В час, когда взойдет луна - Хидзирико Сэймэй

Помня, с кем он может тут столкнуться, Костя перекрестился и начал читать первое что в голову пришло — «Радуйся, пречестный и животворящий Кресте Господень…» Толкнул дверь.

В лицо ему ударил влажный морской ветер. Довольно крепкий ветер, обещающий к ночи стать еще крепче. Свет уходящего солнца, процеженный через тучи, был тусклым, моросило, и Косте это не понравилось.

И где-то здесь точно шастали те люди или не-люди из-за которых не вернулся рыжий. Костя, семеня, что твой коростель, вышел наружу, прыжком спустился с крыльца, удержал равновесие, ухватившись за стену, огляделся и сразу узнал место, хотя ни разу здесь не был — сказалась военная привычка ориентироваться по карте: каменистый островок, засаженный деревьями и кустарником, длинная пристань, где пришвартованы десятки разнобразных кораблей, от ракетного корвета времен Полночи до чуть ли не драккара, башня старого маяка, послужившая ему тюрьмой, иззубренный крышами домов горизонт — и светло-серая линия мола, соединяющего остров и город.

Незамеченным отсюда не уйти — вот почему рыжий решился оставить его одного.

Но узел связи — это ветер пробирал до костей, или всё же не в ветре было дело? — узел связи здесь есть. Как не быть… маяк. Музей. Он есть, и рыжий не хотел им пользоваться. Оно и понятно — попробуй сюда что затащи, особенно полудохлое тело, без ведома смотрителя.

Значит, смотритель свой. Значит, если Костя засветится — сигнал об этом немедленно полетит Биллу.

Костя огляделся еще раз. Неподалёку было два строения — безыскусные приземистые кирпичные коробки, крытые металлочерепицей весёлого голубенького цвета. На фоне серого неба и серого моря этот цвет резал глаз.

Рыжий прикидывал то же самое, что и он. И решил позвонить. И ошибся.

Строения выходили на маяк «слепой» стеной — не было окон, в которые кто-то — если этот кто-то человек — заметил бы перемещения Кости. Продолжая читать молитву, священник обогнул маяк — нет, других зданий здесь нет. Рыжий — в одном из этих двух корпусов.

Или там, откуда в обозримое время не вернётся.

Костя поковылял вдоль стены, стараясь держаться как можно ближе. Но в двух шагах от угла нырнул вниз и покатился по земле: армейский рефлекс не подвел. И причина была веской: на стене чуть ли не прямо перед носом загорелась красная точечка лазерного прицела.

По идее, косорукий снайпер сейчас должен был бы сделать щербинку в стене, но не сделал. Костя чуть повернул голову и увидел, что красный «лазерный зайчик» пляшет по земле, время от времени помигивая. Потом точка дернулась и медленно описала круг. Костя поймал невидимую линию, проследил. Она упиралась в пеструю коробку на той стороне мола.

Курка водна, — охнул он про себя, прижилось Малгожатино словечко, — а не Лучан ли Рыжего приложил?

И тут на мол выкатилась небольшая кавалькада: минивэн, владелец которого, судя по росписи на стенках, застилал дёрном крыши по просьбе заказчиков, а впереди минивэна, как герольд — вполне узнаваемый мотоциклист.

Костя понял, что озеленение острову-музею в ближайшие сутки не грозит.

Так. Ему посигналили, чтобы он оставался на месте, это яснее ясного. Впрочем, в анклетах он бы далеко и не ускакал. Костя перевернулся, сел и улыбнулся тормозящему мотовсаднику.

— Слава Богу, жив! — Игорь откинул забрало и Костя понял, что не радужны дела, совсем не радужны. — На острове варки.

— А, зараза. Так я и думал. Сколько?

— Пока чую двоих. И смеркается очень некстати, — Игорь уже орудовал в замке анклетов швейцарским раскладным ножиком.

Они вряд ли захотят нас отсюда выпускать, подумал Костя. Слишком уж место удобное.

Замок анклетов щелкнул, раскрылся; Игорь взялся за наручники.

— Игорь, мы не можем так просто уехать. Мы должны найти рыжего. Парня, который меня стерёг.

— Думаю, этим займётся Хан. Рысь — его человек, — наручники тоже раскрылись. — Это он тебя погулять выпустил?

— Нет, это я сам. Эней что, договорился с Ханом? Как хотел?

— Ну, не совсем как хотел… И не совсем договорился… Всё зависит от того, что мы сейчас здесь найдём.

— Могут найти нас.

— Это уж обязательно. Вот на этот случай тебе привезли твой пасторский дрючок. Держи, — Игорь вынул из «чресседельного» рюкзака трость. В отличие от энеевской, она не была ножнами скрытого ношения. Просто усиленная металлом бамбуковая трость с серебряным, заделанным под бронзу, набалдашником. — Но на самом деле, хуже будет, если они нас не найдут.

Костя посмотрел на темнеющее небо.

— Это вряд ли.

Рыжего оказалось мало — в Томаса попали все четыре пули, а он знал, что предстоит еще и драка. Во всяком случае, нужно хотя бы попытаться убить попа. Томас чувствовал его присутствие как близость открытого источника радиации — и подходить опасно, и так оставлять нельзя. Но рыжий не утолил жажды, Томасу было всё ещё плохо.

Он поискал — и нашёл смотрителя.

Это было уже преступление. Превышение лимита. Но Томас не собирался оставлять улики.

Старик тоже оказался так себе. И мало, и с сильной плесенью. Два кролика это не корова, но два всё равно больше, чем один. Томас вышел на сумеречный свет, на предштормовой ветер — и понял, что обедал не зря — по молу катила вражеская кавалерия. Раз, два… восемь штук. Нет, девять. На четверых старших было бы совсем ничего, если бы не поп.

Он быстрым шагом вернулся в мастерскую, где трое остальных спали на полу, на расстеленных спальных мешках. Времени расталкивать их не было, Томас поступил проще: вынул нож, разрезал ладонь и приложил к губам Линды.

Глаза ее распахнулись мгновенно, как только язык ощутил вкус крови другого вампира. Томас знал по себе — неприятное ощущение. Всё равно что непривычному человеку пригубить чистого спирта.

— Гости? — спросила Линда.

— Девять. Всего десять.

— Подождём? Темнеет.

— Нельзя. Поднимай всех, — а сам взялся за комм.

Работодатель, по расчетам, должен быть на полдороги к острову от частного дока, где стоял его личный катер. Почему он в преддверии как минимум пятибалльного шторма выбрал катер? Томас решил подумать об этом, когда все кончится.

— Они уже у вас?

— Да. Этот… с ними.

— Ну что ж, — вздохнул заказчик, — значит, будет вам ваша надбавка.

Томас кивнул, отключил связь и проверил оружие. За его спиной кашлял и плевался Олаф, а Соланж, как всегда, поднялась беззвучно и в несколько секунд была готова.

Они были уроженцами разных стран — англичанин, норвежец, бельгийка и бразильянка французского происхождения — но их роднило то, что всех четверых инициировали нелегально. Они спаслись, предав или убив своих мастеров. Это поставило их вне «родных» кланов — и привело в Люксембургский, охотно принимающий «сирот». Они провели вместе уже восемь лет и понимали друг друга почти без слов.