Сборник "Круг Земель" - Александр Зорич

– Вспомни, вспомни Торвента.

– Я не знаю его, – прошептала Мио. Герфегест поцеловал ее в мочку уха и нарочито покинул ее лоно.

– Я не могу без тебя, – простонала Мио, призывно покачивая бедрами. – Вернись.

– Вспомни Торвента, – повторил Герфегест шепотом, возвращаясь в Мио разъяренным зверем.

10

Хом тяжело дышал. Наслаждение, подымаясь вверх горячими волнами, кружило ему голову.

– Ты не понимаешь, – совершенно неожиданно раздался голос Харманы у его уха. Неожиданно, ведь ласковый язык продолжал свою любовную работу. – Ты не понимаешь, что в руках Хозяйки Гамелинов работают языком даже мертвые.

Чьи-то пальцй сорвали повязку с глаз Хома, и каюта наполнилась леденящим душу воплем ужаса.

У его чресел покачивалась голова мертвого человека, которую сжимала рука Харманы, и именно эта голова владела сейчас его членом. Пренебрегая воплем ужаса главаря шайки, Хармана холодно заметила:

– Ты не очень дергайся – мой покойный брат может сделать тебя скопцом.

– Вспомни регента, вспомни этого человека, – добавила Хармана вкрадчивым шепотом, поднося к лицу Хома портрет Торвента.

Вопль Хома неожиданно затих, и контрабандист обессиленно уронил голову набок.

На пороге пыточной каюты появился Герфегест. Он окинул удивительную и мрачную сцену понимающим взглядом и, удостоверившись, что Хом без сознания, сказал Хармане:

– Хуммер меня раздери! Она изошлась в сладострастных хрипах, не так ничего и не сказала. Сейчас дура лежит без чувств, ибо я не додал ей того, чего она так хотела. Дознаватель из меня никудышный.

– Одной страсти мало, чтобы сломить Затворы Памяти, наложенные на человека умелой рукой, – Хармана тонко улыбнулась. – К страсти следует прибавить ужас.

С этими словами Хозяйка Дома Гамелинов ущипнула Хома за бледный сосок своими отточенными ногтями. Герфегест против своей воли поморщился.

Хом вскинул голову, окидывая пустым взором Харману и Герфегеста.

– Расскажи нам о пятнадцатилетнем альбиносе из благородных, или мы услышим эту же историю из уст твоей мертвой головы.

Хом опустил взгляд вниз, и глаза его осмыслились ужасом. Он вспомнил не только то, что происходило с ним только что, но и события, запертые прежде в его памяти Затворами Торвента.

– Да… Это было… В день, когда в столице полилась кровь…

Хармана нетерпеливо закусила нижнюю губу.

– Короче, болван! Где вы расстались с ним?

– В Поясе Усопших, – выдохнул Хом и вновь потерял сознание. С Затворами Торвент, пожалуй, перестарался.

11

– Вообще-то я верю тебе, – лениво сказала Хармана Хому на прощание. – Но на всякий случай я хочу, чтобы ты знал: сейчас – последнее мгновение, когда ты можешь припомнить еще что-нибудь. До нашего возвращения в Рем вы с Мио будете жить. Потом вас осудят за контрабанду и покушение на жизнь свободного гражданина. Смерть ваша будет легкой. Но если выяснится, что ты все-таки нашел в себе силы и почему-то соврал мне – смерть ваша будет столь страшна, что небеса побелеют от ужаса.

– Нет-нет, госпожа. Уверяю вас, я сказал всю правду, и только правду.

– Хорошо, – кивнула Хармана. – Прощай.

– Простите, госпожа… – робко бросил Хом уже в спину Харманы. Та резко обернулась. Неужели этот кабан припомнил что-то новое?

– Да?

– Раз уж меня все равно казнят, не могли бы вы объяснить мне, как вам удалось нас найти? Хармана улыбнулась.

– Ценю твою наглость. И хотя тебе следовало бы вырвать язык, будем считать, что таково твое предсмертное желание. Слушай: вас нашел мой супруг, которого носит Ветер, и мне к этому нечего прибавить. Ну а я просто нашла своего супруга. По запаху своих сандалий.

– О-о, понимаю, магия…

Хармана скривилась как от чарки уксуса.

– И много магии в собачьих носах?

12

– Проси, Элиен, что зашло в голову! – Правитель грютов Аганна говорил по-харренски весьма посредственно, если не сказать смехотворно, но делал это с великим тщанием и стбль же великим удовольствием, судя по той многозубой улыбке, которой украсилось его раздобревшее за пять лет безмятежного царствования лицо. – Зашло в голову бабу – подарю любую бабу. Жалко – нет. Что хочется, то и говори-проси.

Недолго думая, Элиен выложил правителю свою просьбу, содержание которой несколько опечалило Аганну. Много лет назад Элиен и Аганна, бывший тогда придворным рабом по имени Алаш, следовали на юг через Степи. У реки Ан-Эгер их стал преследовать гигантский нетопырь, которому, после множества ухищрений и злоключений, повезло быть пойманным. Алаш вымолил Хегуру жизнь, склонив Элиена, который был полон решимости покончить с омерзительной тварью после того, как ее сородичи размером поменьше едва не заели до смерти и Элиена, и самого Алаша, к милосердию. А потом, когда их пути разошлись, увез связанного нетопыря в столицу грютов. «На потеху царю», – так объяснил Аганна свое малодушие, показавшееся тогда Элиену странным.

И оказался прав – прежний грютский царь, трон которого вот уже пять лет попирал своим седалищем сам Алаш-Аганна, был в восторге от диковины. В битве, решившей судьбу Лон-Меара да и всей Сармонта-зары, Элиену посчастливилось снова увидеть Нетопыря Хегуру: взнузданный и оседланный верной рукой бывшего раба, а после военачальника грютского войска, Нетопырь был Алашу-Аганне чем-то вроде боевого скакуна. Летающего боевого скакуна. Восседая на Хегуру, смелом и легком на подъем в те далекие времена, Аганне удалось даже поразить Кутаха над Кутах, чудовищное исчадие Октанга Урайна…

Тогда Элиен лишь подивился настойчивости Аган-ны, его дару подчинять себе -тварей, его смекалке, его ловкости. Но Хегуру по-прежнему не внушал ему ни доверия, ни симпатии. Отвратительное крылатое существо со свинообразным рылом и длинными когтями, Нетопырь Хегуру был похож на обычного нетопыря так же, как морской конек похож на необъезженного иноходца. Тогда Элиен относился к разъезжающему верхом на Нетопыре Хегуру Аганне немного снисходительно, считая его слишком ребячливым и несерьезным. Зачем нужен летающий скакун, если для любого важного дела достаточно либо обычного каурого либо двух своих ног? Сам Элиен исходил пол-Сармонтазары пешком и ничего… Но теперь он думал иначе.