Опер против маньяка - Владимир Черкасов

Кострецов с уважением посмотрел на Гену.

— Откуда ты про ордена знаешь? Неужели, когда учился на истфаке, это преподавали?

Топков смущенно отвел глаза.

— Да нет. Но я же хорошим историком хотел стать. Особенно увлекался отечественной историей: генеалогией, русским офицерским корпусом…

— И пошел потом в менты, — продолжил Кострецов.

Гена поправил очки, прямо посмотрел на него и проговорил:

— А в военное училище мне поздно было, да и зрение не первый сорт. Только в милиции мог офицером послужить.

У Кострецова тепло сжалось сердце: такого парня среди новоиспеченных лейтенантиков он видел впервые. Подавляющее большинство из них с первых дней службы больше интересовалось расценками бандитских «крыш» и возможностями заработать на консультациях новых русских.

Но Сергей привык чувств своих не выказывать и деловито уточнил:

— Так значит самая ценная пропажа у Рузского — орден Александра Невского?

— Да. Театр, конечно, обещает часть его стоимости оплатить. Но куда там! Театральных денег и на ремонт помещений не хватает.

— А ты такой орден видел?

Гена кивнул, заблестев глазами.

— Учрежден в 1725 году, первые награждения были произведены после смерти Петра Великого Екатериной Первой. Знак его — красный крест с золотыми орлами между лучами и изображением Александра Невского на коне в центре. К знаку — восьмиконечная, стального цвета, лучевая такая звезда ордена с девизом: «За труды и отечество». Вручались лишь высшим чинам.

— Знак или звезда пропали?

— Знак, — вздохнув, ответил Топков. — Не знаю, была ли у Рузского к нему звезда. Кроме «Александра Невского» похитили еще несколько орденов.

— Ну вот, у тебя уже есть адрес, — с него и начнем. Поговори с генералом. Тут разное можно вытянуть. Как и где хранится его коллекция? Не было ли попыток ограбления? Что за люди Рузского окружают — на предмет наводчиков… Ну, сам сообразишь. А я угнанными машинами займусь. Для начала в «Современник» зайду, этот театр посолидней и с некоторой криминальной предысторией.

— Что ты имеешь в виду?

— Был там лихой администратор. Еще в семидесятые годы занимался активной скупкой и перепродажей ворованных бриллиантов. Было такое знаменитое «бриллиантовое дело» Глода. Я его хорошо знаю, потому что у меня друг опером ФСБ служит, а в то дело КГБ вынужден был вмешаться. Длинная вообще-то история, но могу изложить, раз ты меня просветил на предмет орденов.

— Буду только рад, Сергей! Тем более что ордена и драгоценности всегда связаны. Например, к орденам Андрея Первозванного, Александра Невского и Анны 1-й и 2-й степеней в качестве дополнительной награды могли жаловаться алмазные украшения.

Кострецов улыбнулся, любуясь азартом молодого опера.

— Ну, в том деле награждались попроще… Сбилась шайка на небольшой ювелирной фабрике. Располагалось производство в маленькой церквушке, стоявшей между универмагом «Детский мир» и зданием КГБ на Лубянке. Ювелиры систематически таскали отсюда бриллианты. Воровать было нетрудно, так как никакого досмотра не производилось. Потом переехала фабрика на завод «Кристалл», в район метро «Водный стадион». Там охрана была уже построже, но легко выносили и оттуда. Главарем команды был начальник цеха, подельниками — разметчик, шлифовальщик, несколько мастеров. Ходко шли украденные «брюлики» по Москве-матушке, у нас всегда навалом любителей «камушков». Очень выделялись среди покупателей ворованного известнейшие люди из той самой среды творческой интеллигенции. На этих как раз и работал барыга, он же администратор театра «Современник».

— Ты что, не любишь творческих людей? — серьезно спросил Гена.

— Я сам творческий по роду своих занятий, — веско ответил Кострецов. — Так что талантливых коллег в любой области уважаю, даже в уголовной. Но мастер, профессионал — это одно. И совсем другое — всякая шатия, которая крутится, кормится вокруг умельцев. В художественных, театральных кругах это так называемая богема. Ни хрена сами не умеют, а на всяких тусовках первые. Эта шушера и застит глаза. Ну кем был тот администратор «Современника»?! В лучшем случае — неудавшийся актеришка, режиссеришка. Но он-то в искушение мастеров сцены и вводил. Хотя и те хороши… Ты посмотри: угонят у кого-то из них одну тачку — сразу заводит другую. Систематически обкрадываемый Александр Абдулов сейчас на шикарном «Гранд Чероки» заруливает, не хуже исчезнувшего у Даны Борисовой. Что, в метро западло проехать?! Ну да, под землей-то лишь второсортный народ передвигается.

