Весь Хайнлайн. Кукловоды - Роберт Хайнлайн

Капитан Франкель помрачнел.

— Имя?

Ответил Зим.

— Хендрик Т.К., сэр. РР-семь-девять-шесть-ноль-девять-два-четыре.

— Ну что ж… Хендрик, вы лишаетесь всех прав сроком на тридцать дней, вам запрещено покидать палатку, за исключением нарядов, приема пищи и санитарной необходимости. Каждый день три часа дополнительно — наряды начальника стражи, час перед отбоем, час перед подъемом и час во время и вместо обеда. Вы переводитесь на хлеб и воду, сколько сможете съесть. Десять часов дежурства каждое воскресенье. Во время наказания вам разрешено справлять религиозные службы согласно вероисповеданию.

Я подумал: «Ого, на полную катушку».

— Хендрик, — продолжал капитан Франкель, — единственная причина, что вы столь легко отделались, в том, что для более строгого взыскания я вынужден отдать вас под трибунал, а я не хочу пятнать репутацию вашего подразделения. Вольно.

Он уткнулся в бумаги, инцидент был исчерпан и почти забыт…

Но тут Хендрик как завопит:

— Да вы даже не выслушали мою версию!

Капитан поднял голову.

— О. Прошу прощения. У вас есть версия?

— Вы чертовски правы, еще как имеется! Сержант Зим меня вынудил! Он гоняет меня, гоняет, гоняет, весь день, все время. Пока я здесь! Он…

— Работа у него такая, — холодно сказал капитан. — Вы отрицаете оба обвинения против вас?

— Нет, но… он ведь не сказал, что я лежал на муравейнике.

Франкель скривился от отвращения.

— О-о… То есть вы предпочтете, чтобы вас и, возможно, ваших товарищей убили из-за нескольких муравьев?

— Не нескольких, их там сотни. Они кусались.

— И что? Молодой человек, давайте напрямую. Да будь там гнездо гремучих змей, от вас все равно ждали бы и требовали замереть, — Франкель сделал паузу. — Это все, что вы можете сказать в свою защиту?

Хендрик открыл рот.

— Еще как! Он меня ударил! Занимался рукоприкладством! Их там целая шайка с этими глупыми палками, так и норовят вытянуть по заднице или ткнуть меж лопаток. И приговаривают, мол, соберись. Ладно, пусть! Но он ударил меня кулаком… сшиб меня на землю и заорал: «Замри, ты, глупый баран!» С этим как быть, а?

Капитан Франкель посмотрел на свои руки, опять поднял взгляд на Хендрика.

— Молодой человек, вы находитесь во власти распространенного среди штатских заблуждения. Вы считаете, что старшему офицеру запрещено «заниматься рукоприкладством», как вы выразились. При других обстоятельствах это верно. Скажем, если мы встретимся в театре или магазине, я не больше вашего имею право, пока вы обращаетесь ко мне с должным моему званию и чину уважением, ударить вас по лицу. Но во время выполнения служебных обязанностей правило полностью меняется…

Капитан развернулся в кресле и указал на книги большого формата.

— Вот законы, по которым мы живем. Можете изучить каждый абзац в этих книгах, каждый случай и статью, и вы не найдете ни слова о том, что старший офицер не может заняться «рукоприкладством» или иным способом ударить подчиненного во время несения службы. Хендрик, я могу сломать вам челюсть… и просто отвечу перед старшим по званию за этот случай. Но за вас лично я отвечать не буду. Я могу сделать даже больше. Есть обстоятельства, когда старшему офицеру, сержанту или капралу не просто не запрещено — от него требуется убить офицера ниже себя званием или рядового, без промедления и предупреждения. И его за это не накажут, а поощрят. Например, как пресекшего малодушие перед лицом противника.

Капитан постучал по столу.

— Теперь о стеках. У них два назначения. Во-первых, они отмечают лиц, облеченных властью. Во-вторых, мы ждем, чтобы эти лица применяли их к вам, чтобы поднять вас и держать в тонусе. Стек вреда не приносит, по крайней мере так, как им пользуются.

В лучшем случае, немного больно. Но они экономят тысячи слов. Скажем, вы не намерены просыпаться, когда объявлен подъем. Без сомнения, дежурный капрал мог бы, пресмыкаясь, сказать: «Ну, сладенький мой, очень нужно, да и не желаешь ли завтрак в постельку?» Это если бы мы могли приставить вам в няньки по капралу на каждую душу. Мы не можем, поэтому капрал просто подстегивает вас и бежит дальше, вы у него не один. Конечно, он мог бы просто дать вам пинка, на что у него имеется законное право. Пинок тоже эффективен. Но генерал, отвечающий за воспитание и дисциплину, думает, что гораздо достойнее, как для вас, так и для капрала, вытянуть соню вдоль спины стеком. Я придерживаюсь того же мнения. Не то чтобы ваше или мое мнение бралось в расчет, просто так положено.

Капитан Франкель вздохнул.

— Хендрик, я объясняю вам все это, потому что бессмысленно наказывать человека, если он не знает, почему наказан. Вы были плохим мальчиком. Я говорю «мальчиком», потому что вы совершенно очевидно еще не мужчина, хотя и пытаетесь им выглядеть. Удивительно, как вы дотянули до этого этапа тренировок. В свою защиту вам сказать нечего, даже облегчить наказание нечем, вы даже слабого понятия не имеете, в чем заключается солдатская служба. Так скажите мне сами, почему, по-вашему, с вами жестоко обращаются? Я хочу разобраться. Может, даже выяснится нечто такое, что будет говорить в вашу пользу, хотя, скажу честно, я не могу себе этого представить.

Я пару раз украдкой покосился на Хендрика, пока капитан отчитывал его. Каким-то образом эта негромкая, ласковая выволочка действовала сильнее, чем ор сержанта Зима. Лицо Хендрика сменило выражение от возмущенного через удивление в угрюмость.

— Говорите! — резко приказал капитан.

— Ну… ладно, нам приказали замереть, я бросился на землю и увидел, что лежу на муравейнике. Поэтому я поднялся на четвереньки, чтобы отползти в сторону, и тут меня ударили сзади, сбили на землю, и сержант заорал на меня… тут я вскочил и дал ему, а он…

— СТОП!

Капитан Франкель так и взвился над креслом. Он будто стал ростом футов в десять, хотя вряд ли выше меня. Он яростно воззрился на Хендрика.

— Вы… ударили… вашего… непосредственного… командира?

— Ну да, я же сказал. Но он первый начал. Сзади, я даже не видел его. Я никому такого не спускаю. Я дал ему, и тогда он снова меня ударил, а потом…

— Молчать!

Хендрик запнулся. Потом добавил:

— Я хочу избавиться от этой вшивой формы.

— Это мы таки устроим, — ледяным тоном пообещал Франкель. — И очень быстро.

— Просто дайте мне лист бумаги. Я увольняюсь.

— Минуточку. Сержант Зим.

— Слушаю, сэр.

За долгое время Зим не сказал ни единого слова. Просто стоял там, вперив взгляд в стенку перед собой, и не двигался, только желваки по скулам ходили. Я пригляделся к нему и увидел, что у него и вправду синяк под глазом. Хендрик здорово его достал. Но сержант ничего не сказал об этом, а капитан Франкель не спрашивал; может быть, командир предположил, что Зим на дверь наткнулся и сам потом расскажет, если захочет.