Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если поначалу он был удивлен и бодр, а потом начал злиться, то сейчас начал чувствовать страх, словно зверь пришел за ним лично. Иоки понял, что простых охотничьих знаний ему не хватает, и желание славы рассеялось. Самыми близкими ему самоцветами — аметистами и черным опалом он настроил зрение и слух на всю чуткость, на которую был способен. Потом будет раскалываться голова, но это неважно. Зато сейчас узнает о приближении зверя шагов за пятьдесят, не меньше. Из золотого привешенного к поясу слитка взял Силу — теперь он мог обойтись без обычного оружия, даже без радужного ножа. Этого хватит.
В эту ночь Иоки с одним из дозорных расположился на невысоком помосте возле рабочего лагеря. Энихи лазают по деревьям, но плохо и невысоко, гладкий столб высотой в два человечьих роста ему не по силам.
Приманку — тушу козы — бросили неподалеку, на сей раз не пытаясь положить в мясо отраву.
Перевалило за полночь, но ничего не происходило, и камни не говорили о приближении зверя. Ветер уносил запах охотников в сторону лагеря, а оттуда энихи не придет. Узкая полоска месяца почти не давала света. Иоки видел, как поблескивают белки глаз его напарника; знал, что его глаза тоже блестят, и надеялся, что хищник заметит и явится за людьми.
Когда теплое пятно света вынырнуло из зарослей, Иоки не сдержал удивленного возгласа, хоть и тихого.
— Какого…?
Кто идет, он не понял. Вряд ли один из добытчиков водорослей, хоть это их фонарь, привязанный к палке; слишком они перепуганы. Значит, кто-то из его людей посамовольничал и шагает, как ни в чем не бывало, только зачем?
— Окликнуть его? — шепнул спутник Иоки.
— Он сам сейчас объяснит, что все это значит.
Наблюдать за идущим было жутко; фонарь, приметный, с навершием в виде совиной головы, он держал непривычно низко, так, что были видны ноги и часть дороги, но не фигура, тем более не лицо. Неторопливо шел, словно не мог в любой миг упасть под тяжестью звериного тела. Энихи нападают из засады, а в темноте просто могут идти по пятам, выжидая удобное время. Обостренные самоцветами слух и чутье молчали, но Иоки не выдержал:
— Чего ты копаешься, быстрее иди сюда! — прошипел он. Человек немного ускорил шаг, обошел столб сзади, оттуда удобнее было забраться. Фонарь он закинул наверх, и тот, падая, простучал по настилу, но не погас.
— Болван, — процедил Иоки сквозь зубы. — Всех зверей сейчас привлечет грохотом. И пожар устроит! — и велел спутнику: — Помоги ему подняться, чего он застрял, повесился, что ли, на этом столбе!
Глянул в другую сторону — пока следили за этим болваном, уже десяток энихи могли подойти свободно! Но нет, никого. Спутник сдавленно охнул. Иоки только успел обернуться и увидеть черную морду с клыками, которые, как показалось, светились, ловя отблески фонаря.
— Второго я не убил, только ранил. Он обо всем расскажет в лагере, подтвердит, что зверь напал, — безучастно говорил Кайе, смотря в пустоту. Бросил тесьму с красными кисточками на пол.
Лачи был недоволен и тем, сколько времени все заняло, и тем, сколько Кайе умудрился привлечь к себе внимания. Но недовольством мог только позавтракать — не было приказа сделать все за пару часов, а вот не рисковать понапрасну он сам велел.
— Какой к Бездне зверь?! — не сдержался все-таки. — Ты шел к ним с фонарем! Перекинулся у него на глазах!
— Не на глазах. Сначала я его просто ударил по голове. Пусть сам придумывает, что и как было на помосте, вы умеете сочинять, — в бесцветном голосе проскользнула ненависть.
Впредь только самые прямые приказы, подумал Лачи. А ты учишься, надо же.
Но Тейит ждет.
— Готовься к дороге, зверек.
**
Земли недалеко от северных границ
Къятта остановил усталую грис, глянул вдаль — вдали над буйно зеленеющим плато угадывались вершины горной цепи, ее основание тонуло в утренней дымке.
— Возвращайтесь, — приказал он пятерым спутникам — половине из тех, что были с ним.
— А ты, али?
