Ящик водки - Альфред Кох

– А ты вспомнил добрым словом нашего погранца, которого ты не послушался?

– Да, да, да!

– А думал ты: «Что это я сильно умный?»

– Я где-то вычитал афоризм: «Чем больше я узнаю таможенников, тем больше мне нравятся гаишники». Вот я тогда чем больше узнавал мидовцев, тем больше мне нравились пограничники… Я тогда дозвонился до Казакова. Он пол-Москвы поднял – что у него зам в Турции в тюрьме сидит. А в Анкаре наши посольские отключили телефоны. Чтоб мы им спать не мешали. Короче, я понял, что мне там сидеть до первого рейса на Москву, то есть до утра. Ну решил я осмотреть место, где нахожусь. Комната метров двенадцать квадратных, кондишн работал встроенный, стол и две лавки. Ни кровати, ни нар, ни шконки. Я коньячок выставил, нарезочка у меня, все порядке. Попросил стаканчик, мне принесли водички – мутной турецкой воды. Зашел ко мне какой-то пограничник, ему было скучно, я ему налил, махнули мы. Собутыльник мой ни по-английски, ни по-русски. Пришлось мне вспомнить свое казахстанское детство и какие-то тюркские слова. Он показывает на мой «Rolex» и говорит: «Если ты мне его отдашь, я тебя выпущу. Перед вылетом зайдешь обратно в камеру, и я тебя выведу к самолету. И верну тебе твой крутой синий паспорт». Я отказался. В 96-м году мне казалось, что пять штук за двухдневный отдых в Турции – это было бы неправильно. Слишком дорого.

– А сейчас бы – и ничего.

– Сейчас – да. Сейчас бы я ему сразу пять штук дал, чтоб он пошел в duty free и себе часы купил. А свой бы «Ролекс» я не отдал.

– Именной, наверное?

– Мне его Олег Бойко подарил, давно-давно, я еще в Питере жил. И мне его жалко просто. А так, это же самый дешевый «Ролекс» на свете, стальной. Тут даже числа нет. Я вот и сейчас в нем. И ладно, число я помню. И вот меня в сон клонит. Я прилег на стол, свернул курточку, под головку ее… И тут – клопы! Клопы! Я решил использовать стандартный способ, который применяется в армии, в стройотрядах, общагах и коммунальных квартирах. Зову солдатика, он мне приносит пластмассовые стаканчики, я туда наливаю воды, ножки стола ставлю в эти стаканчики, забираюсь на стол и засыпаю. Но умный турецкий клоп ползет по стене и с потолка на меня падает. Я понял, что сна уже не будет. Ну, думаю, надо допивать коньяк. Побухал – а меня чего-то не развозит. Короче, всю ночь я промаялся. С утра приехали пацаны, дали денег этим туркам. Те паспорт мой себе оставили. Я два дня отдохнул, субботу и воскресенье, а после мне отдали паспорт, мы сели в самолет и улетели.

– А почему ж сразу не решили вопрос? Почему с вечера не взяли они денег?

– Так нам турки еще с вечера рассказали: «У нас начальник смены конченый мудак. Вот он сменится с утра, приезжайте, будет нормальный чувак, и с ним договоритесь».

– А пятерку ты, значит, пожалел.

– Пятерку – пожалел. Мы за штуку решили вопрос. Друзья за меня заплатили.

– Ты посмотрел на это и подумал: «Вот она, демократия! Когда ж уже у нас такая будет!»

– Я увидел на самом деле этот вариант турецкой демократии: во всех кабинетах, а также у меня в камере висели портреты Кемаля Ататюрка. Кстати, он похож на Путина – внешне очень похож. Такие же брови надвинутые, и в то же время на лице улыбка. Я пытался изобразить эту мимику, у меня не получается. Нахмуренные брови – и одновременно улыбка на лице! Так могут только два человека: Ататюрк и Путин. Понимаешь? Нет-нет, у тебя тоже не получается: улыбка добрая должна быть, джокондовская.

– Ну-ка глянь! А теперь получается?

– Не, плохо. Вот у него такая улыбка на канонических портретах, где Кремль сзади.

– То есть у него такой вид: «Кому надо вломить, вломим, а кому не надо – тех не тронем. И все это одновременно».

