминовна Колотская действительно представила светскому обществу Саратова своего протеже – князя Владимира Георгиевича Волевского. Первое впечатление от встречи с этим человеком не оставило в душе моей родственницы какого-то особенно яркого следа. Мало того, хотя Волевский и показался Катеньке Арсаньевой весьма приятным молодым человеком, и она отмечает в своих записях, что при разговоре с князем Волевским обнаружилось его незаурядное остроумие, но в общем впечатление о нем складывалось как о человеке скрытном и мало распространяющемся о своей личной жизни. Он ничего не говорил о своих увлечениях, о своих политических взглядах, хотя это было очень модно в те времена. В общем, о нем никто практически ничего не знал.

Известно было только то, что покойный отец оставил ему имение где-то недалеко от Вольского уезда, в селе Синодском, да дом в Саратове на Дворянской улице, как раз недалеко от дома его дальней родственницы по материнской линии княгини Колотской.

Совершенно противоположного мнения о князе держалась Шурочка, которой Волевский почти с первых же минут знакомства начал оказывать недвусмысленные знаки внимания. Проще говоря, Шурочка просто влюбилась в Волевского с первого взгляда. По всей видимости, любовь эта оказалась взаимной, так как, к вящему изумлению Катеньки, через три недели после приема счастливая Шурочка буквально принеслась в дом Арсаньевой и с горящими от счастья глазами сообщила, что нынче князь сделал ей предложение руки и сердца, и она приняла его.

Сколько ни уговаривала Катенька свою подругу не спешить и немного повременить с таким скоропалительным решением, Шурочка и слышать ничего не хотела. Но, согласитесь, моя тетка в своих увещеваниях действительно была права, особенно, если учесть, что в середине девятнадцатого века свадьбы не принято было играть так быстро и поспешно, как происходит это в наши дни. Тогда было принято долгое ухаживание, потом следовало напыщенное предложение, помолвка, и только за этим происходило венчание. Однако еще раз упомяну, что Шурочка так же, как и Катенька Арсаньева, была довольно современной особой и придерживалась европейского стандарта поведения. Именно поэтому она решила, что если два взрослых обеспеченных человека любят друг друга, то зачем ждать так долго, когда можно просто взять и пожениться? Однако все-таки русские корни взяли свое, и влюбленные решили сначала объявить о помолвке.

Вот здесь все же следует описать несколько моментов этого события, так как без них читателю будет трудно разобраться во всех тонкостях заворачивающейся интриги.

Праздник по случаю помолвки князя Волевского и Шурочки должен был состояться в доме самого князя на Дворянской улице. Мои уговоры, обращенные к подруге повременить с таким скорым решением, так ни к чему и не привели. Что поделаешь, такой уж у Шурочки был характер.

Естественно, Сашенька (как я иногда называю подругу) в первую очередь на торжество пригласила меня, как самого близкого ей человека.

Наступил день помолвки. Ближе к вечеру Алена, тяжело дыша и утирая румяное лицо подолом, вошла ко мне, чтобы помочь переодеться к предстоящему торжеству. Не прошло и часа, как я уже садилась в карету при всем параде.

Когда я прибыла на место, в парадной зале дома князя Волевского собрались уже почти все гости, которых было не так уж и много. Вот еще одно обстоятельство, которое меня удивляло во всей этой женитьбе. Дело в том, что ни жених, ни невеста не желали, чтобы как на помолвке, так и на свадьбе было много гостей. Но это было так несвойственно людям нашего круга, где на такие торжества всегда собиралось практически все дворянское население города.

Хотя тогда я, вероятно, по своей молодости, соглашалась со своей подругой в романтичности свадьбы, когда о ней знают только самые дорогие и близкие друзья. Ведь мечта любой женщины, особенно той, что ранее не была замужем, заключается в том, чтобы жених выкрал ее или, по крайней мере, организовал тайное венчание. Правда, такое происходило обычно, когда кто-то из родителей был против свадьбы, что никак не относилось к шурочкиному случаю. Однако и ей так же хотелось романтики, как и всем остальным, и я не имею никакого права осуждать ее за это.

Дом князя представлял собой довольно внушительных размеров особняк, отделанный мрамором, украшенный лепкой, росписями на стенах. Нельзя сказать, что строение чем-либо особенным отличалось от других дворянских особняков города, но в целом жилище князя Волевского произвело на меня вполне благоприятное впечатление.

Шурочка в бледно-розовом, подчеркивающем румянец ее щек платье была просто неотразима. Князь ни на минуту не отходил от своей невесты.

Может быть, теперь это выглядит несколько глупо, но в тот момент я даже украдкой утерла слезу, вспомнив свою собственную помолвку с моим незабвенным Александром. Мы тогда, четыре года назад, были точно так же непомерно счастливы, как и Шурочка с Князем Волевским. Надеюсь, читатель простит меня за такую сентиментальность, но у всех свои слабости.

В самой середине праздника Волевский взял за руку Шурочку и, пройдя вместе с ней на середину залы, попросил у гостей внимания.

– Дамы и господа, – начал он свою речь. – Сегодня я пригласил вас на торжество, которое мы приурочили ко дню нашей помолвки, – он с умилением взглянул на стоявшую рядом, зардевшуюся от смущения Шурочку. – А также хотим сообщить, что намерены пригласить всех здесь присутствующих на свадьбу, которая состоится в сентябре месяце сего года.

После этого по всей зале начали раздаваться возгласы одобрения, дамы кинулись обнимать счастливую Шурочку, мужчины поздравляли князя. Я тоже поцеловала Сашеньку в щеку, которая стала мокрой от непрошенных слезинок.

– Ах, Катенька, я так счастлива, – пробормотала подруга.

– Дай бог, чтобы это счастье тебя никогда не покидало, – искренне откликнулась я.

И вот именно в этот трогательный момент внезапно раздался какой-то шум снаружи дома, и через несколько мгновений в дом вбежал запыхавшийся здоровый мужик. По его запыленному казакину можно было сразу догадаться, что тот пробыл в дороге очень много времени. Гости с удивлением рассматривали это необычайное явление, кто-то окликнул князя.

– Остап, что ты делаешь здесь? – обернувшись на зов, наконец, Волевский заметил прибывшего и немедленно подошел к нему.

– Извиняйте, барин, – Остап поклонился, но тут понял всю несуразность обстановки и засмущался.

– Случилось что? – продолжал выпытывать Волевский. – Ну, же говори.

– Беда, барин, – Остап утер рукавом взмокший лоб. – Уф, едва не помер по дороге. Бунт в имении, – неожиданно выпалил он.

– Бунт? – на лице Волевского отразилось крайнее недоумение. – Да объясни же ты толком.

– Так я и говорю, бунт, – продолжал твердить свое мужик, краснея под обращенными на него взглядами гостей. – Прибежал ко мне Прошка, тот, чья жена в прошлом году в речке утопла, да и говорит, что мужики против барина идти собралися, потому как не нравятся им нынешние порядки в имении.

– А ты? – глаза князя гневно сверкнули.

– А я на лошадь да и к вам прямиком, барин. Без вас не разобраться мне. Чтобы утихомирить этих остолопов, барская рука нужна, – наконец, закончил речь Остап.

Остап был, как потом оказалось бурмистром в имении Волевских. Невозможно словами описать то, что началось после новости, которую принес крестьянин. В зале поднялся такой гвалт, что впору было уши затыкать.

– Я же говорил, что все это не приведет к добру, – возмущался толстый и красный от уже порядком выпитого вина князь Волотов. – Вот они, реформы эти. К чему народ толкают.