— Я буду искать… и не только искать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Мы тебя не бросим, — запротестовал сердитого вида крепыш. — Если северяне нападут на твой след…
— То пожалеют, — спокойно сказал Къятта. — Не спорь. Одиннадцать — слишком много, вы куда больше нужны Ахатте, чем мне.
Он тронул повод и, не обернувшись, поехал вперед. Те, кому он велел оставаться, не тронулись с места, только махнули рукой приятелям. Смотрели, пока силуэты всадников тоже не поглотила дымка, только тогда развернули скакунов и направились в Асталу.
**
Тейит
Элати пришла к сестре по ее зову, и потому была озадачена, увидев ее неодетую — в тонкой нижней рубашке до колен — и едва причесанную, но с неубранными волосами. Лайа перебирала то непрозрачно-мутные, то искрящиеся в одиноком луче флаконы с зельями — Элати знала, что в ящичке, из которого их доставала, хранятся самые значимые, помогающие сосредоточиться или придать сознанию запредельную ясность. В полутьме покоя-грота Лайа со спины и в профиль выглядела совсем юной, но обернулась — лицо показалось сильно постаревшим.
— Сядь, — велела она сестре. — Я знаю, ты предпочитаешь стоять или ходить, но я не могу этого видеть сейчас.
— Ты что-то уже приняла из своих зелий.
— И не одно, — Лайа ломко засмеялась. — Пришли вести… Иоки погиб, странно и страшно. И это не самое худшее. Всё остальное тоже странно и страшно. И я не могу понять…
— Думаешь, Лачи все-таки что-то затеял? С тем золотом?
— Золото было обманкой.
— Но я сама видела…
— Ты видела пещеру, но не знаешь, этим ли занят мой дорогой Соправитель. Не этим. Теперь я уверена. Мы с тобой вместе — да, не удивляйся, именно вместе — отправимся его встречать. Вспомню юность, когда-то и я бродила по диким склонам… Я не покажусь ему, буду смотреть из укрытия. Он обязательно проедет через Арку Ветров, иного пути с той стороны нет. Мои посланцы встретят его…
— Ты что-то определенное подозреваешь?
— Если бы, — Лайа уронила хрустальный флакон и вздрогнула, глядя на россыпь осколков. — У меня лишь смутные догадки, знаешь, как бывает во сне, когда никак не ухватишь мысль. Но знаю одно — если хоть что-то или кто-то в свите Лачи покажется мне подозрительным, я велю не пускать его в Тейит любой ценой.
— Любой?
— Даже если его убьют.
— Однако, ты… — Элати не нашлась с ответом. — Это перебор, — наконец сказала она.
— Я знаю, — Лайа сжала виски. — Я не умею видеть будущее и ходить по тропам снов, это искусство мне так и не далось. Но я умею предчувствовать, и сейчас очень близко беда. И да, знаю, что смерть Лачи будет означать и мою гибель тоже. И твою, скорее всего.
— Но моя тебя не волнует, — обронила Элати. — Судьба Атали тоже?
— Ты меня возненавидишь навсегда, но сейчас — да, тоже. Хотя у нее-то больше шансов остаться в живых. Она всего лишь легкомысленная девочка и не успела нажить врагов. А ее происхождение… тоже можно использовать.
— И ты думаешь, я настолько тебе послушна, что смирюсь со всем, будучи с завязанными глазами?
— У меня и помимо тебя есть верные люди… тебе достаточно ничего не делать. Или иди предупреждать Лачи, тогда Тейит погибнет.
Лайа присела, собрала в горсть маленькие осколки и вновь пропустила их сквозь пальцы, подняла глаза на сестру:
— Уж в этом я точно уверена.
Плескалась по воздуху бахрома юбки; Саати почти бежала, не обращая внимания на встреченных по дороге: тем оставалось только уворачиваться или отшатываться, вжимаясь в каменные стены. Хоть высокая, но легкая, сейчас она могла снести с пути любого. Нянька примчалась, вопя, что Илику — а ведь не младенец давно! — проглотила голубой кварц, поверив какой-тодурной подружке, что это поможет взлететь!
— Вся в отца, мозгов как у головастика, — бормотала Саати, и чуть не упала — перед ней склонилась фигура, с дороги не ушедшая.
— Прочь! — велела Саати, но человек торопливо заговорил: