Странные люди (сборник) - Дмитрий Бирман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От самого себя можно убежать только в фильм своего детства, странный и непонятный, красивый и чужой…
Мужчина и женщина…
Слово о словах
Есть такая фраза: «Мне все равно».
Сколько разбитых сердец, искалеченных жизней…
Вот юноша пылко признается в любви ей, единственной. Он смотрит в ее глаза и говорит:
– Любимая, я не могу без тебя!
Единственная с легким прищуром отвечает, улыбаясь:
– Мне все равно.
Она смотрит на рыдающего юношу, а думает о том, другом, который завтра приезжает, о том, кого она не видела год, но ждала и думала о нем каждый день.
Вот, вся светящаяся от любви она встречает того, другого, на вокзале, а он выходит из вагона вместе с девушкой, свободное платье которой не может скрыть шестимесячную беременность.
– Как же так?! – кричит девушка на перроне. – Я же ждала тебя!
– Мне все равно, – отвечает тот, другой, и уходит прочь…
Слова.
Влюбленные сердца особенно восприимчивы и ранимы.
Души влюбленных легко взмывают к облакам и, увы, так же легко низвергаются в бездну.
Что мы знаем о словах?
Я видел однажды, как пьяный, грузный мужчина в мятой рубахе навыпуск матерно кричал на худенькую женщину, а она плакала от радости, потому что слышала в этой брани слова любви, и обнимала его…
Я помню, как мой сумасшедший одноклассник Витя Краев стоял в раскрытом окне кабинета химии, на четвертом этаже нашей школы, и кричал Марине Оленевой, первой красавице нашего класса:
– Если ты будешь встречаться с Рыковым, я прыгну!
– Мне все равно, – тихим грудным голосом сказала наша Джоконда (с той же, кстати, улыбкой) и отвернулась…
Что мы знаем о любви?
Мой папа, отсидев от звонка до звонка «червонец» в сталинских лагерях, вернулся в странную, другую жизнь.
Многие «друзья» сторонились, девушки, узнав о том, что папа «сидемший», вежливо отказывались идти в кино второй раз.
Папа познакомился с мамой на танцах в Доме культуры УВД.
Так сказать, ирония судьбы…
Через две недели знакомства, закурив «Беломорканал» и чуть подрагивая щекой, он сказал:
– Знаешь, а я ведь сидел. Десять лет!
– Мне все равно! – ответила мама.
Что мы знаем о словах любви?
Моя женщина
Она была похожа на мою первую любовь, на жену, с которой я прожил пятнадцать лет и даже (мне так казалось) на мою секретаршу.
Она была юной и свежей, как моя первая любовь. Заботливой, как моя жена.
У нее была такая же чувственная энергетика и нежная кожа, как у моей секретарши.
Присутствовала, конечно, и разница в возрасте. Небольшая. Двадцать лет.
Учитывая то, что ей тоже было двадцать, с математической точки зрения в моей голове все сходилось.
Хотя непонятного тоже было немало. К примеру, то, что я видел ее время от времени в банке, где обслуживалась моя компания, но не сразу обратил на нее внимание. Через год мы начали здороваться. За месяц до нашего знакомства я стал сталкиваться с ней почти каждый день.
В праздник православной Пасхи она подошла ко мне с крашенным в луковой шелухе (я, кстати, только такие признаю) яйцом, заглянула в глаза, сказала: «Христос воскресе!», трижды поцеловала невинным поцелуем, от которого по телу пошли мурашки и… ушла.
Я стоял, забыв про «Воистину воскресе!», совершенно офигевший.
Главное, ни имени ее, ни фамилии, ни в каком отделе она работает я не знал.
Конечно, знакомство с секретаршей управляющего банком, коробка конфет и бутылка «Асти Мартини» творят чудеса, поэтому через час я знал имя, фамилию и отдел, в котором она работала.
Я несколько раз звонил в ее отдел, спрашивал разными голосами (чтобы не дискредитировать) и разными интонациями Александру, а она то вышла, то еще не вошла… В общем, с пятого, наверное, раза я услышал в трубке ее голос и, назвав себя, пригласил на чашку кофе, как ответный жест на проявленную доброту к моей скромной персоне. Саша согласилась, продиктовала мне номер своего сотового телефона, чтобы не отвлекать от работы сотрудниц отдела, которые прислушивались к нашему разговору.
Я пригласил ее в кафе «Нуга», гламурное заведение с отвратительной кухней и хорошим кофе. Она, как полагается, опоздала на двадцать минут, села напротив и…
Я утонул в ее янтарных глазах, любовался ее улыбкой, раздражался, когда она курила, не мог оторвать глаз от ничем не стесненной высокой груди под белой блузкой и не хотел, чтобы она уходила.
Впервые в жизни (а в ней присутствовали представительницы прекрасного пола в достаточном количестве) я сразу понял, что это моя женщина.
Я проводил ее до дома (она, кстати, даже очень «кстати», жила одна) и сразу же назначил свидание на следующий день.
«Я кручу напропалую,с самой ветреной из женщин,я давно искал такую,и не больше и не меньше…», —
пел Владимир Высоцкий, а я подпевал ему.
Невероятно, но в первые две недели нашего знакомства не было постели.
Невероятно, но факт!
Зато я узнал, что она с шестнадцати лет жила с мужчиной старше ее на десять лет, потом в восемнадцать у нее была любовь, но любимого через год посадили, что она разделяет секс на чувственный, дружеский (!) и в парах (здесь я уточнил, она пояснила, что это когда большая компания и все разбиваются на пары, но партнерами не меняются), что ей очень хочется настоящую семью.
Любую предыдущую свою знакомую я давно бы уже послал подальше!
Что за чертовщина творилась со мной, не знаю. Я слушал и целовал ее.
Нет, знаю! Может быть, прозвучит грубовато, но эту девушку «сделали» для меня по «индивидуальному заказу»!
И я закрутил напропалую. Мне было наплевать, кто и где нас увидит, что скажут, подумают, осудят, пересудят, рассудят. Наплевать!
Если бы, возвращаясь домой за полночь, я увидел у двери своей квартиры чемодан с вещами, заботливо собранный моей женой, то был бы ей благодарен и не раздумывал бы ни минуты.
Я хотел Сашу, Сашеньку, Сашулю постоянно, а потом…
Что было потом? Я не знаю.
Я не знаю, потому что это продолжается, и я хочу, чтобы это длилось бесконечно!
Летняя любовь Сани Кольцова
Саня Кольцов, перспективный юноша 22 лет, считал себя несчастным человеком.
Перспективным он был, потому что получал повышенную стипендию и уже практически поступил в аспирантуру.
В конце семидесятых это было очень круто!
Несчастным же Саня считал себя из-за роста и комплекции.
Метр шестьдесят и восемьдесят килограммов – какая, ну какая девушка полюбит такого?!
Саня мечтал о любви! В его снах рядом с ним шла стройная высокая красавица, а он держал ее за руку и млел…
Только должно это было происходить обязательно зимой!
Лето Саня ненавидел. Летом вся нелепость его фигуры была особенно очевидной, поэтому даже в жаркую погоду Кольцов не снимал пиджак.
В институте Кольцова воспринимали как нудного зубрилу (теперь это называется «ботан»), а за внешность и комплекцию прозвали «доцент».
Нет, не потому что он был умным и, безусловно, талантливым, а потому что был похож на актера Евгения Леонова.
Фильм «Джентльмены удачи» (в котором Леонов играл не только директора детского садика, но и рецидивиста по кличке «Доцент») был тогда очень популярен.
Так вот и жил Саня, грыз гранит науки в институте и лакомился бабушкиными пирожками дома.
Лихая студенческая жизнь с пьяными вечеринками, тайными приключениями в общежитии, стройотрядами и пересдачами экзаменов уже практически пролетела мимо. «Доцент» смирился с тем, что, наверное, ждать от жизни он может только ученых степеней и снов о красотках.
Однако жизнь очень часто преподносит нам сюрпризы, особенно когда мы их не ждем!
В начале апреля Саня, возвращаясь с учебы, зашел в магазин. Надо было купить домой хлеб, молоко, сыр и… чего повезет, так как в те времена, собственно в магазинах ничего и не было. В смысле на витрине. В смысле, в магазине-то было, но до витрины не доходило. Так как-то расходилось.
В магазине была очередь за дефицитом – зефиром в шоколаде. Кольцов посмотрел на очередь, которая как гигантский питон, дважды обвила торговый зал, купил хлеб, молоко, сыр, кусковой сахар и вышел на улицу. Не сдержавшись, Саня залез рукой в бумажный пакет, достал сахар (крупный, плотный, не какой-нибудь там рафинированный) и быстро засунул в рот. Весь, целиком. Он даже зажмурился от удовольствия, когда рот наполнился нежной сладкой слюной.
Когда Кольцов открыл глаза, то увидел такую картину.
Толстая девица в очках и мужской меховой шапке, видимо поскользнувшись, уронила заветный пакет с зефиром. Бумага разорвалась, зефир рассыпался по грязному асфальту и, невесть откуда взявшиеся голуби уже радостно клевали его, поворковывая.
Девушка плакала. Тихо, без надрыва. Она молча стояла, а слезы, не переставая, текли по ее щекам.