Северное сияние моего сердца (СИ) - Вуди Добковиц

Полный мужчина с небольшой залысиной на макушке, уже несколько минут докладывал коммунисту все расходы, количество урожая, машин, инвентаря и работающих в колхозе людей. Он каждой своей клеточкой ощущал гнев и холодность СССР, который до сих пор не проронил ни слова. Этот невыносимый ужас и тревога душили Ивана похуже перетянутого галстука. Руки вспотели, голос дрожал, а во рту внезапно стало сухо.

Один жест Союза, и мужчина мигом замолчал, предугадывая свой вердикт.

— Вы, товарищ Вячеслав? — обратился он к старшему, сложив руки за спиной. — Завтра вы организуете общее собрание по поводу выбора нового председателя сельскохозяйственной артели. Товарищ Иван Виноградов лишается своей должности и отправляется под товарищеский суд колхоза.

Лучше уж это, чем Народный или Верховный суд. Виноградов вытер платком свое лицо, чувствуя, как к голове приливает кровь.

— Надя. — Внезапно обратился к ней коммунист, не снимая эту холодную маску. — Думаю, тебе лучше вернуться в дом. Эта проблема займет приличное количество времени.

Ничего не ответив ему, Надежда резко развернулась и быстро зашагала к дому своей матери. Но ждать его возвращения она не собиралась. Обида не давала ей здраво мыслить. Ворвавшись в хату, Надя живенько настрочила своей любимой матери краткое письмо, достала из старого шкафа слегка потрепанный чемодан и, сложив пару своих платьев и туфель, поспешила на единственный поезд до Москвы.

СССР возвратился к дому ближе к вечеру, уставший и голодный. Эти кривое трусливое лицо бывшего председателя никак не выходило у него из головы. Что же будет в том неизвестном будущем, если люди уже упиваются властью? Они не видят границы, и не видят последствий.

— Надя, я дома! — громко произнес Союз, стуча сапогами у входа.

Никакого ответа. Полная тишина и темнота. Это насторожило коммуниста, вынуждая его войти в хату в грязных сапогах. Ни в спальне, ни в общей комнате, ни на кухне девушки не было. Лишь письмо и пустой шкаф. Парень схватился за голову, ругая себя всеми возможными словами. Не стоило тянуть с правдой.

Но оставлять все как есть не в его характере. Уж слишком он упрям.

— Сашка, ты чего в темноте стоишь? — внезапно услышал он тихий женский голос.

Мать Надежды, держа в руках корзину с едой, удивленно смотрела на СССР, стоя у порога. Когда он повернулся, чтобы помочь слабой женщине, та от неимоверного удивления прикрыла рот рукой, думая, что ей просто почудилось лицо самого Союза.

— Простите, Ольга Евгеньевна, но мне пора возвращаться в город. — Спокойно сказал он, ставя корзину на лавку.

— А, где Надя? — выдавила из себя та.

— Мы немного повздорили с ней. Она уже наверняка у себя дома. Не беспокойтесь, скоро мы вновь явимся к вам.

Снова коммунист ее зовет. Неужели не ясно, что у Нади совершенно нет желания видеть его. Она не сможет простить этого обмана. Русоволосая чувствовала себя полной дурой, когда парень показал свое истинное Я. Подумать только! Целый год он скрывался под своей маскировкой, не показывая девушке себя. Она целый день ломала голову, думая истинную причину его игры в Сашу-просточка.

Опять этот громкий бас за окном. Сейчас все соседи повылазят. Вот уж тема для обсуждения появилась. Сам Советский Союз просит некую барышню выйти к нему. Столько чести. Надежда печально усмехнулась. Может, лучше бы было, если бы он и дальше ее обманывал. Как же теперь рядом с ним вести себя?

Внезапный стук в ее окно. Что же это началось? Тишина. Опять стук, но уже погромче. Пауза. Стук.

От злости и распирающего ее возмущения, Надя быстро подошла к окну и, убедившись, что камни больше не летят в стекло, распахнула его.

— И долго ты собираешься галькой кидаться? — грозно сказала она, уставившись своими янтарными глазами на СССР.

В этот раз он явился к ее дому в своей форме, без повязки и этой кепки, что вечно прятала его лицо. Водитель, привезший Союз сюда, не смел выходить из служебной машины, терпеливо ожидая главу народа.

— Надя, послушай меня….

— Нет. — Резко прервала его разговор та. — Не хочу ничего слышать, Саша. Точнее Союз. Или как мне надо к вам обращаться? СССР? Союз Советских Социалистических Республик?

— Надя….

— Уходи.

— Не уйду. — Резко ответил Союз, продолжая смотреть на свою возлюбленную провинившимся взглядом. — Я хочу, чтобы ты меня выслушала.

— Зато я не хочу. — Тихо произнесла она, отвернувшись от него.

Все же девушка оказалась права. Десятки любопытных глаз следили за происходящим, не забывая шептаться между собой, гадая, что с ней сделает коммунист. Сплетен уже не избежать, а в свежей воскресной газете, возможно, промелькнет ее лицо. Голова просто раскалывалась. Хотелось покончить с этим уже раз и навсегда.

— Значит, не уйдешь?

— Я тебе больше скажу, Надя. Если ты вновь закроешь окно, я встану на колено, и буду петь тебе серенады до самого утра. Нам надо поговорить, и ты это прекрасно понимаешь.

— Как же это неприлично, особенно для вас Союз. — Гордо приподняла Надежда подбородок. — Что ж. Проходите в квартиру. Но у вас есть только пять минут.

Ему не послышалось. Этот лучик света все же впускает коммуниста в свою крохотную комнатушку, в которой он не раз уже бывал. Возможно, она все же простит его за эту тайну. Ведь их чувства не лживы.

— Слушаю тебя. — Строго произнесла Надя, сложив руки на груди.

И тут парень почувствовал себя мальчишкой, который не выучил стих к нужному дню и сейчас за это получит двойку. Все же она даже дома остается учителем. Ему не хотелось ее терять. Такие девушки, понимающие его с полуслова, рождаются не каждый день. Редкий цветок в этом мире.

— Надя. Прости меня, что скрывал все…

От его слов, Надежда тяжело вздохнула, сев на край табуретки.

— Союз, мне не нужны твои извинения. Я хочу знать причину обмана, и только это.

Она даже не посмотрела на него. Не хотела. Сердце болезненно сжалось. Неужели СССР потеряет ее навсегда? Опустившись возле нее на колени, он взял эти нежные пальцы в свои сильные руки, понимая, какой будет долгий разговор. Союз рассказывал медленно, объясняя ей все свои переживания и ощущения, когда они встречались. А Надя молчала, не смея его перебивать.

— Я не хотел тебя этим обидеть, свет мой. — Тихо произнес коммунист. — Ты для меня очень важна. Ты не просто мой друг и любимый человек. Наденька, ты мой смысл жизни. Прости меня.

Кто бы знал, что такой великий человек, будет стоять на коленях перед обычной хрупкой девушкой. Вряд ли кто поверит в это.