Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

4 апреля скончался актер Театра имени Вахтангова Владимир Осенев. К сожалению, я не видел этого замечательного актера на театральной сцене, но очень хорошо знал его по киноролям. В основном это были роли отрицательных персонажей: разного рода пройдох и преступников. В последние годы это амплуа талантливого актера эксплуатировал рижский детективщик Алоиз Бренч, который снял Осенева в двух своих детективах: «Свет в конце тоннеля» (1974) и «Ключи от рая» (1975). Еще Осенев обладал запоминающимся голосом и озвучил множество мультфильмов. К примеру, это он говорит за Автора в мультике про Винни-Пуха.

5 апреля советское искусство понесло еще одну утрату — в Москве скончался выдающийся театральный режиссер Юрий Завадский. Как мы помним, в декабре прошлого года ему была сделана операция в клинике на Ленинских горах, однако она принесла лишь временное облегчение больному — у него был рак, и дни его были уже сочтены. В конце марта у Завадского наступило резкое ухудшение, болезнь перешла в завершающую стадию. Его вновь положили в больницу. Там его практически каждый день навещали родные, друзья. Не было рядом только преданной подруги режиссера Галины Сергеевны Улановой, которая в этот момент находилась в Париже — сопровождала группу танцовщиков Большого театра. Зная, что его дни сочтены, Завадский несколько раз заказывал телефонный разговор с Парижем. В последнем из них снова спрашивал, скоро ли закончатся гастроли. Уланова ответила, что дня через четыре будет в Москве. Но застать Завадского живым балерина уже не успела.

Вечером 4 апреля, когда Завадский пошел умываться перед сном, у него пошла горлом кровь. Практически всю ночь врачи пытались остановить кровотечение. Это удалось только к утру. После этого Завадский уснул. И во сне скончался.

А Высоцкий тем временем угодил в Институт Склифосовского и тоже находился между жизнью и смертью. О его тогдашнем состоянии оставил записи в своем дневнике Валерий Золотухин:

«Володя лежит в Склифосовского. Говорят, что так плохо еще никогда не было. Весь организм, все функции отключены, поддерживают его исключительно аппараты… Похудел, как 14-летний мальчик. Прилетела Марина, он от нее сбежал и не узнал ее, когда она появилась. Галлюцинации, бред, частичная отечность мозга. Господи! Помоги ему выскрестись, ведь, говорят, он сам завязал, без всякой вшивки, и год не пил. И это-то почему-то врачей пугает больше всего. Одна почка не работает вообще, другая еле-еле, печень разрушена, пожелтел. Врач сказал, что, если выкарабкается, а когда-нибудь еще срыв, он либо умрет, либо останется умственно неполноценным. Водка — это серьезная вещь. Шутка…»

Пока Высоцкий боролся с болезнью, его коллеги по театру готовились к знаменательному событию — премьере «Мастера и Маргариты». Она состоялась 6 апреля. Народа к театру собралось столько, что пришлось стягивать к Таганской площади милицию, которая только и делала, что кричала в рупор: «Освободите по возможности проезжую часть…» Простым смертным путь в театр в тот вечер был заказан, туда попали только лица, особо приближенные. Среди них были замечены: работники ЦК КПСС Георгий Шахназаров и Павел Черняев, поэт Андрей Дементьев, кинорежиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, драматург Афанасий Салынский, музыкант Артур Эйзен, писатели Фазиль Искандер, Борис Можаев и Юрий Карякин, а также Лиля Брик, Наталья Ильина, Александр Штейн и многие другие. Премьера была принята «на ура». О том, что было после спектакля, вспоминает В. Смехов:

«23.20 — одиноко уезжаю на «Фиате», а Шопен (Виталий Шаповалов. — Ф. Р.) и Лебедев остались в тримерной, вытащив по бутыли, — молодцы, это премьера! И у Славиной выпивка — ее день рожденья. Хлопали сильно, зал стоял. Любимов кейфовал и поздравлял. Цветы, цветы, цветы. Все — в чашу. Я свои отнес к портрету Булгакова. Все. Юрий Петрович простился за ручку, дружка дружке откомплиментировавшися. И его бибикнула «дип-мерседесина», и он куды-то с ними учапал. Еду. Я — за семь минут по зеленой волне (Воланд, однако) — домой. Пью коньяк. Хорошо. Пьяно…

Звонила Лилия Брик. Очень ругала спектакль, «повесть, ерунду» и т. п. Меня хвалила за выглядку и пластику, но — «мало слов, нет роли»… Гм. Беда с энтими музами. Спать!..»

На следующий день вечером на «Таганке» вновь был показан «Мастер и Маргарита» вместо ранее объявленного «Гамлета» — Высоцкий все еще находился в Склифе.

