Бонсай - Алехандро Самбра

сразу же сменявшееся периодом отцовской вины, наиболее благоприятным последствием которого являлась финансовая выгода сына. Излишне упоминать, что Хулио влюбился в Исидору, что он желал ее и что она, испытав мимолетную нежность к начитанному юноше в черной одежде, обходилась с ним лучше, чем с другими гостями, баловала и по-своему воспитывала.

В социосексуальных целях он начал встречаться с женщинами своего возраста только в двадцать лет. Его успех был невелик, но достаточен для того, чтобы решиться покинуть Исидору. Бросить ее так же, как прекращают курить или делать ставки на скачках. Конечно, ему было нелегко, но за несколько месяцев до той второй ночи с Эмилией Хулио уже считал себя спасшимся от порока.

Так что во вторую ночь Эмилия конкурировала с единственной соперницей, хотя Хулио ни разу не пришло в голову их сравнивать, отчасти потому, что это было невозможно, но также потому, что Эмилия фактически стала единственной любовью всей его жизни, а Исидора – давним приятным источником развлечений и страданий. А когда Хулио влюбился в Эмилию, все развлечения и страдания, предшествовавшие тем, которые она ему начала доставлять и причинять, вспоминались всего лишь как имитация подлинных.

Хулио впервые обманул Эмилию, сказав, что читал книги Марселя Пруста. Обычно он не лгал о своем литературном багаже, но в ту вторую ночь, когда оба поняли: между ними что-то происходит, и это что-то, сколько бы ни продлилось, будет важным, Хулио повысил голос и доверительно сообщил: да, да, он прочел Пруста в семнадцать, на летних каникулах, которые провел на курорте Кинтеро. Однако никто из его семьи уже не отдыхал там летом, включая родителей Хулио, которые когда-то познакомились на пляже в Эль-Дурасно, но давным-давно не ездили на прекрасный курорт Кинтеро, оккупированный теперь бродягами. В семнадцать лет Хулио якобы поселился там, в доме бабушки и дедушки, чтобы запереться в комнате и спокойно читать знаменитый роман Пруста «В поисках утраченного времени». Ложь, разумеется: тем летом он ездил в Кинтеро и читал запоем, но не Марселя Пруста, а Джека Керуака, Генриха Белля, Владимира Набокова, Трумэна Капоте и Энрике Лина, а не Марселя Пруста.

Той же ночью и Эмилия впервые обманула Хулио. Ее ложь тоже состояла в том, что она, мол, прочла Марселя Пруста. Сначала просто кивнула: и я, конечно, его читала. Но тут возникла долгая пауза, не то чтобы неловкая, а выжидательная, поэтому Эмилии пришлось закончить фразу: да, в прошлом году. И у меня ушло на это около пяти месяцев, ведь я была занята, как тебе известно, ликвидацией «хвостов» в университете. Тем не менее решила осилить все семь томов, и, признаться, для меня, как для читательницы, это были важнейшие месяцы жизни.

Да, она употребила такое выражение: несомненно, это были самые важные месяцы в ее жизни как читательницы.

Так или иначе, в истории Эмилии и Хулио больше недомолвок, чем лжи, и меньше недомолвок, чем правды – той, что именуется абсолютной и считается неудобной. Со временем, недолгим, но вполне достаточным, они начали открывать друг другу свои менее явные желания и устремления, необъятные чувства, свои краткие приукрашенные биографии. Хулио поделился с Эмилией тем, о чем должен знать только его персональный психолог. В свою очередь Эмилия задним числом превратила Хулио в некоего соучастника принятия каждого своего решения на протяжении всей жизни. К примеру, когда она поведала, что в четырнадцать лет возненавидела собственную мать, Хулио внимательно выслушал ее и одобрил – да, Эмилия, ты приняла тогда правильное решение, а по-другому и быть не могло; он сам поступил бы точно так же. Кстати, будь они тогда, в четырнадцать лет, вместе, он, естественно, всячески поддержал бы ее.

Связь Эмилии и Хулио изобиловала правдой, интимными откровениями, быстро переросшими в соучастие, которое они пытались считать незыблемым. Так что эта легковесная история превращается в тяжкую. В сюжет о двух студентах, пристрастившихся к правде; они швыряются фразами, которые кажутся истинными, постоянно курят и замыкаются в агрессивном самодовольстве тех, кто считает себя лучше, чище остальных – той огромной и презренной массы, которую именуют «прочими».

Они мигом научились читать книги одних и тех же писателей, размышлять в одном русле и утаивать различия. Очень скоро их сблизило самолюбие. По крайней мере в то время Хулио и Эмилия сумели связать друг друга каким-то подобием узелка. Короче, они были счастливы, и в этом нет никаких сомнений.

II. Танталиада

С той поры они продолжали сношаться в одолженных квартирах и в номерах мотелей, где от простыней разило коктейлем «Писко сауэр». Они занимались сексом в течение года, и тот год показался им быстротечным, хотя на самом деле был очень долгим – на редкость длинным годом, по истечении которого Эмилия переехала к своей подруге детства Аните.

Анита невзлюбила Хулио, сочтя его тщеславным и депрессивным, но ей все же пришлось звать его к завтраку, и однажды даже приготовить его любимое блюдо – яйца всмятку, чтобы доказать себе и своей подруге, что в глубине души Хулио не так уж ей неприятен. Он был постоянным визитером тесной и, скорее, негостеприимной квартиры, которую делили Эмилия и Анита. А вот что беспокоило Аниту в Хулио, так это то, что он слишком сильно повлиял на ее подругу.

– Ты изменил мою подругу. Не была она такой.

– А ты? Всегда была такой?

– Какой еще такой?

– Ну как сейчас.

Но тут в перепалку вмешалась Эмилия, проявив понимание и сыграв роль миротворца. Какой смысл быть рядом с кем-то, не влияющим на твою жизнь? Вот что она сказала в присутствии Хулио: жизнь имеет смысл, только если находишь кого-то, кто изменит тебя, кто нарушит твое существование. Аните эта теория показалась сомнительной, но она не стала ее оспаривать. Ей было известно: когда Эмилия говорит таким тоном, возражать бесполезно.

Странности Хулио и Эмилии были не только сексуальными (а таковые имелись) или эмоциональными (их тоже было предостаточно). Это же касалось, если можно так выразиться, литературных вкусов. В одну особенно счастливую ночь Хулио шутливо прочитал стихотворение Рубе́на Дари́о, которое Эмилия драматизировала и упрощала, пока оно не выродилось в подлинно сексуальную поэму, откровенную, со стонами и оргазмом. У них стало традицией читать вслух – тихим голосом – каждую ночь перед соитием. Они прочли «Книгу Монеллы» Марселя Швоба и «Золотой храм» Юкио Мисимы, обнаружив в них разумный источник эротического вдохновения. Вскоре чтение стало значительно разнообразнее: в список вошли «Человек, который спит» Перека, несколько рассказов Онетти и Рэймонда