Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

по-видимому, предназначался занять патриарший престол; но потом возведен в это достоинство Гермоген — так говорили польские послы в Москве в 1608 году (Акты Зап. Рос. IV. 287). О перенесении тела Бориса Годунова в Троицкую лавру см. также «Церковно-исторический месяцеслов Свято-Троицкой Сергиевой лавры». М., 1850. Во время восстания Северской Украйны в Москве был открыт заговор против Шуйского в пользу Ф. И. Мстиславского. По расследовании дела Мстиславский был оправдан; а главный зачинщик Петр Никитич Шереметев послан воеводой по Псков (Маржерет. Подроб. лет. изд. Львовым. СПб., 1799).

Относительно ограничительной присяги Василия Шуйского, данной в Успенском соборе и упомянутой в официальных его грамотах, суждения разнообразны. Напр. проф. Ключевский в XVIII главе его «Боярской думы», говорит, будто Шуйский присягал на ограничение своей власти Земским собором, а не Боярской думой. Проф. Маркевич в его «Избрании на ц. Мих. Ф. Романова» (Ж. М. Н. Пр. 1891. Октябрь) не придает большого значения этой присяге и, по-видимому, считает ее добровольной. Разнообразные по сему поводу известия и мнения пытается привести к одному знаменателю г. Рождественский в своей статье: «Царь В. И. Шуйский и боярство» (Историч. Обозрение. V. СПб., 1892.) Но он сам впадает при этом в домыслы и противоречия с фактами, говоря, что ограничительные условия шли нс от целого боярского сословия, а только от группы бояр, «которым царь был обязан престолом»; что потом «и следа не остается от каких-либо ограничений, когда Шуйский действует тоже самостоятельно, как и его деспотичные предшественники, Грозный и Годунов», и что никаких притязаний «на ограничение самодержавной власти царя со стороны Боярской думы не было». Вообще некоторые историки (например, Соловьев) слишком много придают значения тому, что Шуйский был возведен на царство только Москвой, без созыва Великой Земской думы, и этим обстоятельством объясняют по преимуществу шатость его престола и его низложение. Но престол Годунова, несмотря на Земскую думу, тоже оказался непрочным. Главная причина непрочности обеих новых династий заключалась в начавшейся смуте и неудачах. Когда выступил на сцену действия доблестный Михаил Скопин, династия Шуйских начала укрепляться; после его смерти, когда дела окончательно ухудшились и произошло Клушинское поражение, династия, естественно, не могла удержаться.

10

Никон, летоп. о мятеж. Палицын. Иное Сказание. Хронографы. Акты Арх. эксп. II. №№ 57 и 81. С. Г. Г. и Д. II, №№ 150 и 151. Бутурлина к тому 2-му прилож. IV и V. Выписка о посольстве кн. Волконского из польских дел, № 26 (Карамз. к т. XII прим. 49). Буссов-Бер, Маржерет, Паэрле, Дневник Марины, Масса. Древн. Рос. Вивл. XIII (свадьба царя Василия Шуйского). Относительно первого лица, бежавшего из Москвы и пустившего слух о спасении Лжедимитрия от смерти, Буссов-Бер, а за ним и Петрей говорят, будто это был князь Шаховской; Маржерет и Паэрле не называют лица; также глухо говорят о сем Масса и Дневник Марины. На Молчанова прямо указывает помянутая выписка о посольстве кн. Волконского в Польшу. Относительно Лжепетра некоторые источники неправильно сообщают, что он выдавал себя за сына царевича Ивана Ивановича; именно хронограф второй редакции, который прибавляет, будто он был «родом звенигородец, художеством гончар». Изборн. А. Попова 195 (тоже в третьей редакции 242); на след. 196 странице он назван поэтому Петр Гончаровский. Иное Сказание вместо гончара называет его Петрушею Горчаковым; Никон, лет. — Илюшкою, человеком Григория Елагина, а Палицын холопом свияжского стрелецкого головы Григория Елагина. По собственному его показанию, снятому после сдачи Тулы (Акты Арх. эксп. II, № 81), он родом из Мурома, незаконный сын одной посадской женщины; осиротев в юности, он снискивал пропитание мелкой торговлей, бродил по разным приволжским городам, служил казаком, т. е. рабочим, на судах, плававших между Ярославлем и Астраханью; потом завербовался в терские казаки, где приписался во двор Григория Елагина; затем был в товарищах у казаков Нагибы и Наметки. Когда терские казаки, в числе 300 человек, задумали грабить торговые суда на Волге, то они решили кого-нибудь из своих назвать царевичем Петром; для чего выбрали Илейку Муромца и Митьку Астраханца. Но Митька сказал, что он в Москве не бывал и никого не знает, а родился (от стрельца) и жил в Астрахани; Илейко же из Нижнего однажды ездил в Москву и жил там несколько месяцев. Казаки приговорили Илейке назваться царевичем Петром, сыном царя Ивана Федоровича. О связи этого Илейки с народным прозванием богатыря Ильи Муромца «старым казаком» см. мое рассуждение в «Рус. архиве» 1893 г., № 5.

11

Вот различные известия о происхождении второго Лжедимитрия: Русские источники. Палицын называет его «от северских городов поповым сыном Матюшкою Веревкиным» (31). Никон, лет. считает его «поповым сыном или церковным дьячком, потому что круг весь церковный знал» (117); а Таврило Веревкин тут является стародубцем, подвигшим народ к признанию самозванца (90). Нов. Лет. «не служилых людей сын, но попова рода, потому что службу церковную всю добре изучил и знал» (87 и 105). Летоп. о мят. «человек незнаемый» (125). Отписка вологжан устюжанам в декабре 1608 г.: «и тот де вор с Москвы, с Арбату от Знаменья Пречистыя из-за конюшен попов сын Митка, а умышлял де и отпущал его с Москвы князь Василий Масальской за пять день до Ростригина убийства». (Акты Арх. эксп. II, № 94), Верха «Древ. Гос. Грам.» СПб., 1821. 85: «а царевича Димитрия называют Литвином князя Андрея Курбинского сыном». Рукописный западнорусский хронограф, принадлежащий Археогр. Комиссии (на которого ссылается Костомаров), говорит, что Самозванец был родом из Стародуба, переселился в Белоруссию и там был учителем при церковных школах. В расспросных речах Буланина, посланного Шеиным из Смоленска в Велиж к Гонсевскому (Акты Ист. II, 199), говорится: «Да ему же сказывал пристав его Савелий Хрипунов. Который де и вор стоит под Москвою и тот де и вор пришел с Белые на Велиж, а зовут же его Богдашком, и жил на Вележе шесть недель, а у кого жил, того он не ведает. А пришел же он с Белые как убили растригу вскоре, и сказывал на Велижи, что он был у растриги писарем ближним, и с Велижа же съехал с Литвиным в Витепск, и из Витепска же он съехал в Польшу (к Мнишкам?), а из Польши объявился в воровское имя, а которым обычаем назвался того он не ведает». В отписке Устюжан Вычегодцам, в июле 1612 г. (Акты эксп. II, № 210): «а потом прислан из Литвы от короля жидовин Богдашко и назвался царем Дмитрием». Это мнение о жидовском происхождении повторяется в грамоте Михаила Федоровича к Французскому королю: «выслали (поляки) наУкрайну Московского государства вора родом жидовина».