Остановка в пустыне - Иосиф Бродский

«Воротишься на родину. Ну что ж…»

Воротишься на родину. Ну что ж.Гляди вокруг, кому еще ты нужен,кому теперь в друзья ты попадешь?Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,смотри в окно и думай понемногу,во всем твоя, одна твоя вина,и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,как хорошо, что ты никем не связан,как хорошо, что до смерти любитьтебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьмуничья рука тебя не провожала,как хорошо на свете одномуидти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,поймать себя в словах неоткровенныхи вдруг понять, как медленно душазаботится о новых переменах.

От окраины к центру

Вот я вновь посетилэту местность любви, полуостров заводов,парадиз мастерских и аркадию фабрик,рай речный пароходов,я опять прошептал:вот я снова в младенческих ларах.Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.

Предо мною рекараспласталась под каменно-угольным дымом,за спиною трамвайпрогремел на мосту невредимом,и кирпичных оградпросветлела внезапно угрюмость.Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.

Джаз предместий приветствует нас,слышишь трубы предместий,золотой диксилендв черных кепках прекрасный, прелестный,не душа и не плоть —чья-то тень над родным патефоном,словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.

В ярко-красном кашнеи в плаще в подворотнях, в парадныхты стоишь на видуна мосту возле лет безвозвратных,прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,и ревет позади дорогая труба комбината.

Добрый день. Ну и встреча у нас.До чего ты бесплотна:рядом новый закатгонит вдаль огневые полотна.До чего ты бедна. Столько лет,а промчались напрасно.Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.

По замерзшим холмаммолчаливо несутся борзые,среди красных болотвозникают гудки поездные,на пустое шоссе,пропадая в дыму редколесья,вылетают такси, и осины глядят в поднебесье.

Это наша зима.Современный фонарь смотрит мертвенным оком,предо мною горятослепительно тысячи окон.Возвышаю свой крик,чтоб с домами ему не столкнуться:это наша зима все не может обратно вернуться.

Не до смерти ли, нет,мы ее не найдем, не находим.От рожденья на светежедневно куда-то уходим,словно кто-то вдалив новостройках прекрасно играет.Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.

Значит, нету разлук.Существует громадная встреча.Значит, кто-то нас вдругв темноте обнимает за плечи,и полны темноты,и полны темноты и покоя,мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.

Как легко нам дышать,оттого, что подобно растеньюв чьей-то жизни чужоймы становимся светом и теньюили больше того —оттого, что мы все потеряем,отбегая навек, мы становимся смертью и раем.

Вот я вновь прохожув том же светлом раю — с остановки налево,предо мною бежит,закрываясь ладонями, новая Ева,ярко-красный Адамвдалеке появляется в арках,невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах.

Как стремительна жизньв черно-белом раю новостроек.Обвивается змей,и безмолвствует небо героик,ледяная горанеподвижно блестит у фонтана,вьется утренний снег, и машины летят неустанно.

Неужели не я,освещенный тремя фонарями,столько лет в темнотепо осколкам бежал пустырями,и сиянье небесу подъемного крана клубилось?Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.

Кто-то новый царит,безымянный, прекрасный, всесильный,над отчизной горит,разливается свет темно-синий,и в глазах у борзыхшелестят фонари — по цветочку,кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.

Значит, нету разлук.Значит, зря мы просили прощеньяу своих мертвецов.Значит, нет для зимы возвращенья.Остается одно:по земле проходить бестревожно.Невозможно отстать. Обгонять — только это возможно.

То, куда мы спешим,этот ад или райское место,или попросту мрак,темнота, это все неизвестно,дорогая страна,постоянный предмет воспеванья,не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.

Это — вечная жизнь:поразительный мост, неумолчное слово,проплыванье баржи,оживленье любви, убиванье былого,пароходов огнии сиянье витрин, звон трамваев далеких,плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.

Поздравляю себяс этой ранней находкой, с тобою,поздравляю себяс удивительно горькой судьбою,с этой вечной рекой,с этим небом в прекрасных осинах,с описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.

Не жилец этих мест,не мертвец, а какой-то посредник,совершенно один,ты кричишь о себе напоследок:никого не узнал,обознался, забыл, обманулся,слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.

Слава Богу, чужой.Никого я здесь не обвиняю.Ничего не узнать.Я иду, тороплюсь, обгоняю.Как легко мне теперь,оттого, что ни с кем не расстался.Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.

Поздравляю себя!Сколько лет проживу, ничего мне не надо.Сколько лет проживу,сколько дам на стакан лимонада.Сколько раз я вернусь —но уже не вернусь — словно дом запираю,сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

«В тот вечер возле нашего огня…»

«Был черный небосвод светлей тех ног,

и слиться с темнотою он не мог.»

В тот вечер возле нашего огняувидели мы черного коня.

Не помню я чернее ничего.Как уголь были ноги у него.Он черен был, как ночь, как пустота.Он черен был от гривы до хвоста.Но черной по-другому уж быласпина его, не знавшая седла.Недвижно он стоял. Казалось, спит.Пугала чернота его копыт.

Он черен был, не чувствовал теней.Так черен, что не делался темней.Так черен, как полуночная мгла.Так черен, как внутри себя игла.Так черен, как деревья впереди,как место между ребрами в груди.Как ямка под землею, где зерно.Я думаю: внутри у нас черно.

Но все-таки чернел он на глазах!Была всего лишь полночь на часах.Он к нам не приближался ни на шаг.В паху его царил бездонный мрак.Спина его была уж не видна.Не оставалось светлого пятна.Глаза его белели, как щелчок.Еще страшнее был его зрачок.

Как будто был он чей-то негатив.Зачем же он, свой бег остановив,меж нами оставался до утра?Зачем не отходил он от костра?Зачем он черным воздухом дышал?Зачем во тьме он сучьями шуршал?Зачем струил он черный свет из глаз?

Он всадника искал себе средь нас.

«Теперь все чаще чувствую усталость…»

Теперь все чаще чувствую усталость,все реже говорю о ней теперь,о, помыслов души моей кустарность,веселая и теплая артель.

Каких ты птиц себе изобретаешь,кому их даришь или продаешь,и в современных гнездах обитаешь,и современным голосом поешь?

Вернись, душа, и перышко мне вынь!Пускай о славе радио споет нам.Скажи, душа, как выглядела жизнь,как выглядела с птичьего полета?

Покуда снег, как из небытия,кружит по незатейливым карнизам,рисуй о смерти, улица моя,а ты, о птица, вскрикивай о жизни.

Вот я иду, а где-то ты летишь,уже не слыша сетований наших,вот я живу, а где-то ты кричишьи крыльями взволнованными машешь.

Зимняя свадьба (Из «Старых английских песен»)