Гена улыбнулся.

— Все-таки, скажем так, недолюбливаешь ты, Сергей, знаменитостей.

— Это есть! Какую-то безголосую раскручивают по всем правилам шоу-бизнеса, а ты на нее смотри, не выключать же все программы. А режиссеров, писателей, особенно сатириков, целая шайка с экрана не пропадает. Одни и те же лица, один и тот же треп! А потом глядишь (за это спасибо телевидению) — самые ударные из них уж с уголовниками без стеснения целуются и обнимаются.

— Про кого это ты?

— Да, например, про режиссера «Ленкома», про Захарова. Хозяина «Русского золота» Таранцева из американской тюряги выпустили, а режиссер «Ленкома» едва ли не первым его у нас в аэропорту с поклоном встречает и обнимает.

— Таранцев в прошлом дважды был судим и отбыл наказание, судимости сняты.

Кострецов сощурился.

— Видно, Гена, что в органах ты без году неделя. Поверь пока на слово: если человек зону, да еще неоднократно, прошел, «нормальным» он не будет. На всю жизнь — особые ухватки, закомплексованность, грязный цинизм. Но если даже этот Таранцев святым стал, зачем деятелю культуры свою связь с ним подчеркивать?! Есть же неписанные законы, кодексы чести в любой артели, а в цеху людей искусства — особенно. Ответ прост — этот хозяин «Русского золота» и сам золотой. Передачу на телевидении (опять же о культуре!) кто финансировал? Таранцев. Что же получается? При советской власти такие режиссеры ради кормушки языком по вышестоящим задницам работали, а теперь достаточно к груди кому-нибудь прижаться перед телекамерой. Легче стало, хотя и позорнее.

— Без денег культуре не прожить.

— Неужели русская культура нуждается в таких деньгах? Лучше уж пусть вообще не будет искусства, чем ценой грязи. Мы и так тонем в бульварщине. Вот уже воистину форма определяет содержание.

— Это правда. На актерскую зарплату машину не купишь. Да ведь перед властью над толпой, перед большими деньгами любому непросто устоять, — сдержанно произнес лейтенант.

— Но эти-то не любые! Ты мне, Топков, на больную мозоль не наступай. Ты про меня все уже узнал?! Знаешь, что я ни у уголовников, ни у полууголовных всяких никогда ни копейки не брал и в сделки с этой шушерой не вступал? Потому и торчу на Чистяках «земляным» опером… Но хотя бы эти Чистые пруды должны быть чистыми!

Капитан нахмурился, сложил бумаги на столе, сунул их в папку. Снял куртку со стула и стал ее натягивать.

— Сергей, — извиняющимся тоном сказал Гена, — я таким же, как ты, принципиальным хочу быть. Поэтому к тебе в напарники сам попросился. Ты прости, что я такие вопросы задавал. Мне хотелось тебя понять. Я знаю, за что тебя Костью еще зовут. Знаю, как ты этим летом накрыл банду милиционеров с главарем — майором угро.

Капитан, помягчав, передумал обрывать разговор и уходить. Он снова закурил уже которую по счету сигарету и проговорил:

— Не белая я Кость. Про старинные ордена, историю Отечества плохо знаю. Я вообще ничего про ордена и медали не ведаю. Мне их не дают. Но как и какими жабрами дышит вся эта богема приблатненная — уж как-нибудь просеку. Ну что, про «бриллиантовое дело» досказывать?

— Будь добр.

— Так бы и гоношились бриллиантщики при помощи всяких «современниковских» барыг, если б в марте 1971 года не повязали на таможне в аэропорту гражданина Глода. Творческий, заметь, таможенник присмотрелся к кольцу на руке этого гражданина. Оно почему-то было повернуто бриллиантом внутрь ладони. Взялись перстень досматривать. Оказалось, что он поддельный и служит футляром для большого бриллианта в два карата! Занялся этим КГБ, и уже в июле взяли восьмерых бриллиантщиков с тем начальником цеха. А в ходе расследования арестовали пару десятков обвиняемых, да сотню человек пустили свидетелями. Нитка от них потянулась в Армению. На том материале художественный фильм потом сняли. Это было самым крупным хищением в семидесятые годы. Изъятыми бриллиантами заинтересовался сам Андропов. Руководители союзного КГБ собрались лично осмотреть эти сокровища. Видишь, чем еще легендарен театр «Современник»?

— Внушительно.

— Давай удить, Гена. Имей в виду: ближайшие после преступления дни дают наибольший эффект раскрываемости. Я вот еще думаю: с какого бы края агентурно внедриться в круги театральной общественности? В «Современник» — то я пойду опером. Но надо б где-то богемно поболтаться — как своему. Где самая мощная театральная тусовка?