В эти дни в Москве находится председатель Организации освобождения Палестины Ясир Арафат (прилетел 4-го). Это был первый официальный приезд лидера ООП в СССР. До этого он посетил Москву в 1968 году, но сделано это было тайно: Арафата привез президент Египта Насер и неожиданно объявил в Кремле во время беседы с Брежневым, что в особняке на Ленинских горах находится лидер палестинцев. Наш генсек поначалу в это не поверил, но когда Насер предложил ему лично встретиться с Арафатом, понял, что это не шутка. На встречу с лидером ООП Брежнев тогда так и не пошел, а отправил на нее Бориса Пономарева. На этот раз Арафат прилетел в Москву по личному приглашению руководителя советского МИДа Андрея Громыко, который хотел уговорить Арафата, а через него и других палестинских лидеров сделать шаг к признанию Израиля и тем самым взять инициативу в этом вопросе в свои руки. По замыслу Громыко, это позволило бы Советскому Союзу прочно контролировать ход ближневосточных переговоров и «вставить перо» американцам, так как те не имели выхода на палестинцев.

Разместили палестинскую делегацию в гостевом особняке на Ленинских горах. В день прилета их принял Громыко, а вот Брежнев со встречей тянул. Наконец, 6 апреля палестинцам внезапно сообщили, что генсек сможет принять только Арафата и еще двоих палестинцев по его усмотрению. Эту новость гости встретили без особого энтузиазма: они-то прилетели в Москву большим «курултаем» — порядка десяти человек — и хотели попасть на прием к Брежневу все. А тут такой облом. На этой почве среди палестинцев случился конфликт, который приобрел весьма критические формы. Примерно около двух часов ночи на квартире заместителя министра иностранных дел Сытенко, который отвечал за визит, зазвонил телефон. Дежурный по особняку на Ленинских горах срывающимся голосом сообщил:

— Приезжайте скорее, здесь такое творится!

Сытенко, на ходу натягивая на себя одежду, помчался на зов. И вскоре очутился в самом пекле разборки. По коридорам особняка бегали разъяренные палестинцы, выкрикивали друг другу какие-то ругательства и размахивали пистолетами. При виде последних нашего мидовца чуть кондратий не хватил. Наконец, собравшись с духом, он спросил:

— Товарищи, в чем дело? Что случилось? И что же он услышал в ответ? Оказалось, что таким радикальным методом палестинцы решали, кому из них завтра идти на прием к Брежневу. Понимая, что берет на себя слишком большую ответственность, наш дипломат пообещал гостям, что сделает все от него зависящее, чтобы уговорить генсека принять палестинцев всех сразу. «Только идите спать, пожалуйста!» — взмолился он в конце. Видимо, палестинцы поверили дипломату, потому что сразу же вернули пистолеты в кобуры и разошлись по своим спальням.

Утром 7 апреля, когда Сытенко доложил о ночном происшествии Громыко, тот не преминул его отчитать:

— Молодой человек, вы превысили свои полномочия. Кто вам дал право обещать такое палестинцам?

— Но что мне было делать, Андрей Андреич? — взмолился Сытенко. — Они же могли друг друга перестрелять!

— Ничего они не могли! — отрезал Громыко.

Короче, не сумев уговорить своего непосредственного шефа, Сытенко принял решение действовать через его голову. Он обратился к помощнику Брежнева Александрову-Агентову, с которым у него были хорошие отношения. Дипломат объяснил помощнику, что генсеку стоит принять всех приехавших палестинцев, в противном случае в арабском мире может произойти раскол: дескать, там могут сделать вывод, что кто-то из них Москве мил, а кто-то нет. «Резонно», — согласился с выводом Сытенко Александров и пообещал немедленно переговорить с Брежневым. Видимо, генсек тоже принял доводы Сытенко близко к сердцу, поскольку в тот же день принял всю палестинскую делегацию. Во время этой встречи произошел забавный казус. Арафат, перечисляя в приветственном слове регалии генсека, назвал его Героем Советского Союза. На что Брежнев, четко выговаривая каждое слово, молниеносно отреагировал:

— Не Герой, а дважды Герой Советского Союза!

Рассказывает О. Гриневский: «Все сели за большой стол, и хозяин, запинаясь, стал читать по бумажке позицию Советского Союза (известную из любой советской газеты) и при этом часто вытирал платком потеющий лоб. Палестинцам, заявил он, нужно добиваться своих прав на создание собственного государства, но при этом уважать права других народов, живущих в этом регионе. Это обоюдное признание и есть ключ к миру на Ближнем Востоке.