Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя - Валерий Меницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Далласе мы посетили одно такое гетто, район проживания темнокожего населения. Хотя этот термин в Америке употреблять не принято и расовой дискриминации мы там совершенно не почувствовали. Мы нигде не видели, чтобы люди с чёрным цветом кожи чувствовали себя дискомфортно в присутствии белых. Даже на встречах с элитой бизнеса мы общались с представителями темнокожей расы, и это ни у кого не вызывало никаких отрицательных эмоций, напротив, они в этих встречах участвовали на равных. Так что расовая дискриминация, о которой мы так много слышали, тоже оказалась мифом.
Когда мы посмотрели, как живут люди в бедных районах — а в них действительно живёт в основном темнокожее население, — то увидели, что условия жизни у них вполне нормальные. Так у нас не живёт основная часть населения. У каждой семьи есть отдельный домик, рядом с которым мы часто видели по 2–3 машины. Они были, может быть, не супер, но проехаться на них было бы не стыдно и по московским улицам — во всяком случае, в то время. Вот это нас и поразило: слои, считающиеся у них низшими, жили на очень приличном, по нашим меркам, уровне. Пётр Васильевич так откомментировал увиденное:
— Я у себя в Киеве для руководящих работников такие же дома построил на садовых участках в шесть соток, а тут у них в таких домах самые бедные живут…
Мы убедились, что Америка заботится о своих гражданах, а те, в свою очередь, чтят свою родину, уважают её законы и честно ей служат. Американцы по этому поводу не любят говорить высокопарных слов, но они настоящие патриоты. Я много раз видел на стадионах, с каким трепетом они относятся к подъёму национального флага, с каким воодушевлением поют национальный гимн. Родина для них не пустой звук, они в это понятие вкладывают большой смысл. Для американца родина — это прежде всего его дом, его семья. И из этой любви к малой родине рождается любовь к стране, в которой они живут. Нам оставалось только завидовать их духовности в этом отношении и их материальной независимости. В Америке как нигде понимаешь, что деньги — это гарант свободы.
И отношение руководящих лиц к своим избирателям в США совершенно иное, чем у нас. Не дай бог, чтобы там, например, губернатора штата заподозрили в том, что он далёк от повседневной жизни народа, от его интересов, не разделяет местных патриотических чувств. Для доказательства своей лояльности руководитель любого уровня использует каждую возможность.
Мне вспоминается один случай. В штате Индианаполис у нас была запланирована встреча с губернатором. Он опоздал минут на пятнадцать и долго перед нами извинялся за опоздание. Оказалось, что он пришёл на встречу с нами совершенно больной, с высокой температурой, а ему ещё предстояло в этот день посетить футбольный матч, в котором играла команда штата. Мы-то привыкли к тому, что наше начальство не опаздывает, а задерживается, и 15-минутное опоздание американского губернатора просто верх пунктуальности для наших начальников. Удивило нас то, что в таком состоянии губернатор собирался ещё идти на матч, который должен был продлиться не меньше трёх часов.
— Господин губернатор, — спросил я, — может быть, вам не стоит идти на стадион, раз вы себя так плохо чувствуете?
— Что вы, — с удивлением посмотрел он на нас, — я обязательно должен туда пойти, ведь сегодня играет наша команда. Все же сразу увидят, что меня нет, и подумают, что меня не интересует исход матча, а значит, не интересуют и они. Нужны очень веские причины, чтобы я не пошёл на футбол.
Вот так-то. А у нас посещение каким-нибудь руководителем спортивного мероприятия не является важным событием, да и сами мы к этому относимся не всегда одобрительно, думая: ему что, заняться больше нечем? В этом отличие американцев от нас. Они со своим руководством составляют единое целое: у них общие задачи и цели, общие пути их достижения. Интересы власти и интересы народа у них находятся в одной зоне.
Возможно, я всё воспринимаю слишком просто, и кто-то может сказать, что я наивен, — политики везде одинаковы. Но раз внешне всё выглядит так прилично, значит, талантливы и режиссёры, и актёры, и художники, поставившие этот спектакль в масштабах всей страны. Думаю, многие из нас хотели бы побывать в этом театре. Многие наши политики любят повторять фразу, что у России свой путь, не похожий ни на какой другой. Может быть, это и правильно, но только по форме. А вот по содержанию… Именно в капиталистической Америке наиболее совершенны институты власти, система разграничения полномочий, защита граждан и их частной собственности законом.
Поэтому не надо «изобретать велосипед», надо лишь брать за основу то, что отработано и проверено временем, а главное — видно по результатам. Кстати, если кому-то не нравится американский вариант (хотя, на мой взгляд, он лучший и именно к нему надо стремиться), можно взять, например, французский. В основу законодательства Франции входит свод законов, изданных ещё Наполеоном Бонапартом, а тот, в свою очередь, заимствовал их у римского императора Августа III. Но мы всё ищем свой «русский путь», постоянно восклицая: как несовершенны наши законы! Мне кажется, главное препятствие состоит в том, что внутри многих из нас сидят ещё остатки старой, прогнившей идеологии, поэтому и у многих «реформаторов» замашки прежние.
Американцы по-другому относятся и к учёбе. Визит нашей делегации в Мичиганский университет, где мы читали доклады, совпал с его 70-летием. Директор ЦАГИ Герман Загайнов сказал:
— Я бы никогда не допустил, чтобы у меня на лекциях или на занятиях студенты занимались кто чем хочет, я бы занятия вести не смог.
— Это дело твоей профессиональной чести, — ответил я. — Это зависит от твоего педагогического дара, от того, интересно ли ты читаешь свои лекции.
В Америке каждый учится в меру своих возможностей. Есть система оплаты за обучение, студенты сдают экзамены по выбору, и если кто-то не хочет учиться в этом году, он может это сделать в следующем — пожалуйста, плати деньги и продолжай учёбу. Всё упирается в стоимость обучения. Если ты согласен платить в год по 15 тысяч долларов и валять дурака — пожалуйста, это твоё личное дело. Можешь хоть десять лет учиться таким образом, если тебе денег не жалко.
Что нас ещё удивило в американской системе высшего образования? В университетах есть обязательные предметы, которые изучают все, а есть предметы, которые входят в программу обучения, но изучают их по выбору — например, из 20 рекомендованных предметов студент может выбрать себе 10. Мне кажется, в этом есть разумное зерно. Каждый преподаватель понимает, что его студент выбрал эти предметы целенаправленно и по ним можно судить о наклонностях этого студента, о том, чем он намерен заниматься в будущем. Студент же, который выбирает предметы сам, с учётом своих интересов, относится к их изучению серьёзнее.