– Да. В одно мгновение в одном лице человек разный. Ленин всегда добрый, Сталин тоже добрый, Брежнев такой охреневший немножко. Какие еще портреты были канонические?

– Андропов – загадочный.

– Не, Андропов – ботаник. Ботанистого типа. Черненко тоже охеревший. Горбачев – сытый. Сытое лицо. А у Путина одновременно две эмоции.

– Не исключено, что в этом проявляется его мудрость.

– Ну конечно! Я вот иногда просыпаюсь и думаю: «Господи, как хорошо, что у нас есть Путин!» А если б не было его? Представляешь? Как слепые котята… Аж страшно…

– Кто б тогда шел на второй срок? Кому б народ изливал? А вот есть еще портрет Горбачева потрясающий, работы покойного Юры Боксера. Там Горбачев такой черно-белый на бледной фотокарточке, и она раскрашена анилиновыми красками, румянец такой кислотный у генсека, а на руках у него котята, такие полосатые, как бы с картинок, где дети-ангелочки, – такой кич послевоенный, в поездах продавали такие календарики… Ну ладно… Вернемся к Турции. Значит, в Турции какие ты получил уроки? Типа пора бы и нам построить демократию, чтоб все вопросы решались за бабки. Или как?

– Урок такой: «Мудак я, надо слушаться людей! Когда профессионалы говорят, что тебя не пустят, надо развернуться и уйти». Нет – в голове сидит, что визу всем в аэропорту ставят…

– Но, видно, мало тебя парили на киче, мало натравили на тебя турецких клопов! Ты так ни хера и не слушаешь по-прежнему никого.

– Да, все своим умом живу… Хорошая история?

– Просто ломовая. А ты после этого ездил в Турцию?

– Да. А мне не за что на них обижаться – посадили за дело. Я ведь даже расписку написал: не имею ни к кому претензий, если меня примут.

– Подольше б они тебя тогда помучили, ты б больше слушал специалистов.

– Смешно, да. А теперь ты расскажи про свое личное в 96-м году.

– Ну, у меня много было всего тогда. Во-первых, меня чуть кондратий не хватил. Давление, сердце, херня всякая. Один товарищ – мы с ним ехали куда-то в машине, а мне как-то херово, как бы с похмелья и даже хуже, – говорит: «А давай мы тут заедем по пути к одному врачу знакомому, в больницу, так, на минутку, и он тебя глянет». Ну давай… И там они как смерили, и тут же начинают меня на каталку укладывать и везти куда-то: типа в таком состоянии выпускать клиента – дело чуть ли не подсудное. Так что пришлось им бабок давать, чтоб выпустили (только не из тюрьмы, как тебя, а из безобидной больницы) и стерли файлы. Неохота было укладываться в палату, тем более так, с полоборота. Никуда я не лег и обследование прошел амбулаторно. Я какое-то время – аж два месяца – вообще не пил. Представляешь? Я даже, помню, на свадьбу съездил – и там не пил. И вот за эти два месяца, что я не пил, я сильно подутратил интерес к жизни. Я думал: «Ну и на хер такая жизнь, не пимши? Что, теперь до самой смерти – кефир-клистир-сортир?» С грустью я размышлял об этом… Думал – на хер мне такая жизнь? Или – пусть будет хоть такая? И вот нашелся еще один врач, бывший муж одной знакомой. Доктор наук, серьезный человек. Посмотрел он меня и говорит: «Да посылай ты их всех куда подальше! У меня у самого ровно то же самое! Надо просто таблетки там какие-то принимать. И пей себе гуляй». Я так и сделал. Действительно, я какое-то время даже эти таблетки ел. А после их выкинул и стал жить как живется. Еще я в 96-м поменял вид деятельности. В 95-м я, как известно, руководил женским журналом «Домовой» и учил читательниц не только возиться на кухне и говорить про умное, но также и правильно рожать. А на рубеже годов я стал работать в холдинге, у Яковлева замом. Чем занимался? Например, набирал людей. Неловко даже говорить кого – настолько это великие люди сегодня. Я тебе по секрету только. Это Мостовщиков, Колесников и даже сам Панюшкин. Была идея – сформировать такую когорту никем не победимых. Платить им денег, посылать в Париж, иномарок дать казенных, ну, в общем, чтоб ни в чем себе не отказывали.