Зияющие высоты - Александр Александрович Зиновьев

Ха-ха! Римский патриций! Ха-ха-ха! Это не имеет значения, сказал Болтун. А что имеет значение? — спросил Мазила. То, что ты лепишь Его, сказал Болтун. И то, что его лепишь Ты. Это суть эпохи. Потрясающе, услыхал Болтун уже в дверях возглас Неврастеника. Нос! Не трогай больше нос! Вот это нос! Вот это морда!! Вот это рыло!!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Никто не заметил, когда возвратился Болтун. Да и он сам не заметил, что вернулся, настолько образ жизни там и здесь, на свободе, были похожи. Выйдя от Мазилы, он решил сочинить новый трактат о нем. Но так как время стало по некоторым причинам еще более либеральным, чем ранее, написать трактат так, чтобы об этом не узнали другие и не приняли меры, стало практически невозможно. И он решил сочинить его в уме. Сидя там, он сочинил таким образом буквально десятки таких трактатов, научился держать их в голове и при желании воспроизводить их. Надо достать магнитофон, подумал он, и я за неделю надиктую целую книгу. Хотя бы от нечего делать. От одуряющей скуки, напавшей на него после встречи с Мазилой. И назвал он свой трактат ВОЗВРАЩЕНИЕ.

Сначала я хотел сочинить поэму о победе сильного человека над косными обстоятельствами и враждебной средой, вольного духа над скованным телом, гения над серостью, думал Болтун. И вроде бы это соответствовало фактам. Победа вроде бы налицо. О такой судьбе можно только мечтать. Мировая известность, признание, делай, что хочешь говори, что хочешь, езжай, куда хочешь. Что еще? Но это была бы ложь. Сильный побеждает только одним путем — становясь слабее. Гений побеждает, становясь серее. Свободный побеждает, сковывая себя. Но чья это победа?

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Учитель вышел на привокзальную площадь. Прохожие при виде его начинали ощупывать свои карманы. Ну и бандит, говорили они. Гляди, какая рожа. Сажать их надо! Вешать! Постовой решительно направился к нему и потребовал документы, ощупав на всякий случай пистолет. Ясно, сказал он, поглядев бумаги. А ну, топай отсюда живей! Здесь иностранцы ходят. Сфотографируют пеняй на себя. Пошел ты в ж. у, лениво сказал Учитель и не спеша запихнул бумаги за пазуху. За эти годы тут произошли действительно огромные перемены, подумал он. Ого какие махины понастроили! Что твой Нью-Йорк! И все-таки тут что-то осталось незыблемым. Какая-то глубинная безвкусица и серость. Ну конечно, вон улицу перерыли на самом видном месте. Наверно канализацию забыли провести. А этот небоскребик уже ремонтируют? Ибанск есть Ибанск. Провинциализм с претензией на столичность. Столица столиц, как выразился Заибан. Захудалая периферия, вообразившая себя центром мироздания. Чего тебе еще? — спросил он перепугавшегося постового. Сказано, пошел вон! Пушку оставь себе. А я, может быть, тут ночевать останусь.

И в самом деле, куда идти, подумал он. Дома нет. Жена сразу же расторгла брак, как торжественно сообщили ему, и добилась лишения его прав отцовства. Квартиру поменяла. Где теперь прописываться? Друзей никого не осталось. Он вышел на обезлюдевший проспект Претендентов. Странно, подумал он. Еще так рано, а людей никого не видно. Ах да, сегодня же матч. Наши встречаются с гренландскими профессионалами. Матч века! Победа принципов ибанизма в спорте нам нужна во что бы то ни стало. Если наши проиграют, кое-кого могут посадить.

Дойдя до Продуктового Ларька, Учитель присел на сваленные как попало пустые ящики из-под каких-то неведомых ныне фруктов. Если мне память не изменяет, подумал Учитель, эти ящики валяются здесь с тех самых пор. Итак, я опять на свободе, сказал он вслух. На свободе! И он рассмеялся. И рядом с ним рассмеялся кто-то еще. Кто ты? — спросил Учитель. Никто, ответил голос. А ты? Я тоже, ответил Учитель. Откуда ты? — спросил голос. Из прошлого, ответил Учитель. А ты? Я хуже ответил голос. Я из будущего.

Обычно я живу здесь, сказал Хмырь. У меня есть местечко, где можно переночевать. Берлога. Но моя Сожительница сегодня спит с Участковым. Сегодня его очередь. Можно было бы пойти к Спекулянтке. Но она сегодня спит с Ревизором. У них в магазине крупно проворовались. Идет ревизия. Так что сам понимаешь. Пойдем пока в Забегаловку. А потом что-нибудь придумаем.

ПОЦЕЛУЙ ИБАНЦА

Ибанцы много всего внесли в мировую культуру. Радио, самовар, матрешки, — всего не перечесть. Ибанский землепроходимец Хмырь раньше Колумба ходил в Америку. И не раз. Возьмет, бывало, краюху хлеба и пару запасных лаптей, и пошел. Далече ли собрался, спрашивают соседи по квартире. В Америку, говорит Хмырь. Ишь, Колумб какой нашелся, шипят соседи от зависти. Может, подарочки принесешь? Бутылочку ихней какой-колы? Пиджак замшевый? Или шубку нейлоновую? Ха-ха! Я бы принес, говорит Хмырь. Да валюты, сами понимаете, в обрез. И пошел. На работу пошел. Прямо в братийное бюро. Характеристику, говорит, дайте. А далече ли ты собрался, спрашивает Браторг. В Америку, говорит Хмырь. Ишь, Колумб какой нашелся, говорит Браторг. Чего ты там не видал, в этой Америке? Думаешь, без нас, сопливых, не обойдутся? Они и без нас Америку-то откроют! Они — не то, что мы. Европа! У меня родственник там, говорит Хмырь. Чингачгук. Может, слыхали? Приглашение вот прислал. А кто он такой, твой Чинначхать? — спрашивает Браторг. Может, миллионер какой? Реакционер? Расист небось? Из ЦРУ? Нет, говорит Хмырь. Он — вождь. Красный. И голый весь. Как ибанец. Не отличишь. Раз так, говорит Браторг, иди Открывай Америку! И Хмырь пошел. Прямо в специальную комиссию маразматиков-пенсионеров. А скажи-ка, спрашивает Маразматик, какой политический строй в этой твоей… как ее… Америке? Дикость и варварство, говорит Хмырь. И никакой семьи, частной собственности и государства. Угадал, говорит Маразматик. А как относится король одной иностранной державы к событиям на Ближнем Востоке? Отрицательно, говорит Хмырь. Верно, говорит Маразматик. А сколько картошки в этом году собрали хлеборобы Заибанья? Вдвое, говорит Хмырь. Молодец, говорит Маразматик. Политически ты подкован. Можно доверить. Иди! И Хмырь пошел. Прямо в Органы Охраны Народа (ООН). В Америку собрался? — спрашивает Сотрудник. Прекрасно. Давно пора. Только вот ответь, что ты говорил своему собутыльнику Балде в Забегаловке? А анекдотики кто рассказывал во время пьянки у Лаптя? А известно ли тебе, что твой Чинначкак пренебрежительно отзывался о наших мероприятиях по воспитанию интеллектуалов с испорченной анкетой? И Сотрудник нажал кнопку. Из окошечка прямо в рожу Хмырю со свистом выскочила автоматическая фига и поставила на лбу у Хмыря штампик: ОТКАЗАТЬ. Иди, сказал Сотрудник. Раньше, чем через год, не появляйся. И помни… И Хмырь пошел. Прямо домой. Далече ли ходил, спрашивают довольные